Греховные радости - Пенни Винченци

— Вам действительно пива? Или, может быть, чего-то другого?

— Можно виски. Или два, — ответил Соамс-Максвелл.

— Хорошо. Двойное виски, пожалуйста. Нет, два двойных.

— И еще пачку «Мальборо», дружок, ладно? — Соамс-Максвелл улыбнулся Максу своей ослепительной, возникающей словно от нажатия кнопки улыбкой. — Ты ведь не возражаешь?

— Нет, конечно.

— Ну, ладно. Так чем я могу тебе помочь? Как там старина Майк?

— С ним все в порядке. Даже очень хорошо. Удалился от дел, живет за городом.

— А как вышло, что ты на него работаешь?

— Он пишет книгу. А я собираю для него материалы.

— Ага.

Принесли виски. Соамс-Максвелл поднял свой стакан и выпил с благодарностью и облегчением.

— Э-э… а нельзя ли повторить? — попросил Макс официантку, увидев, что стакан пуст.

— А мне нравится твой подход, — проговорил, широко улыбаясь, Соамс-Максвелл, прикуривая сигарету от золотого «Данхилла».[32]

— Я рад, — улыбнулся в ответ Макс.

— И о чем же будет та книга, над которой вы работаете?

— Она называется «Последние из плейбоев». О самых известных плейбоях… ну, начиная с тридцатых годов и дальше. Об Али Хане, Дугласе Фэрбенксе, принце Уэльском, о Рэньере. Ну и…

— И вы хотите включить меня? Что ж, очень мило. Не знаю, можно ли меня ставить в один ряд с теми, кого ты назвал, но я польщен. И буду рад поделиться с вами воспоминаниями. Вам ведь это надо, да? Сколько вы платите?

Об этом Макс не подумал; он оказался застигнут врасплох.

— Э-э… не знаю, не совсем уверен. Мы можем это обсудить. Я хочу сказать, что некоторые из тех, с кем мы говорили, отказались от оплаты. Им понравилось уже одно то, что они станут героями книги.

— Отказались? Ну так они дураки. Можешь передать от моего имени Майку Хэлстону, что я никому не стану ничего рассказывать и не буду работать ни на чей гонорар меньше чем за… ну, скажем… назови-ка мне цену.

Макс занялся быстрыми подсчетами. Самое большее, максимально большее, что он сможет получить наличными по своей кредитной карточке «Америкэн экспресс», это пятьсот фунтов стерлингов. Сколько же это будет в долларах… сколько? около семисот? Он глубоко вздохнул.

— Ну, скажем, пятьсот долларов?

Томми Соамс-Максвелл громко расхохотался.

— Сказать ты это, конечно, можешь, дорогой мой Макс, но я тебе за эту сумму, будь уверен, ничего не скажу. Я хочу по меньшей мере пять кусков. О'кей?

Макс выдержал паузу. У него с каждой минутой росла уверенность в другом. Во-первых, что и пятьсот долларов были для Соамс-Мак-свелла в данный момент более чем крупной суммой, а во-вторых, что Максвелл — человек колоссального тщеславия и ему обязательно захочется попасть в такую книгу.

— Простите, — решительно ответил он, — но это невозможно. Придется мне передать Майклу Хэлстону, что вы не хотите участвовать в нашей книге.

— Вот как? Понимаю… — Соамс-Максвелл задумчиво посмотрел на него. — Ну… а если мы сбросим, ну, скажем, пятьсот долларов и начнем разговор отсюда?

— Может быть… Но я не уверен. Во всяком случае, не могу ничего обещать.

— А пятьсот долларов я получу сразу?

— Да.

— О'кей, я возьму с тебя долговое обязательство в виде еще одного бурбона, а утром начнем.

— Хорошо, — сказал Макс. — Насколько я понимаю, вы были незаурядным рыболовом. Вот, может быть, с этого и начнем.

— Странная тема для начала, Макс. Рыболовство — очень здоровый и чистый спорт.

— Я знаю. Но разве вы вместе с Хемингуэем не ловили?

— Ловил.

— Так этот эпизод должен быть довольно интересным.

— Он таким и был. О'кей, я тебя понял. Вам я нужен как спортсмен. Спортсмен, дамский угодник, так?

— Н-ну… так.

— Я был очень хороший рыболов. — Соамс-Максвелл откинулся на спинку стула, и его блестящие голубые глаза затуманились от нахлынувших воспоминаний. — Когда я хотел, я мог поймать все, что угодно. Мы ловили везде: и около Кубы, и возле Ки-Уэста, и неподалеку от Багам. У меня была превосходная яхта, ста футов в длину, и могу тебе сказать, Макс, что если ты не раскладывал какую-нибудь красотку на палубе яхты после того, как целый день ловил прекрасных рыб, то ты и не жил.

— Я точно не жил, — улыбнулся ему Макс. В нем постепенно пробуждалось какое-то теплое чувство к Томми.

Разговор продолжался, Макс заговорил о Ки-Уэсте.

— Тебе надо самому туда съездить и поговорить с Джонни Вильямсом, — заявил Томми.

— Я это уже сделал. Он-то мне и подсказал, где вас найти.

— О'кей. Но все равно поговори с Джонни поподробнее. Мы иногда по нескольку дней напролет просиживали в «Пэррот-хаусе», только пили и разговаривали, ничего больше.

— И… танцевали, насколько я слышал? — осторожно спросил Макс. — Мне говорили про какую-то женщину, которая танцевала чечетку и вас всех научила, так?

— Да, это Вирджи. Вирджи Кейтерхэм. Боже, какая она была красавица! Я любил Вирджи. Очень любил.

— И она тоже была… одной из тех красоток, которых вы раскладывали на палубе своей яхты?

Макс вдруг почувствовал, что ему стало нехорошо, рука у него задрожала. Он опустил свой стакан на стол и заставил себя улыбнуться Соамс-Максвеллу.

— Была. Ох, была. Красавица. Какая же она была красавица! Но не думай, она вовсе не шлюшка была, не из тех, что на одну ночь. Она была леди, настоящая леди. Но она принадлежала к нашей небольшой компании там, в Ки-Уэсте. Своего щепетильного муженечка, какого-то старого англичанина, она оставляла дома и время от времени приезжала на недельку к нам. Он был какой-то граф, и у него был дом, который он любил куда больше, чем ее. И — да, танцевала она здорово. Могу поклясться, что она танцевала лучше, чем Джинджер. Высший класс! Я слышал, что она умерла. Тед читал об этом в газетах. Я плакал, когда он мне рассказал, честное слово, плакал.

Стакан у него снова был пуст; Макс еще раз подозвал официантку:

— Еще два бурбона, пожалуйста.

— Да, она приезжала на яхту, иногда на несколько дней, и мы ходили по самым длинным маршрутам, на Багамы. Какие были денечки! Вшестером, ввосьмером, Эррол Флинн к нам часто присоединялся, он-то и научил меня любить кокаин, черт бы его побрал. И Тед непременно являлся с какой-нибудь из кинозвезд, которые всегда были у него под рукой. Рита, Ава[33] — все они у нас перебывали. Рита была великолепной девушкой. Господи, какая же у нее была выносливость! Да и папа Хем иногда появлялся у нас. Райские были дни. Ловили рыбу, купались, а по ночам закатывали пирушки. Прямо тебе скажу, Макс, теперь таких пирушек уже не бывает. А как мы в стрип играли.