Хозяйка над бесами (СИ) - Мирра Слуцкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Последнее, что Аглая помнила — как поднялись воды озера.
Когда Аглая очнулась, луна сияла, как солнце. Было видно каждую травинку и песчинку. Даже дно проглядывалось. Аглая повернулась набок — и крик замер в ее горле. На берегу, головой в воде, лежал Олег. Он раскинул руки. А рядом, быстро-быстро раздирая его живот, сидела она.
Она была похожа на человека.
Никто не принял бы ее за человека.
Она сияла лунным светом и отправляла в рот куски человеческой плоти. Волосы — длинные и светлые — тянулись по земле, по приозерной траве — и уходили вглубь, под воду. Она посмотрела на Аглаю. Аглая посмотрела на нее. Самая настоящая нечисть. Медленно она поднялась. На ней была светлая рубашка, давно позеленевшая от тины. Она шла странно, покачиваясь в голенях. Наклонилась, блеснули когти — и веревка спала с рук Аглаи. Нечисть махнула в сторону леса. Аглая встала.
Перед тем, как броситься прочь, Аглая обернулась. Нечисть выдирала из Олега требуху.
Ольменовка встретила Аглаю тишиной. Мрак уже отступал, скатываясь под избы. Луна выцветала. Она не настоящая, — осенило Аглаю, — настоящая там, у озера. На крыльце ждала серая кошка.
Экая наглая, еще не рассвело, а ты за молоком пожаловала.
В избе стоял ночной холод, пахло деревом и водой. Аглая села на топчан, тут же ей на колени вспрыгнула кошка. Раньше она никогда не гладилась. Она мурлыкала, таращась на Аглаю. Ее зеленые глаза походили на два небольших озерца. Вот уж не надо больше, — Аглая вздрогнула. Ее затягивало в эти озерца. Они поблескивали. Кошки знают, как ходить между мирами. Аглая наклонилась, кошка заурчала. С углов набежал туман, заволакивая избу. Пропала паутина, растворился прогрызенный мышами пол. Аглая тут же увидела избу снова — чистую и нарядную. Все в ней светилось зеленым светом, как будто бы Аглая смотрела через кошкины глаза. На окне висели пучки трав. Даже запах почудился — мелиссы да мяты. На топчане стояла пирамида подушек, укрытая наволочкой. А значит… Аглая обернулась — бабушка сидела за столом. Она что-то писала, то и дело поглядывая на дверь. Бабушку еще не тронула болезнь. Перо она держала крепко, коса была черной. Бабушка состарилась в миг. Легла спать молодой женщиной, а проснулась старухой. "Эй, — позвала Аглая, но не издала ни звука. Бабушка продолжала писать. Эти чернила Аглая у нее не помнила. Они были красными, словно вишневый сок. Бабушка сильно надавила на перо, бумага надорвалась. Аглая отпрянула — никогда она не видела бабушку такой. Раздался топот, закачались цветастые занавески. Куда ж они делись после бабушкиной смерти? В избу забежала маленькая Аглая, было ей лет семь от силы. Она носила платье, которое взрослая Аглая пустила на тряпки в прошлом году — голубое с подсолнухами. Бабушка поднялась, смахнув юбками несколько листков. "Ну, моя красавица, пойдем сегодня поколдуем?" Маленькая Аглая запрыгала. Она пустилась в пляс, она напевала "колдовать!колдовать!" Кружились подсолнухи на голубом ситце. Взрослая Аглая посмотрела под ноги. Тетрадный лист, исписанный ровными красными буквами. У бабушки всегда был красивый почерк. "Я не могу противиться, — начала читать Аглая, — Володя, я слышу в собачьем лае послание для себя. Сухорукая не была настолько безумной, она действительно существует. И я боюсь, что в моей крови есть…» Аглая подняла глаза. Что-то изменилось, воздух перестал мягко обволакивать ее. Он наполнился звоном и холодом. "Бабуль, что случилось? — спросила Аглая-маленькая.
Аглая-большая вздрогнула: бабушка глядела на нее сквозь времена и годы. Бабушка двинулась к Аглае, когда раздалось раскатистое мурлыкание. Словно волна, оно потащило Аглаю за собой. Оно смыло и бабушку, и гору подушек под кружевным полотенцем. Последнее, что долго не хотело уходить — бабушкино письмо. "Что в моей крови есть" Наконец, истаяло и оно. Осталась зеленая дымка, как будто бы Аглая заплутала в кошкиных глазах.
***
Аглаю словно рапрямило. Последний год почти сделал ее сутулой и больной, теперь же Аглая вновь стояла прямо. В огороде проклюнулись ростки разной травы, чего с бабушкиной смерти не бывало. Пеструшка дала больше молока, чем всегда, аж из бидона вылилось. Сама изба перестала пахнуть тлением. Все в руках Аглаи ладилось, ей удалось надраить пол и оттереть печь от копоти. А не сходить ли самой на речку? Последний раз Аглая купалась слишком давно. Она взяла немного щелока, глубоко вздохнула — и вышла за ворота.
На улице стоял переполох. Около Олеговой калитки толпились селяне. Точно, — вспомнила Аглая. И ее словно молнией ударило. Неужто она успела позабыть о том, что случилось сегодня ночью? Аглая тихо рассмеялась. Кто-то обернулся, и покачал головой. Ой, ну и пусть. Идут, идут — раздался шепоток. Из олегового пристроя вышло двое мужчин. Мирон и Колька. Если Мирон еще держался и шел неторопливо, то Колька чуть ли не бежал.
— Там, — завопил Колька, — там!..
— Там Ефросинья лежит. Мертва она, — сказал Мирон, — Только крысы ходят.
Бабы заахали. По толпе прокатился гул. Никто не верил. Аглая заметила в толпе Марфу. Та стояла бледная и растрепанная. Увидев Аглаю, Марфа нахмурилась и отвела глаза. А ведь, наверное, это ее Олег хотел отвести на ту полянку. Он же вокруг Марфы крутился. Почему-то здесь не было Тани. Она посплетничать любила. Аглая пожевала губу. С Таней могло случиться что-то плохое — в конце концов, она была замужем за Петром. А еще, Таня не пришла к ней утром. Аглая выскользнула из толпы. Ноги сами вели к Таниному дому — его недавно отстроили. Самый красивый дом, Петр заказывал кружевной деревянный узор на окне у Мирона. Вот чьи руки были поистину золотыми. На крыше вертелся красный резной петух. Ветер дул с востока.
Перед избой раскинулся огород. Таня очень гордилась черной смородиной, чьи ягоды с каждым годом становились больше. Аглая мимоходом сорвала одну. Какая кислятина! А Мирон тот
