Мир Кристалла (гепталогия) - Степан Вартанов

Прислуга кто богохульствует, кто истово крестится, кто сочетает оба эти занятия, и лишь на лице секретаря мы наблюдаем застывшее чопорное выражение, присущее истинно английскому слуге: «Не знаю, сэр. Этот джентльмен не значится в списке приглашенных».

Ричард же Йоркский даже бровью не ведет – положение обязывает, и этим все сказано.

– Так, – задумчиво произносит он, после подобающей ситуации паузы. – Понятно. Сдается мне, решение о наделении землями барона Ральфа Нормана следует отложить до лучших… э… короче, отложить. Да. И еще – принесите копию печати.

Герцог озадачен, но отнюдь не напуган. «В конце концов, – думает он, – иногда ворона – это всего лишь ворона». А что, мысль вполне свежая.

Чарли, – а беспрецедентный по наглости поступок, разумеется, совершен именно им, – летит с трудом: кольцо золотое, очень тяжелое, и вообще вороны плохо летают с опущенной головой. Попытка же нести кольцо в лапах вообще едва не приводит к воздушной катастрофе, ибо, оказывается, для подобного подвига нужны железные когти сокола.

Сдаваться, однако, Чарли не собирается и усердно машет крыльями до тех пор, пока внизу не появляется уже знакомый нам придорожный постоялый двор. Ворон тяжело опускается, можно сказать – рушится на крышу и некоторое время возится, пристраивая свой драгоценный груз в щели между досок.

Затем он топорщит перья, и на совершенно, казалось бы, не приспособленной для этого вороньей физиономии появляется – тут не ошибешься! – выражение озорной радости. Так мог бы радоваться мальчишка-хулиган, только что привязавший спящую собаку к кольцу в носу быка-производителя. Во-первых, «я это сделал, прикиньте!», а во-вторых, «дайте им только проснуться, и тут такое начнется!»

Чарли растет, и предпринимаемые им авантюры тоже постепенно усложняются. Что же до того, что отец Уолтер полагает иначе… он просто пока не в курсе.

Отряд на марше – это совсем не то же самое, что прогулка верхом. Это – работа, и работа тяжелая. Одно дело двигаться с обозом, едва быстрее пешехода, когда рыцари едут без доспехов, а посланные вперед слуги готовят к твоему приезду стоянку в тени у ручья. И совсем другое, когда обоз остался далеко позади и бойцы скачут вперед пусть неспешной – если глядеть со стороны, – но все же рысью, ведя лишь сменных лошадей, груженных лишь тем, что потребно для войны.

Доспехи – надеты, так как времени на подготовку к бою может просто не хватить. Снаружи – теплый весенний день, а под броней – баня, и конь твой тоже в мыле, ибо рыцарь в железе – это очень и очень тяжело. Про то, как рыцарю на марше справлять – это в броне-то! – естественные нужды, в рыцарских романах, кстати, не упоминается отнюдь не случайно.

Два перехода, два дня пути. Так сказали егеря: два перехода отделяет их от устроенного королевой торов логова, и это – окончательно. Полторы сотни бронированных всадников движутся к цели, и кажется, ничто на целом свете не сможет затормозить стремительное скольжение этой стальной змеи.

Иллюзия.

Вот из-за поворота дороги на всем скаку вылетают посланные вперед дозорные. Увы, когда количество встречных отрядов зашкалило за все разумные пределы, гоблинов пришлось отправить путешествовать отдельно, лесными тропами, и отряд потерял способность предвидеть ненужные встречи. Одна из которых, похоже, вот-вот произойдет.

Походная колонна рассыпается и перестраивается для конной атаки, просто на всякий случай. Опередивший товарищей всадник подлетает к барону Джону и начинает что-то поспешно тому говорить, а из-за поворота уже показались движущиеся обманчиво-неспешно, но зато на свежих лошадях передовые отряды. Видно вымпелы – Ланкастеры, свои. Однако… Что здесь делают эти «свои» и сколько их? И главное – чего они хотят?

Ибо «свои» бывают разные.

Тремя часами позже сэр Томас стоит, уже без брони, на пригорке и, заложив большие пальцы за широкий ремень, раскачивался с носка на пятку – манера, позаимствованная у опекуна и давно ставшая привычной. На лице молодого человека большими буквами написано отвращение, и причиной тому является вид с пригорка – на поле: неспешно спускающаяся к ручью в паре миль впереди дорога, и две армии – одна, по эту сторону ручья, состоящая из сторонников Ланкастеров, и вторая – по ту сторону. Зрением Господь сэра Томаса не обидел, и знамена Йорков он видит хорошо.

Весь этот милитаризированный пейзаж, как оказалось, скрывался за тем самым поворотом дороги, перед которым их перехватил дозор – и отправил в лагерь со строжайшим приказом короля – самого короля! – к которому, оказывается, вернулись память и способность отдавать своим вассалам идиотские приказы.

Сэр Томас пребывает в бешенстве. В отличие от многих восторженных натур того времени, он воспитан своим опекуном в довольно редкой ЧЕСТНОЙ манере, когда секретов – любых секретов – от ребенка не держат. В частности, не является для молодого рыцаря секретом и отношение его опекуна как к безумному королю, так и к его честолюбивому оппоненту. И к тому, какую цену платит за господские игры несчастная Англия.

Однако повернуться и уехать по своим делам они не могут: повсюду дозоры, как свои, так и чужие. И ладно бы, только дозоры – прорвались бы, не впервой, да и если скачет куда-то отряд рыцарей, вряд ли его будет останавливать каждый разъезд – можно и головы не сносить… разъезду… Но увы, главной проблемой являются лошади, их лошади, включая заводных, вымотанные долгой скачкой и не способные двигаться быстро. Устали. А на уставших лошадях далеко ли уйдешь от весьма вероятной погони? К тому же… К тому же, путь их лежит как раз через речку и далее, по полю, занятому армией Йорка, а объезд по лесу долог и неудобен, и день пути там превратится в неделю… которой у них нет.

Ибо завтра на рассвете здесь разразится бой за английскую корону, а королева торов, что находится в дне пути… с тем же успехом могла бы прятаться в далекой Африке.

В принципе, армия в Англии строится по контрактному принципу. Договорились, оплатили – деремся. Но тут – вот именно на этом месте – их отряд не мог просто извиниться и уехать. Ты прибыл на поле боя, вооруженный до зубов, – значит, ты прибыл сражаться. Ты не хочешь сражаться за Ланкастеров – значит, ты собираешься сражаться за Йорков. Все просто. Влипли.

Молодой человек в сердцах плюет и бормочет что-то не вполне подобающее доброму христианину.

– Сдается мне, сей плевок предназначен не столько врагу короны, что стоит против нас, сколько вашим собственным мыслям, – доносится сзади. Сэр Томас поворачивается, донельзя довольный тем, что нашелся-таки добрый человек, на котором можно будет дать выход скопившемуся гневу, да так и замирает.

Стоящему перед ним господину в черном дорожном костюме с одинаковой легкостью можно дать как тридцать пять, так и пятьдесят лет. Он бы, пожалуй, ничем не выделялся из любой группы аристократов – их немало бродит сейчас по истоптанной лошадьми траве, рассматривая поле завтрашней битвы. Роста незнакомец среднего, телосложения же не столько полного, сколько плотного, а еще он лыс, как коленка. Лицо господина, хоть и отмеченное оспой, все же по-своему красиво и излучает оптимизм, море оптимизма – есть такой тип живчиков, которые никогда не унывают.

Томас Турлоу достаточно хорошо разбирается в людях, чтобы понять – несмотря на упомянутый оптимизм, излучаемый этим господином, перед ним стоит боец, и боец с огромным опытом. Если бы его попросили описать своего собеседника в двух словах, слова эти были бы «пушечное ядро». Рыцарь, никаких сомнений. Рыцарь, отдыхающий перед завтрашней битвой.

Если бы не крест. Крест на шее у незнакомца золотой, тяжелый, длиной с ладонь, и украшен он драгоценными камнями – явный знак принадлежности к верхушке церкви.

– Томас Турлоу, – произносит молодой человек. – С кем имею честь говорить?

– В этих краях меня называют Эндрю Эйнджел, – церемонно кланяется его собеседник. – Я послан Святым Престолом наблюдать за сражением. Просто наблюдать… Э, нет, право, встаньте.

Действительно, при упоминании Папы Римского молодой человек предпринимает попытку преклонить колени.

– Значит ли это, что Ланкастеры…

Сэр Эндрю в ответ заговорщицки прижимает палец к губам. Вот интересно, у любого другого этот жест был бы оскорбительным, а у него получился заговорщицким – уж больно харизматичен сэр Эндрю. Весь – обаяние.

– Тс-с! Давайте не будем упрощать и делать поспешных выводов, ладно? Просто события столь масштабные требуют личного присутствия кого-то, чьим рассказам ты впоследствии сможешь доверять…

– Я понимаю… – в голове у сэра Томаса бешено крутится единственная мысль: «Это знак». Его молитвы услышаны. Это знак. Знак. Но… какой?