Московия - Сигизмунд Герберштейн

218

99 …обратиться… с предложением жениться на его дочери. — Не вполне понятно, из какого источника Герберштейн почерпнул сведения о том, что предложение о заключении брака исходит от семейства невесты. Ни обычное право, ни народная память, ни немногочисленные документы XV–XVI вв. не сохранили следов того, чтобы отец предлагал свою дочь в жены. Инициативу всегда проявляла сторона жениха, что вполне объяснимо с хозяйственной точки зрения, поскольку с появлением молодой жены в крестьянских домах появляются новые рабочие руки и новые дети, которые несут не только радость и заботы, но и надежду родителей жениха на спокойную старость. В высших кругах жена сына может принести в его семью движимое или недвижимое имущество или ценное родство. Напротив, в семье невесты с уходом дочери уходит ее имущество и ее труд. Даже если речь идет о девице богатых родителей, семья лишается рукодельницы, поскольку в доме постоянно было очень много тонкой швейной работы, которую нельзя было поручить слугам.

К отцу или старшим родственникам девушки обращаются родственники жениха или сват, а чаще сваха — пожилая женщина, делающая предложение от имени жениха. Наличие свах было очень разумно: они знали потенциальных женихов и невест, имели представление, кого с кем следует поженить, исходя из их материального и общественного положения, могли в какой-то степени учитывать особенности характера будущих молодоженов. Сохранившаяся в фольклоре древняя формула: «У вас товар, у нас купец», — однозначно указывает на инициативу семьи жениха. Правда, есть предположение, что Герберштейна мог ввести в заблуждение обычай, когда действительно родственники невесты обращаются к жениху с требованием вступить в брак, но это происходит в том случае, если после обручения прошло более двух лет, а свадьба так и не состоялась.

219

100 В качестве приданого чаще всего даются… — Традиционное приданое обычно состояло из двух частей. Во-первых, это были личные вещи невесты, ее сундук, то есть новая одежда, с которой она входила в новую жизнь, соответствующая ее будущему положению замужней женщины, утварь, всякие мелочи, которые должны были облегчить ее устройство в доме мужа. Эту часть приданого девицы нередко готовили для себя сами: шили, вышивали, украшали по своему вкусу. Более значительную часть приданого составляло имущество, примерно соответствующее выделу из имущества семьи, на который дочь вправе рассчитывать в случае смерти отца. Приданое принимал муж и становился его совладельцем. При этом в Московском государстве вплоть до XVI–XVII вв. существовал обычай, по которому муж, получив приданое, должен был записать взамен его жене недвижимое имущество. Кроме того, составлялась так называемая рядная запись, то есть точный список приданого, которая служила основанием его возвращения в случае необходимости. Во время существования брака приданое находилось в распоряжении обоих супругов. Если муж умирал, а детей не было, приданое должно было быть возвращено жене родственниками мужа, причем «вещи потребляемые возвращались по душе», а «вещи не потребляемые» — по рядной записи. Не всякое имущество, подаренное дочери при выходе ее замуж, рассматривалось как приданое и становилось собственностью мужа, а только то, что было внесено в рядную запись.

Рядная запись составлялась на сговоре, во время которого старшие родственников обсуждали размер приданого и назначали день свадьбы. Особо оговаривались подарки, которые предназначались жениху до вступления в брак от родителей невесты. Это могли быть драгоценности, оружие, ткани, меха. Эти подарки вносились в «зарядную запись». Все сведения, как указанные Гербер-штейном, так и находящиеся в распоряжении исследователей, относятся к высшим слоям московского общества, поскольку не осталось документальных материалов о бракосочетаниях в среде простого народа.

Если свадьба срывалась по вине жениха, он должен был выплатить семье невесты отступного. Одновременно определенный имущественный начет налагался и на семью невесты в случае необоснованного отказа от брака. Приданое с точки зрения права касалось не отношений жены к мужу, а отношений замужней дочери к родительскому наследству и поэтому могло быть отчуждено при прекращении брака.

Подробное изложение Герберштейном процесса описания женихом подарков с помощью оценщиков и последующего возмещения стоимости подарков или возвращения их дарителям, несмотря на кажущуюся точность сообщения, представляется неправдоподобным. В подобных случаях, когда мемуарист описывает нечто, с точки зрения исторической истины маловероятное, возможно два объяснения. Во-первых, свидетель видел лично что-то, смысл чего от него ускользнул. Во-вторых, он слышал об этом, но рассказчик его намеренно ввел в заблуждение, что вовсе не было исключительным явлением. Однако осмотр и оценка приданого после свадьбы должны были происходить и при этом вполне могли возникать разного рода разногласия между новыми родственниками.

220

101 …В Московию убежал князь Василий Бельский. — Герберштейн коротко и совершенно правильно передал колоритный эпизод с бегством князя Бельского в Московию на другой день после венчания. В тот год несколько литовских вельмож подняли мятеж против великого князя литовского и короля польского Казимира IV, чтобы отделиться от него. Заговор был раскрыт, его участники казнены, спастись удалось одному Бельскому.

Правда, в Московии ему не повезло. Он оказался замешанным в заговоре князя Ивана Лукомского, который был уличен в том, что по приказу Казимира якобы намеревался убить Ивана III или «ядом окормить». Лукомский был жестоко казнен в 1493 г., Бельский сослан в Галич. Скоро стало ясно, что он ни в чем не виноват, а пострадал только потому, что его голословно оговорили. Иван III вернул его в Москву, и несколько раз обращался в Великое княжество Литовское с требованием вернуть жену Бельского, но безуспешно. В 1498 г., как бы в возмещение ущерба, нанесенного князю, Иван III женил его на своей племяннице, княжне Анне Васильевне Рязанской.

Бельского звали не Василий, а Федор Иванович. У него было трое сыновей: Дмитрий, Иван и Семен. Все три молодых князя Бельских были военачальниками, в разные годы служили при Иване III, Василии III, а потом и при Иване IV, были замешаны в придворные интриги, время от времени попадали в опалу. С одним из них, Семеном Федоровичем, был знаком Герберштейн, когда князь Семен в 1534 г. бежал в Литву, был милостиво принят Сигизмундом I и одарен богатыми поместьями. Герберштейн писал, что позже он представлял Семена Бельского Фердинанду I.

Беспокойные времена, которые описывает Герберштейн, как нельзя лучше подходили для людей авантюрного склада, не боявшихся рисковать жизнью. Приближенные государей, воины, полководцы то и дело ввязывались в заговоры, перебегали из одного государства в другое, и нередко это оказывалось прибыльным занятием. По столбовым дорогам Европы взад и вперед скакали всадники,