Русские Вопросы 1997-2005 (Программа радио Свобода) - Борис Парамонов

Вот еще более смелая, до Бунина немыслимая сцена:

Вдруг она тихо и пронзительно вскрикнула «ай!» и схватила себя за юбку сзади.

Он вскочил:

– Что такое?

Она, упав головой в сено, зарыдала:

– Меня что-то страшно укусило там... Посмотрите, посмотрите, скорее!

И откинула юбку на спину, сдернула с своего полного тела панталончики:

– Что там? Кровь?

– Да ровно ничего нет, Зоечка!

– Как нет? - крикнула она, опять зарыдав. - Поцелуйте, подуйте, мне страшно больно!

И он, дунув, жадно поцеловал несколько раз в нежный холод широкой полноты ее зада. Она вскочила в сумасшедшем восторге, блестя глазами и слезами:

– Обманула, обманула, обманула!

В одном из рассказов «Темных аллей» («Речной трактир») описывается женщина, молящаяся в церкви: ...мерцает золото кованных с чудесной древней грубостью риз на образах алтарной стены, и она, на коленях, не сводит с них глаз. Тонкая талия, лира зада, каблучки уткнувшейся носками в пол легкой, изящной обуви...

Есть в фильме, говорят, удачно воспроизведенные образцы женской одежды 30-х годов, но нет в нем этой бунинской золотокованной чудесной древней грубости. Нет лиры зада. Разве что зад лиры.

Следующим проектом этой кинокоманды должен быть фильм «Дневник его жены-2»: о Льве Толстом, его жене Софье Андреевне и о ее любви к гомосексуалисту Танееву.

Два цареубийства

В марте этого года - два значимых юбилея русской истории, и оба - цареубийства. 1 марта 1881 года - сто двадцать лет теракту Народной Воли, приведшему к гибели царя-реформатора Александра Второго. 11 марта - двести лет со дня убийства Павла Первого. Это события, трудно усомниться, очень разные. В первом случае - оглушительное начало, манифестация новой эры - революционного движения в России, открылась действительно новая страница. Во втором случае, наоборот, - конец эры, а именно периода дворцовых переворотов как механизма овладения властью в России. Нечто как бы даже келейное, вне широкой исторической перспективы, открывающей будущие горизонты. Убийство Павла - типичный верхушечный переворот; событие же 1 марта - действие снизу, со стороны как бы и общества, пик некоего вроде бы общественного движения. Но более пристальное рассмотрение обоих событий подводит к парадоксальному выводу: в верхушечном перевороте 1801 года было, как говорят сейчас, задействовано больше реальных социальных сил, чем в событии 1861 года. Акция народовольцев произошла, строго говоря, в некоем вакууме, за ней в сущности ничего не стояло, никто не стоял: никакая реальная общественная сила. Это было в некотором роде чистое искусство или, корректнее говоря, акт абстрактно идеологический. Не было политики в первомартовском цареубийстве, хотя тактика террора, как считается, и была попыткой русского революционного движения сменить приоритеты - добиться политической реформы как предусловия социального переворота.

Будем двигаться в хронологическом порядке - от начала века к его середине, от Павла. Этот незадачливый российский император кажется крайне однозначной фигурой, вроде его отца Петра Третьего, вполне мирно низложенного очередным дворцовым переворотом, а убитого скорее нечаянно, что называется, по пьянке. Разница видимая в том, что отец был просто дурачком, а сын скорее безумцем, сумасшедшим едва ли не в клиническом смысле, и в этом качестве человеком ненормальным, но облаченным высшей властью - общественно опасным. Тирания Павла на фоне его душевной неуравновешенности воспринималась в качестве свойства лично-несчастного, а не общественно обусловленного самой институцией самодержавия, неограниченной власти. Чтобы такую власть осуществлять, совсем не обязательно злобно тиранствовать, засекать солдат или щипать придворных; это и подчеркивалось главным образом в манифесте взошедшего на престол Павлова сына Александра Первого. Новый государь был человеком чрезвычайно обходительным и любезным. Но отличие его от отца было едва ли большим, чем его отца от деда, Павла от Петра Третьего. И дело тут не в чертах характера предков Александра Благословенного, а в политике, ими проводимой. Петр Третий, подчиняясь внушениям заинтересованных кругов, издал знаменитый Манифест о вольности дворянской, освобождавший дворян от обязательной государственной службы (за что в свое время они и были наделены землей и крестьянами). Между тем политика Павла Первого приобрела совершенно иное содержание. Важно вообще то, что она имела содержание, была политикой, а не серией безумств безумного человека.

Павел, служа лучшей иллюстрацией к знаменитым словам мадам де Сталь: русская конституция - это самодержавие, умеряемое веревкой, в то же время, вне каких-либо политических коннотаций, представляет собой фигуру, крайне удобную для создания драматических эффектов: безумец на троне. И тем не менее он заставляет вспомнить слова из «Гамлета», принадлежащие опытному царедворцу Полонию: в его безумии заметен метод. То же самое заметили не менее опытные царедворцы Павла. Дело в том, что Павел был первым русским императором, начавшим антидворянскую политику, он пытался стать надсословным царем, придать самодержавной власти надклассовый характер. Это со всей категоричностью утверждали такие киты русской историографии, как Ключевский и Платонов. Процитируем соответствующие высказывания выдающихся историков. Ключевский:

Император Павел 1 был первый царь, в некоторых актах которого как будто проглянуло новое направление, новые идеи. Я не разделяю довольно обычного пренебрежения к значению этого кратковременного царствования; напрасно считают его каким-то случайным эпизодом нашей истории, печальным капризом недоброжелательной к нам судьбы, не имеющим внутренней связи с предшествующим временем и ничего не давшим дальнейшему: нет, это царствование органически связано как протест - с прошедшим, а как первый неудачный опыт новой политики, как назидательный урок для приемников - с будущим. Инстинкт порядка, дисциплины и равенства был руководящим побуждением деятельности этого императора, борьба с сословными привилегиями - его главной задачей.

Теперь Платонов:

Павел - первый из русских государей, не служивший дворянским интересам...Император не допускал возможности существования в государстве привилегированных лиц, а тем более целых групп, и высказал это в очень резких фразах. «В России велик только тот, с кем я говорю, и только пока я с ним говорю» - так выразился однажды Павел в беседе о русских аристократах. Ясно, что не только закрепления, но и соблюдения сословных прав, созданных Екатериной, от Павла ожидать было трудно. И действительно, Павел уничтожил некоторые привилегии высших классов (при нем дворяне и горожане снова подпали телесным наказаниям за уголовные преступления); Павел ограничил во многом действие Жалованных грамот 1785 года, стеснил местное самоуправление. Он установил законом 1797 года высшую норму крестьянского труда в пользу помещиков (три дня барщины в неделю) и таким образом положил первое ограничение помещичьей власти. К тому же ограничению вело и запрещение продавать дворовых и крестьян без земли с молотка. Такое направление мер Павла в защиту низшего класса и в ущерб интересам высших классов указывает на начало переворота в правительственной деятельности, который ... позднее повел к падению крепостного права и исключительных сословных привилегий.

Становится понятно, что дворянской верхушке было за что убивать Павла и помимо его индивидуального тиранства. Дворянство поняло, что оно может перестать быть господствующим классом. Это была главная причина заговора против Павла. Так что сюжет тут был не театрально-драматический, а самый что ни на есть социально-политический. В безумии Павла действительно был метод.

Но нельзя забывать, что кроме метода было и безумие. Снова процитируем Платонова:

Павел переносил опалы с подданных на родных, угрожал самой династии; и это придавало вид лояльности мятежному против него движению. Лица, желавшие свергнуть Павла, руководились разными побуждениями: и чувством личной мести и злобы, и сословными инстинктами, и видами чужой (говорят, английской) дипломатии; но напоказ у всех было желание избавить страну от тирана и спасти императорскую семью от болезненной жестокости отца и мужа... Неподготовленность к делам сказывалась на всем, что делал Павел, и, соединяясь с неровностью его характера, сообщала всем его мерам колорит чего-то случайного, болезненного и капризного.

Эта болезненная неуравновешенность приводила к забвению собственной политической линии. Поклявшись покончить с наследием ненавистной матери Екатерины, Павел, например, продолжил ее практику раздачи земель дворянству: одной рукой уничтожал то, что делал другой. Екатериной за 36 лет царствования было роздано 800 тысяч душ, а Павлом более полумиллиона только за четыре года. Ключевский: