Ангел на мосту (рассказы) (-) - Джон Чивер

- Ну, что же, - сказал он. - Пойду мокнуть дальше.

Чувство, что он уже не волен отказаться от избранного им способа передвижения, прочно в нем укоренилось. И он снова нырнул в воду и кое-как, захлебываясь и с трудом удерживаясь на поверхности, доплыл до конца бассейна.

- Мы с Люсиндой ужасно хотим вас видеть, - крикнул он через плечо, вылезая.

Он шел лугами, держа направление на звук веселых голосов, доносившихся от Бисвенгеров. Конечно, они ему обрадуются, они будут счастливы угостить его стаканчиком виски - да что там! - они будут считать, что им крупно повезло. Каждые три месяца Бисвенгеры присылали им с Люсиндой приглашение на обед, оповещая их о готовящемся событии заранее, недель за шесть, и каждый раз Мериллы приглашение отклоняли, а они продолжали их приглашать, упорно не желая считаться с законами кастовости и не знающего послабления снобизма, которыми управляется общество. Бисвенгеры не принадлежали к кругу, в который входил Нэд, они даже не были в списке лиц, которым Люсинда рассылала рождественские поздравления. Придя на коктейль, они обсуждали цены, на званом обеде обменивались сведениями о курсе акций на бирже, а после обеда позволяли себе рассказывать сальные анекдоты при женщинах. Нэд шел к ним со смешанным чувством безразличия, снисхождения и некоторой неловкости - было уже темно, а ведь сейчас стояла полоса самых долгих дней: следовательно, должно быть, в самом деле уже поздно!

У Бисвенгеров было многолюдно и шумно. Грейс Бисвенгер имела обыкновение приглашать кого попало: и глазника, и ветеринара, и агента по недвижимому имуществу, и зубного врача. В бассейне никто не плавал, и вода в сумерках поблескивала уже по-зимнему. Нэд направился прямо к стойке. Грейс Бисвенгер пошла к нему навстречу, но с видом не столь радушным, сколь воинственным.

- Ну вот, - громко объявила она, - теперь можно считать, что все в сборе. Вплоть до непрошеных гостей.

Он не воспринял, впрочем, это как публичное оскорбление - от нее-то! и даже не поморщился.

- В качестве непрошеного гостя, - вежливо осведомился он, - могу ли я рассчитывать на угощение?

- О, не стесняйтесь, - отрезала она и повернулась к нему спиной. Он подошел к стойке и попросил стакан виски. Буфетчик налил ему стакан и отвернулся. В мире, в котором жил Нэд, общественное положение определяется обращением с ним буфетчиков и официантов, и лакейская дерзость означала, что он в самом деле стоит на более низкой ступени общественной лестницы, чем полагал. Впрочем, быть может, этот буфетчик просто-напросто был новичком и поэтому не знал, кто такой Нэд.

За спиной у Нэда послышался голос Грейс.

- Понимаете, они разорились - вдруг, в один день, - рассказывала она кому-то. - Они живут на одно жалованье... и вот представьте себе, в одно прекрасное воскресенье он вваливается к нам и просит пять тысяч взаймы!...

Вечно-то она о деньгах! Это хуже, чем есть горошек с ножа. Нэд нырнул в воду, проплыл бассейн и отправился дальше.

* * *

Следующий бассейн на его пути - предпредпоследний - принадлежал его бывшей любовнице, Шерли Абботт. Вот где он залечит раны, нанесенные ему у Бисвенгеров! Любовь, вернее любовная возня - вот эликсир, целительный бальзам, пилюлька в яркой облатке, которая возвратит упругость его походке и радость душе. Он крутил с ней роман - постойте, когда же это было? Неделю назад или месяц? Или, быть может, в прошлом году? Инициатива разрыва исходила от него, и хозяином положения, следовательно, был он. Когда он проходил в ворота в стене, окружавшей ее бассейн, ему казалось, что он вступает в собственные владения, ибо любовник - тем более тайный пользуется собственностью своей возлюбленной с таким сознанием своих прав, о каком законный супруг может только мечтать. Она сидела при свете электричества на краю лазурно-голубой воды, и волосы ее отливали медью. Ее вид почему-то не вызвал в нем глубинных воспоминаний. Впрочем, роман был не слишком серьезный, хоть она и проливала слезы, когда он объявил ей о своем решении расстаться.

Увидев его, она как будто смутилась. Не дай бог опять, бедняжка, заплачет!

- Ты зачем сюда пришел? - спросила она.

- Я решил пройти нашу округу вплавь.

- Господи! Когда же ты, наконец, повзрослеешь?

- А что такое?

- А то, что если ты пришел за деньгами, то я тебе не дам больше ни цента.

- Ну, положим. Но стаканчиком виски ты меня можешь угостить?

- Могу, но не хочу. Я не одна.

- Ну что ж, я поплыл дальше.

Он нырнул в бассейн и проплыл его до конца, но, когда он попытался вскарабкаться на бортик, оказалось, что у него не осталось больше силы в руках, и он - уже шагом, а не вплавь, - добрался до лесенки и поднялся по ступенькам. Обернувшись через плечо, в залитой светом купальне он увидел фигуру молодого человека.

Темный газон источал аромат каких-то осенних цветов: то ли ноготков, то ли хризантем. Запах был сильный, как при утечке газа. Он закинул голову. В небе зажглись звезды - но откуда взялись в нем Андромеда, Цефея и Кассиопея? Куда девались летние созвездия? Он заплакал.

Быть может, это были первые слезы за всю его сознательную жизнь: во всяком случае, таким несчастным, озябшим, усталым и растерянным он чувствовал себя впервые. Он не мог понять, отчего с ним так грубо обошлись буфетчик и любовница, совсем еще недавно стоявшая перед ним на коленях и обливавшая его ноги слезами. Он слишком долго плыл, слишком долго находился в воде и от всей этой сырости у него щипало в носу и в горле. Стаканчик спиртного, общество и сухая, теплая одежда - вот что ему было нужно. Ему было достаточно пересечь дорогу, чтобы очутиться дома, но вместо этого он свернул в сторону и поплелся к бассейну Гилмартинов. Здесь он впервые, вместо того чтобы нырнуть с бортика, спустился в воду по лесенке и поплыл не кролем, а на боку, загребая неровным, бессильным гребком, которому его, должно быть, кто-то выучил в детстве. Превозмогая усталость, он дотащился до Клайдов и прошел их бассейн вброд, придерживаясь рукой за бортик и то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть. Он вытащил свое тело из воды, подтягивая его со ступеньки на ступеньку и пошел дальше, не зная, хватит ли у него сил дойти до дому. Он совершил то, что задумал, он проплыл всю округу вплавь, но усталость притупила его восприятие, и он не испытывал никакого торжества. Наконец, сутулясь и хватаясь за столбы у ворот, он дошел до въезда к собственному дому.

В доме было тихо. Быть может, Люсинда осталась ужинать у миссис Уэстерхейзи? А девочки к ней присоединились или поехали куда-нибудь сами? Но ведь они сегодня, как всегда по воскресеньям, решили никуда не ездить, а провести вечер посемейному дома!

Он хотел было открыть гараж, посмотреть, какие машины остались, какие в разъезде. Но ворота гаража были на замке, и от прикосновения к ним на руках у него осталась ржавчина. Водосточный желоб, сорванный бурей, свисал как обрывок зонта над парадной дверью. Утром надо будет исправить, подумал Нэд. Дверь дома тоже была заперта, и он подумал, что это, должно быть, дура-горничная или дура-кухарка захлопнула ее уходя.

И вдруг он вспомнил, что у них давно уже нет ни кухарки, ни горничной. Он стал кричать, стучать в дверь, дубасить по ней кулаками, пытался высадить ее плечом, потом заглянул в окно, в одно, в другое и увидел, что дом совсем пустой.

МЕТАМОРФОЗЫ

I

Ларри Актеон был создан по классическому образцу: кудрявая голова, нос треугольником и крупное гибкое тело. К тому же страсть ко всякого рода новаторству как бы роднила его с Периклом. Так, он сконструировал собственную яхту (с некоторым креном на левый борт), баллотировался в мэры города (не прошел), случил финскую овчарку с немецким волкодавом (Американский клуб собаководства отказался зарегистрировать новую породу) и проводил притравки в Буллет-Парке, где проживал со своей прелестной женой и тремя детьми. Он состоял членом правления коммерческого банка "Лотард и Вильямс", где его ценили за деловую смекалку и темперамент.

Фирма "Лотард и Вильямс" славилась своей безупречной честностью, солидностью и консервативностью и только в одном пункте позволила себе немного отступить от традиций: в правление банка входила женщина, некая миссис Вуйтон. Она была вдовой. Покойный мистер Вуйтон играл немаловажную роль в правлении, и после его смерти миссис Вуйтон попросила принять ее на его место. В ее пользу говорили достаточно веские доводы: она была умна, красива и в довершение всего фирма претерпела бы ощутимый урон, если бы миссис Вуйтон забрала из нее пай своего мужа. Сам Лотард, наиболее консервативный из всех членов правления, поддержал ее кандидатуру.

Незаурядный, подавляющий своим блеском интеллект ее впечатлял тем сильнее, что он опирался на столь же незаурядную, безупречную красоту. Короче говоря, это была эффектная женщина, лет тридцати пяти или тридцати шести, и к тому же великолепный работник.

Нельзя сказать, чтобы Ларри недолюбливал миссис Вуйтон - на это у него не хватило бы духу, - просто его несколько обескураживало то обстоятельство, что красота и мелодичный голос миссис Вуйтон имели больше влияния на ход дела, нежели его деловая смекалка и темперамент.