Одиннадцатый цикл - Киан Н. Ардалан

– Иногда на несколько месяцев, – подтвердил он.

– По наказу Владык? – полюбопытствовала я.

Настоятель упер в меня знакомый пронзительный взгляд.

– Скорее… по личным делам, – увильнул он, будто не сообразив ответа лучше.

Я настороженно прищурилась, но выуживать подробности было некогда.

– Как, однако, жаль мать Люсию… – Его кустистые седые брови хмуро сдвинулись. – Такая прискорбная участь. – Старик потер бедра.

– И вправду, – сказала я и села, а Иеварус продолжил стоять за моей спиной.

– Как я понимаю, она была ведьмой?

– Действующей. Я донесла на нее, когда обнаружила… что мою подругу убили.

– Наслышан. Прими мои соболезнования. Ты правда думаешь, что убийцей была Люсия?

Я помотала головой.

– Не совсем, но считаю, что она скрывала убийцу среди своих.

Лучше придержать тревожное известие брата Клеменса, что в церкви скрывается еще одна ведьма. Это объясняло, как убийца расправился с Ясмин, не обнаружив себя.

– Ах да, этот ее тайный ковен, – оживился он. – А с чего ты взяла, что он замешан?

Это как спросить, с чего я взяла, что утром встанет солнце. Я недоуменно на него покосилась.

– Они же ведьмы. Ведьмы не раз сеяли разрушения и смуту, поддавшись своей мощи и пылу.

Отец Морис кивнул.

– Что же, и мать Люсия была такой?

Я стушевалась.

– Нет.

– А ты, мать Далила?

Даже не знаю, что ответить. Я поерзала на стуле.

– Я ни одной душе не желаю зла.

– А почему веришь, что в ковене желают?

– Одна уже доказала это желание делом.

– Далила, что сегодня привело тебя ко мне? – И вновь отец Морис нацелил на меня жуткий проницательный взгляд. Эти острые глаза смотрели прямо в душу.

Я подумала над ответом, прекрасно осознавая, что Семя ловит каждое мое слово.

– После смерти Ясмин и матери Люсии мне нужно кому-нибудь выговориться.

– Почему?

Я непроизвольно провела рукой по предплечью.

– Просто хочется.

– Но ведь это же не так, да? – сразу раскусил он. – Мать Люсия стремилась создать безопасное пристанище для таких, как ты. Девочек, лишенных власти над своей судьбой. Это благородное намерение. На самом деле ты просто хочешь услышать от меня, что поступила правильно.

На душе была смута.

– Так правильно или нет?

– Далила, тебе известно, что мы с матерью Люсией добро дружили?

Я растерялась.

– Нет.

– Что ж, теперь известно. Она поведала, что хочет вызволить тебя из церкви. Вернуть право колдовать, лечить, как ты и мечтала, видеться с родителями. Старалась ради твоего блага. Прежде ни одну ведьму не удостаивали такой милостью. А теперь скажи, с тех пор как сняли запрет, ты хоть раз прибегла к своей силе?

Я понурилась.

– А к семье съездила?

– Ни к чему бередить им старые раны, – робко пробормотала я.

– О Ясмин я узнал от брата Клеменса. Он рассказал, как вы были близки, как ты ею дорожила. Раз с ней ты так сошлась, что мешает протянуть руку родителям?

Мне было нечего сказать.

Настоятель вздохнул.

– Мнится мне, Далила, ты пришла за утешением. Что ж, я могу предложить лишь правду – то, что вижу. Если, по-твоему, я неправ, что ж, значит, неправ. А вижу я девушку, которой страшно возвратиться к семье. Страшно не причинить им боль, а самой испытать разочарование.

Тут я не выдержала и вспыхнула, подскакивая. Покатились слезы, голос задрожал.

– Ничего вы обо мне не знаете!

Отец Морис кивнул.

– Да, не исключаю. Пожалуй, я просто доверился чутью. Но и ты с не меньшей уверенностью возводишь обвинения на мать Люсию.

– А вдруг родители умрут? Вдруг я вернусь домой, их не станет, как Перри, как Ясмин?

– Ах вот в чем дело. Считаешь, ты та ведьма, что в ответе за их смерти? – не сглаживая углов, спросил он.

На этом я без лишних слов развернулась и вышла, увлекая следом свою тень.

* * *

Меня переполнило отчаяние. Сразу я не ушла, а вместо этого задержалась в клуатре, чтобы вытереть слезы. Иеварус не удостоил меня ни единым словом поддержки. Если честно, его присутствие уже порядком опостылело.

Мои всхлипы прервал знакомый голос.

– Знайте, я вас не вижу, но раненую душу определю всегда, – умиротворяюще произнес брат Клеменс.

Я шмыгнула носом.

– А, брат Клеменс. Простите, что застали меня такой.

Он отмахнулся и подошел, нащупывая путь тростью. Глаза его по обыкновению были закрыты белой повязкой.

– Позволите? – произнес монах.

Я кивнула.

– Просто напоминаю, что ответ мне необходимо услышать.

– Да-да, прошу прощения! Садитесь, конечно.

Он опустился на скамью лицом вперед, не видя закаменевшего в углу наблюдателя – Иеваруса. Стоило бы сообщить о нем, но, признаться, мне попросту нравилось делать вид, что Сребряного принца будто нет. К тому же в прошлый раз упоминание о нем заметно насторожило слепого Служителя.

– Верно ли я понял, что имею честь говорить с матерью Далилой?

– Верно.

Монах издал довольный смешок.

– Этот мягкий голос мне ни за что не забыть.

Я улыбнулась.

– Что вас гложет? – продолжал он.

– Многое. Что мать Люсию казнили из-за меня. Убили подругу. Я не знаю, что теперь делать.

– А раньше что хотели?

– Исполнять долг, нести помощь страждущим. Спасти тех, кто поистине мне дорог.

Брат Клеменс кивнул и опустил голову.

– Этим и займитесь.

– Ну а вдруг мать Люсия все же была невиновна? Вдруг убийца не из ее круга? Как мне жить дальше и делать свое дело с мыслью, что из-за меня убили человека? – Болезненный комок в груди дрогнул, неприятно зашевелил корнями. К отцу Морису я все-таки пришла за правдой, а не утешением, и, пожалуй, он нашел самые нужные слова.

Брат Клеменс взвесил ответ:

– В тот момент ты, должно быть, просто не сумела остаться в стороне и сделала то, что посчитала необходимым. Есть что-то чистое в этом шаге, пусть кому-то он не по душе.

– Отец Морис с вами явно не согласится.

Брат Клеменс усмехнулся.

– Отец Морис подчас весьма строг.

– А куда он отлучается из монастыря?

– Никто не знает. Наш настоятель весьма скрытен. Многие считают его немощным слабоумным стариком, но и телом, и умом он крепок.

– При знакомстве он упомянул, что имеет связи в церкви Праведниц.

– Ну, влияния ему не занимать. И отец Морис знает, что ты действовала от чистого сердца. Сочла, что поступаешь правильно.

– А если я ошиблась? Если невольно обрекла человека на смерть?

– Тогда не сиди сложа руки. Искупи вину, – наставлял он. – Глупо убегать и прятаться от страхов только из боязни последствий.

– В страдании таится сила, – вторила я девизу брата Клеменса.

Да, отец Морис не церемонился, но,