Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода) - Борис Парамонов

Эта болезненная неуравновешенность приводила к забвению собственной политической линии. Поклявшись покончить с наследием ненавистной матери Екатерины, Павел, например, продолжил ее практику раздачи земель дворянству: одной рукой уничтожал то, что делал другой. Екатериной за 36 лет царствования было роздано 800 тысяч душ, а Павлом более полумиллиона только за четыре года. Ключевский:

Начав борьбу с установившимися порядками, Павел начал преследовать лица ... В короткое время деятельность Павла вся перешла в уничтожение того, что сделано было предшественницей; даже те полезные нововведения, которые были сделаны Екатериной, уничтожены были в царствование Павла. В этой борьбе с предшествующим царствованием и с революцией постепенно забылись первоначальные преобразовательные помыслы...Уравнение - превращение привилегий некоторых классов в общие права всех. Павел превращал равенство прав в общее бесправие.

Известно, например, что Павел восстановил телесные наказания для дворян по суду. Это кажется мелочью - как на фоне российской истории в целом, так и в контексте павловских антидворянских проектов, но ведь и то правда, что, тиранствуя, стоящих и стойких реформ не проведешь. Политика классового подавления, антидворянской борьбы было подменена капризами личной неуравновешенности. Павел измельчил власть как потенциальный аппарат социальных реформ. По-другому и проще сказать, стрелял из пушек по воробьям. Власть, не переставая быть жестоко-репрессивной, сделалась в то же время фантомной, призрачной. На эту тему написано одно классическое произведение русской литературы, основанное как раз на истории Павла, - «Подпоручик Киже» Тынянова.

Убийство Павла, тема 11 марта находится в связи с темой 14 декабря - восстанием декабристов. Историками - тем же Ключевским в первую очередь - давно была замечено (а последующими историками забыто) типологическое сходство восстания декабристов с традицией и практикой дворцовых переворотов 18 века и ее кульминацией 11 марта 1801 года. Замеченное впервые Ключевским, это сходство было разработано историком-марксистом Покровским, еще до большевицкой революции давшим трактовку декабризма как движения преимущественно дворянского, заинтересованного в ограничении самодержавия и отмене крепостного права главным образом по экономическим соображениям. Говоря вкратце, декабристы (за одним сильным исключением Пестеля) хотели освободить крестьян без земли, превратить их в батраков, готовых работать за гроши на помещичьих землях, - а самодержавие как гарант народного благосостояния этому препятствовало, почему и шла у декабристов речь о его конечном уничтожении, даже в форме прямого цареубийства. Трактовка Покровского вызвала бурю в рядах либеральной интеллигенции, испытавшей травму святотатства, разрушения господствующего мифа: декабристы привычно считались некими рыцарями, выкованными из цельного куска стали. Эта интеллигентская реакция не менее интересна, чем ломавшая стереотипы интерпретация Покровского: она, эта реакция, показывает, как глубоко было вкоренено в русское сознание идеалистическое представление об истории и политике. Но это представление в свою очередь было плодом русской истории и политики.

История царствования Александра Второго - второй нашей юбилейной жертвы - горько поучительна. Самодержец, произведший самые либеральные и далеко идущие реформы русской жизни в сторону ее вестернизации, пал жертвой революционеров-террористов, почему и отбилась у русской власти охота к реформам. Более шокирующего урока власть получить не могла. Получило ли его общество?

В том-то и дело, что говорить об обществе применительно к России того времени можно, пожалуй, только метафорически.

Источником зловещих противоречий того времени - времени либеральных реформ Александра II, эпохи великих реформ, как ее привычно называют, было следующее обстоятельство: реформы - освобождение крестьян, земское самоуправление, гласные соревновательные суды, новое положение печати, внесословная военная реформа - вывели Россию на путь создания буржуазного правового порядка в то время, когда русская жизнь не выработала буржуазного типа личности. Правовому порядку, создаваемому реформами, не соответствовал гражданский порядок русского общества. Сильнее сказать, в России вообще не было в то время гражданского общества, то есть независимой от власти социальной жизни.

Принято объяснять кризис русской жизни во второй половине 19 века тем, что созданные властью новые учреждения пришли в противоречие с традиционной самодержавной властью. Это верно только отчасти. Корень кризиса - в другом противоречии, в том, которое создалось между новыми юридически-правовыми началами и всем социальным фундаментом русской жизни. Социальный порядок отстал от правового, что и внесло в жизнь путаницу и хаос. Великие реформы Александра Второго были акцией скорее идеологического, чем социального характера.

Прежняя русская жизнь была организована на сословных началах. Реформы сделали шаг в направлении уничтожения сословий. Сословный порядок заменился внесословным - общегражданским, с юридической стороны, имущественным, буржуазным, в социальном отношении. Но в уничтожении сословий власть не добралась до коренной основы национального бытия - крестьянства. Крестьянская жизнь сохранила прежнюю сословную организацию, она не была введена в новый строй жизни. В период проведения крестьянской реформы основной вопрос был - освобождать крестьян с землей или без земли. Победило первое решение, но вместе с наделением крестьянства землей в деревне была сохранена община, то есть не позаботились сделать из крестьян класс собственников - мелкой буржуазии, служащий самим своим существованием опорой и носителем социальной стабильности. Крестьяне оставались лишены большинства дарованных остальному населению гражданских прав, они остались закрепощенными, только не помещикам, а общине, общинным небуржуазным порядкам. Громадное большинство нации тем самым было выключено из того порядка, который ныне стал господствующим в остальном обществе. Поэтому в глубине нации не образовался тот тип личности, который должен был соответствовать новому строю, должен был сам порождать этот строй. Свободы, которыми реформы наделили общество, не имели истинного социального носителя. Они не создали в России буржуа, буржуазный тип личности. Буржуа - не только участник определенных производственных отношений, но и социально-психологический, культурный тип. Это тип человека, сформированного трудовой дисциплиной и предпринимательской инициативой, выросшего в сознании не только юридического, но и сакрального смысла частной собственности. Это естественный носитель свободы и прав личности. Но русская свобода - выросшая в эпоху Александра Второго неизмеримо - оказалась не естественным следствием определенного социального устройства, а чисто идеологическим моментом, идеологическим жестом власти, желавшей продемонстрировать верность общецивилизационным началам. Носителем свободы стала не буржуазия и даже и не рыцарство (как исторически было в Европе), а интеллигенция - беспочвенная по определению, специфический продукт распада прежнего сословного порядка.

Вот классическое определение русской интеллигенции, данное уже после большевистской революции Г.П.Федотовым:

Говоря простым языком, русская интеллигенция идейна и беспочвенна. Это ее исчерпывающие определения. ... Идейность есть особый вид рационализма, этически окрашенный. В идее сливается правда-истина и правда-справедливость (знаменитое определение Михайловского). Последняя является теоретически производной, но жизненно, несомненно, первенствующей. Этот рационализм весьма далек от подлинной философской ratio. Чаще всего он берет готовую систему «истин» и на ней строит идеал личного и общественного (политического) поведения....

Беспочвенность вытекает уже из нашего понимания идейности, отмежевывая ее от других, органических форм идеализма. Беспочвенность есть отрыв: от быта, от национальной культуры, от национальной религии, от государства, от класса, от всех органически выросших социальных и духовных образований.

Радикальное, экстремистское крыло интеллигенции создало революционное движение в России во время Александра Второго. Объективных условий для такого движения не было, в чем могли убедиться сами эти революционеры, устроившие знаменитое хождение в народ. Народ, крестьянство отнюдь не выразило готовности воспринимать антиправительственную агитацию, сами же крестьяне вязали агитаторов и сдавали их полиции. К террору революционеры решили перейти именно тогда, когда выяснилась полная бесперспективность опоры на крестьянство как потенциально революционный класс. Совсем не было у крестьян такой потенции. Она, несомненно, появилась позднее, и даже актуализировалась, - под влиянием роста населения и, соответственно, обезземеливания в деревне. Но это уже другая история, когда и власть, спохватившись, решилась на коренную реформу деревни - ликвидацию общины. А к началу 80-х годов 19 столетия - времени убийства народовольцами Александра Второго - русская революция была движением интеллигентских маргиналов, - даже не движением, а заговором. Убийство царя было жестом отчаяния, или, как сказал об этом Лев Тихомиров, раскаявшийся народоволец, - шумно обставленным уходом с политической арены.