Возлюбленный мой - Дж. Уорд

Джон отступил назад и посмотрел Тору прямо в глаза. «Он здесь», показал он. «Мой отец здесь, со мной».

Час спустя, Джон стоял на мозаичном полу фойе, перетаптываясь с ноги на ногу. Он был одет в традиционное церемониальное одеяние, присущее благородному вампиру – черные шелковые брюки, свободная рубашка с поясом, украшенным драгоценностями, который дал ему Король.

Церемонию решили провести у парадной лестницы, возле арки, что вела в столовую. Двойные двери помещения, в котором все ели, были закрыты, а по другую сторону от них доджены приготовили целый пир.

Братья стояли в одну линию рядом с ним, их шеллан и другие члены семьи собрались полукругом напротив. В качестве свидетелей с одной стороны стоял Куин, с другой Блэй и Сэкстон. айЭм и Трэз по центру – как особенные гости.

Джон посмотрел вокруг, на малахитовые колонны и мраморные стены, красивые люстры. Сколько раз с тех пор как он переехал сюда, ему рассказывали, как сильно порадовался бы его отец, узнав, что дом полон обитателей, и они все вместе дружно живут под надежной крышей каменного особняка.

Джон сосредоточил внимание на яблоне, изображенной на полу. Дерево было настолько прекрасно, этот вечно цветущий символ весны... настроение поднимается каждый раз когда смотришь на подобное.

Он любил это дерево с тех пор, как переехал…

Коллективный вздох заставил его поднять голову.

О... Мария... Пресвятая... Матерь...

Его мозг словно вышел из строя. Просто отключился. Джон был уверен, что сердце по-прежнему бьется лишь потому, что до сих пор стоял вертикально– единственный признак того, что он еще жив.

Нет, все-таки он умер и попал в рай.

На самом верху парадной лестницы, положив одну руку на золотую балюстраду, Хекс явила себя окружающим в такой умопомрачительной красоте, что от изумления он не мог даже вздохнуть.

Красное платье, которое она была надела, подошло ей идеально – кружево сочеталось с ее черными волосами и темно-серыми глазами, а километры атласа великолепными волнами ниспадали вдоль стройного тела.

Встретившись с ним взглядом, она поправила платье на поясе и слегка пригладила впереди.

«Иди ко мне», показал он. «Иди ко мне, моя женщина».

Из дальнего угла фойе послышался кристально чистый тенор Зейдиста. Голос плыл по воздуху и поднимался вверх, к живописным рисункам на потолке, а потом все выше и выше. Поначалу Джон не знал, что это была за песня... если его попросят назвать имя исполнителя, это будет Санта-Клаус[141], или Лютер Вандросс[142], или Тедди Рузвельт[143].

Может даже Джоан Коллинз[144].

Но потом звучание усилилось, и он узнал мелодию. U2 «All I Want Is You».

Та, которую Джон просил спеть.

Первый шаг Хекс вызвал всхлипывания в рядах женщин. И, конечно же, у Лэсситера, хотя, может ангелу просто что-то попало в глаз.

С каждым шагом Хекс, грудь Джона словно становилась шире, пока он не почувствовал, будто его тело не только излучает мощнейшую силу, но еще и легко удерживает на ней вес каменного особняка.

У основания лестницы она остановилась, и Бэт бросился вперед, чтобы помочь поправить длинный подол.

А потом Хекс встала вместе рядом с ним, лицом к Рофу, Слепому Королю.

«Я люблю тебя», сказал он одними губами.

Улыбка, которую она ему вернула, сначала была легкой, почти незаметной, лишь на кончиках губ, но вот она расцвела… О, Боже... она сияла так широко, что было видно клыки, а глаза светились ярко, словно звезды.

«Я тоже тебя люблю», ответила она одними губами.

Голос Короля эхом отразился от высокого потолка. – Слушайте все, кто стоит сейчас передо мной. Мы собрались здесь, чтобы засвидетельствовать брак этого мужчины и этой женщины...

Началась церемония, они с Хекс отвечали на вопросы, когда это требовалось. Отсутствие Девы-Летописецы не обсуждалось, и Король сам провозгласил данный брак благословенным, а потом, когда все клятвы и обеты были даны, пришло время для серьезных вещей.

Роф дал команду, Джон наклонился, прижался ртом к губам Хекс, а затем отступил назад и снял с себя драгоценный пояс и рубашку. Он улыбался как сумасшедший, когда передал их Тору, а Фритц подкатил столик, на котором стояла чаша с солью и серебряный кувшин с водой.

Роф обнажил свой черный кинжал и громко спросил: – Как зовут твою шеллан?

Для всех и каждого, показал жестами Джон, «Ее зовут Хексания».

Направляемый рукой Тора, Король вырезал первую букву, прямо поверх татуировки Джона. Затем его примеру последовали остальные Братья, нанося буквы поверх чернил на его коже. Лезвия Братства оставляли надрезы не только вдоль четырех символов на Древнем Языке, но и вдоль узоров, что нарисовал когда-то тату-художник. А Джон в это время смотрел вниз, на изображение яблони, и принимал боль с гордостью, не давая даже самому тихому шипению сорваться с губ, а после каждой буквы или завитка, поднимал глаза и смотрел на Хекс. Она стояла в первых рядах вместе с другими женщинами и мужчинами, прикрывая руками лиф платья, ее взгляд был тяжелым, но одобряющим.

Когда на свежие раны попала соль, он стиснул зубы так сильно, что челюсть затрещала от напряжения, заглушая звуки капающей воды. Но он не застонал, не проронил ни единого молчаливого проклятья, даже когда  от пронзившей агонии его зрение затуманилось.

Он расправил плечи, и боевой клич Братства и других солдат эхом заполнил весь дом, а Тор промокнул порезы чистой льняной тканью. Закончив, он положил ткань в черный лакированный ящичек и передал Джону.

Поднявшись с колен, Джон подошел к Хекс с достоинством, присущим настоящему мужчине, который с честью прошел испытание. Он опустился перед ней на колени, и, не поднимая глаз, протянул вперед черный ящичек. Традиция гласила, что если женщина принимала его, значит, она принимала и самого мужчину.

Хекс не медлила ни секунды.

Вес покинул его руки, и Джон поднял взгляд. Красивые красные слезы стояли в ее глазах, когда она прижала к сердцу ящичек.

Когда все собравшиеся зааплодировали, Джон поднялся на ноги и сгреб ее в этом великолепном красном платье на руки. Крепко поцеловал, а затем, на глазах у Короля, своей сестры, лучших друзей и всего Братства, он понес свою женщину вверх по лестнице, по которой она недавно к ним спустилась.

Да, вот-вот начнется пиршество в их честь. Но связанный мужчина в нем жаждал отметить свою шеллан, а уж потом они спуститься вниз за едой.

Он был на полпути к вершине, когда раздался голос Голливуда. – О, Боже, я хочу украсить свою татуировку таким же причудливым дерьмом.