Ночной карнавал - Елена Крюкова

Это не воры. Спокойные голоса. Тихий разговор. Люди беседуют. Как у себя дома.

Эх, Мадлен, как же ты забыла, что это не твой дом. А баронский. Быстро же ты привыкла.

Тише. Подберись поближе к двери. Не скрипи половицами.

А голосок-то знакомый. Один, по крайней мере. Баронский, разумеется.

А другой. Кто другой?

Тише, тихо. Сейчас она все выяснит.

— Что вы от меня хотите? Чтобы я выдал вам весь стратегический план расположения союзных войск на всей территории Эроп?

— Я хочу, чтобы вы работали на меня. А это одно из условий. Иначе я вернусь к старой мысли убрать вас.

Вот оно. Понятно. Второй — Куто. Щенок. Недалеко же ты убежал в жизни. Так и крутишься вокруг Черкасоффа.

А вот и третий голос. Она не знает его обладателя.

— Я дам вам, господа, дельный совет. Не делите шкуру неубитого медведя. Не свежуйте незастреленного барса. Лучше подумайте о Рус. Нынешние ее правители — негодяи. Они не оставят от страны ни клочка в скором времени. А земля — сплошное богатство. Кроме красот природы, сколько нефти. Руды. Минералов. Цветных металлов. Меди. Алмазов. Платины. Золота. Золота, господа. Ведь весь Север Рус, вся Гиперборея и Мангазея, вся Якутия и Чукотка, вся Яна, Индигирка и Колыма — это золото. Золото. Сплошное золото. Там по золоту люди ходят. Оно в реках, в песке, в почве, в подзоле. Для Эроп золото Рус — настоящее спасение. Ведь те, кто свергнул в Рус и убил Царя и его Семью, вряд ли понимали, каким богатством они располагают теперь. Хотя нет, конечно, они все понимали, но не так, как мы. Люди Рус, смерды и холопы, неумны. Да и властители ничем не лучше, так думаю. А наши, эропские, мозги им не вставишь. Это прерогатива народа. Итак, совет мой таков: найдите человека, очень хорошо осведомленного о вооруженных силах и защите Рус, и приприте его к стенке так, чтобы он заверещал, но чтоб не отдал концы раньше времени, и выпытайте у него все, что вам нужно. С этой картой в руках ваша никогда не будет бита. Передел мира в Эроп произошел. Пришла пора перекраивать земли вне Эроп. А то и завоевывать новые. Ничего нет лучше Рус для этой цели. У вас на примете есть такой человек?.. Пари наводнен людьми из Рус. Эмигранты клубятся, роятся здесь, как пчелы в летке. Выловить здесь столь осведомленного человека, разумеется, трудно… но возможно… Попробуйте.

Мадлен вцепилась пальцами в косяк, чтобы не упасть.

— У нас есть такой человек. Это Великий Князь Владимир Николаевич. Он живет здесь, в Пари. Мы можем его отловить и без пытки, и без вытряхивания из него сведений посредством мук. У нас есть другие способы. Любовные. Мы это сделаем посредством женщины.

Граф. Это Куто сказал. Это Куто! Он предал Князя! Продал!

Ну да. Он же не мог иначе.

Он продал и ее. И тут он бы не смог по-другому. Он слишком любит ее. Он с радостью подпишет Князю смертный приговор, только бы Мадлен осталась с ним.

— У вас есть такая женщина, что могла бы сделать это?..

— И весьма отважная. Более того. Она без ума от Князя. Она даже…

— Его любовница?

— Ну… принадлежала ему несколько раз, вот и все. Впрочем, так же, как и многим другим.

— Она шлюха?

— И непревзойденная. Изощренней ее нет в Пари. Возможно, вы знаете ее имя.

— Может быть. Но не настаиваю, чтобы вы мне его назвали.

Вежливый. Скромный. Ты еще узнаешь меня. Попомнишь меня.

— Когда вы собираетесь это сделать?.. Заслать эту мастерицу к Князю?..

— Не далее как сегодня.

— Где она сама?

— Она должна явиться сюда с минуты на минуту. Этот особняк я снимаю для нее. Она живет здесь. И, как видите, недурственно. Как вам этот портрет инфанты? Стилизация, конечно, под старую Испанию. Мило. Очень мило. Кисти одного горбатого художника. Чудак такой. На Холме Мучеников живет в разных борделях. То там, то сям. Девки его привечают. Кормят. Он им за кормежку пишет пейзажи и натюрморты. А чаще их самих, в неглиже, голых, в разных непристойных позах, вывертах всяческих. Гениален. Весь Пари над ним хохочет. Он из хорошего рода. Граф, как и вы, Куто. А вот…

Незнакомец не договорил. Мадлен с шумом, стуком распахнула дверь и вошла в гостиную, пьяно задирая подол платья, вертя задом.

— А вот и я! — клоунски воскликнула она и повернулась к троим, сидевшим у стола при свечах, задом. — Доброй ночи, господа!

Ни рубахи. Ни панталон. Голая, наглая, резко-красная, ярко-белая плоть.

— Ого! Это ваша протеже, барон! Не слабо!

— Мадлен! — Черкасофф вскочил, роняя стул, бросился к ней. — Вы пьяны! Где вы были?

Дудки, сволочь. Я не пьяна. Я просто повеселилась немного. Хмель с меня сошел после твоих разговорчиков, что я услышала, слава Богу.

— Я?.. О!.. Там, где я была, там меня уже нет.

— Ты была в борделе, Мадлен?

Ага. Голосок графчик подал.

— В Красной Мельнице. Я там так оттянулась. Я была на седьмом небе. Канкан гремел, как водопад. И я утонула. Я хочу есть и пить. Дайте мне всего! О, да у вас стол пустой. Вы что, поститесь, как в Рус?.. Дай-ка я погляжу, что у нас в холодильном шкафу…

Граф силком усадил ее на стул.

— Не копошись, Мадлен. Не хлопочи. Ты вся мокрая, с тебя льет пот. Тебе надо отдохнуть. Поспать. Тебе предстоит тяжелый выезд.

— Ах!.. — она захохотала, показывая, как лошадь, все зубы. — Тяжелый!.. Тяжеленький!.. К кому ж это?.. Уж не к Великому ли Князьку, графчик ты мой недоношенный?!.. Как же, как же, съезжу. И пистолетик с собой не забуду прихватить. Тот, что мне барон рекомендовал. Смит-вессон. Ты тогда, в Перигоре, его припрятал… и в Пари привез. И засунул в книжный шкаф. За книги. Ты думал, что я, безграмотная девка, книг не читаю. А я вот к чтению пристрастилась. Ручонку-то туда как суну — он и вывались возьми. И я его перепрятала. Перепрятала, Куто! А! Нако-ся, выкуси! Поеду к Князю! Поеду! Да только попробуйте суньтесь! Голову размозжу! Уши отстрелю! Я же теперь стреляю без промаха! А кто научил!

— Барон, — беспомощно сказал незнакомец, взмахивая руками, — утихомирьте ее…

Черкасофф хотел схватить ее за руку. Она отпрянула и ударила барона по запястью ребром ладони.

— Не суйся ко мне! Обожжешься!

— С каких это пор мы перешли на ты, Мадлен?..

— С тех пор, когда ты меня лапал и слюнявил вот в этом коридоре, перед гостиной.

Она поглядела на графа. Куто побелел как полотно.

А, мужчинка жалкий, ничтожный, вот она тут и вся суть твоя, вся насекомая ревность твоя.

— Мадлен, опомнитесь. Идите спать. У вас еще есть время. Граф вас проводит в постель. Он нянчится с вами, как с младенцем. А вы…

— Граф?!.. — Хохот ее заставил качнуться погасшую люстру над их головами. — Граф дважды хотел меня убить. Граф об меня ноги вытирал! А сейчас я вытру об вас о всех!