Хозяйка над бесами (СИ) - Мирра Слуцкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Все они вечером появляются, — пожаловалась Аглая Пеструшке, когда принесла той вечернее сено, — только полуденницы по свету колобродят.
К сожалению, в этой истории из нечистого была только Аглаина изба. Как со старицей поговорила, сразу поняла все. Им же, озерским рабыням, нельзя с мужиком жить. Наверняка хочется, тем более, Маринка-то не из уродин. Поди с Олегом заженихалась и понесла. Вот прячется, чтоб дите родить и вернуться, как ни в чем не бывало. Анька же еще верней, что загуляла.
Аглая решила так: она придет к Олегу, там найдет Маринку и потребует платок за молчание. Маринка таких еще кучу вышьет.
Олег жил в доме семьи Ховросиных. Все они позапрошлый год полегли от пьянства кроме бабки Евросиньи. Та выискала себе жильца без страсти к зеленому змию. Олег жил в пристрое, там же стояли его инструменты. Олег мог починить что угодно, — так говорили.
В пристрое горел свет.
Из окна доносились звуки. Аглая навострила уши. Всхлипывания, как будто кто-то плакал. Да так горько. Таня тоже скулила в своем овраге, и ее никто не услышал. Аглая заглянула в окно.
На полу, под горящими свечами, сидела бабка Евросинья. Она стала старше, чем Аглае помнилось. Бабка утирала лицо. Ее запястья были обмотаны веревкой. Бабка подняла голову. Она что-то сказала, глядя прямо на Аглаю. Та не расслышала. У бабки вытянулось лицо, а рот широко и странно раскрылся. Перед тем, как Аглая провалилась в темноту, она поняла — у бабки Евросиньи вырезаны губы.
Пахло мышами и требухой. Аглая замотала головой, пытаясь вытряхнуть его из ноздрей. Она утыкалась носом в сарафан — бесполезно. Здесь пахло смертью — не красивой и благостной, а кровавой и отвратительной. Точно рана на лице бабки Евросиньи. Та сидела около стены, не глядя на Аглаю. Даже не шевелилась. Аглая боялась, что она уже умерла.
— Любопытная ты девка, Аглая, — сказал Олег. Голос у него был приятным и низким. Сколько раз Аглая слышала, как он этим голосом понукает коровье стадо. — И вот что мне делать с тобой?
Аглая замычала. Ей в рот запихали тряпку. Лучше не знать, из чего она. Руки стягивала веревка. Аглая пыталась пошевелить ими — бестолку.
— Ну да один к одному, — сказал Олег, — думал я о другой девке, но будешь ты.
Бабушка бы догадалась, кто он. Если бы он пришел в деревню на три дня раньше, бабушка бы догадалась! Она бы изгнала его. Свет давали только свечи, поэтому Аглая не видела его глаз. Наверняка они горели потусторонним огнем.
Ты не бабушка, ты не сможешь с ним совладать.
— Но сначала, пойдем-ка отсюда. А то кричать будешь, придется язык тебе вырезать. Как этой забулдыге, — Олег пнул бабку Евросинью. Она завалилась набок. Мертва, определенно! И давно. Аглае недосуг было думать, почему же тогда бабка Евросинья с ней говорила.
Олег, точно пушинку, поднял ее на ноги.
— Пойдем, пойдем. Только тихо, — предупредил он, — Иначе лицо порежу.
Аглая покосилась на самодельный тесак. Таким он убивал больных коров! Он же Пеструшку трогал. На глаза навернулись слезы. Нечисть издевалась над ней. Потому что Аглая не ведьма. Аглая обычная девка, и скоро умрет.
Над деревней растянулось огромное звездное небо. Стоял оглушающий запах цветов. Избы спали. Аглая переставляла ноги и знала, что все кончено. Олег подгонял ее, как корову. Между ребрами кололо — туда Олег наставил тесак.
Они вышли из деревни. Впереди начинался черниговский лес. Отчего-то Аглае стало легче — значит, она умрет там. И хорошо, и правильно. Вот бы найти покой около бродячего озера. Олег вел ее вглубь леса. Он знал, куда идти. Далеко от деревни, на поляне, стоял пенек. Олег заставил Аглаю сесть на него. Около пенька валялась груда тряпья. Аглая не разглядела, что это. Да и неважно.
— Значит, будешь ты, — повторил Олег. Луна выглянула из-за туч, осветив его лицо. И поляну. На ней, словно поломанные, лежали тела. Рядом с Аглаиной ногой валялась голова. А под пеньком, с другой стороны, рука. Аглая замычала, затрясла головой.
— Хорошо, здесь ты можешь кричать, — сказал Олег. Он вытащил кляп, — Тебя не услышат. А если и услышат, решат, что волки воют.
— Что ты за нечисть? — шепотом спросила Аглая.
— А тебя на философские темы потянуло? — казалось, Олег даже обрадовался, — Ну давай поговорим. Вы, деревенские, обычно дальше своего двора не видите. Может, это в вашей крови, не способны вы к науке и искусству. Я из бывших студентов, не деревенский сын отнюдь, а из-за циркумстенции вынужден тут прятаться и коров стеречь. Очень я устал, Аглая, притворяться. Эх, ты меня почти не понимаешь, наверное…
— Какой циркумстенции? — спросила Аглая. Ей вдруг показалось, что в темном лесу посветлело. Она различала прогалы между деревьями.
— По глупости своей и неопытности не проверил, что у старухи сестра есть. Она как раз пришла, а тут я ее расчленяю. Убежать успела, дознаватель на меня вышел. Пришлось спешно бросать столицу. И вот я здесь.
— То есть, ты человек? — Аглая чуть не расплакалась от облегчения. Бабушка говорила, что бывают люди — нелюди. У них человечье тело, но живут они по законам самого мерзкого нечестивого отродья. И страшное самое то, что их просто так не узнаешь.
— Может, даже больше, чем человек. Лучший человек, чем многие. Самый сильный, — Олег улыбнулся. И то, что это была нежная улыбка, а не звериный оскал, придало Аглае сил.
Аглая встала, ударив Олега головой в подбородок. Олег пошатнулся. Аглая наступила на оторванную руку, заскользила — и выровнялась. Крик застыл в груди. Не время бояться. Потом — сколько угодно. Аглая побежала. Руки, связанные за спиной, не давали разогнаться. Аглая надеялась только на чудо. Мимо проносились черные стволы. Сначала Аглая пыталась выбрать дорогу да плюнула. Везде одно.
Олег не отставал. Это не его собирались расчленить. Аглая мчалась сквозь темный лес, дальше и дальше. Ее сердце колотилось как бешеное. Она еле держалась на ногах. "Нет, нет, нет", — стучало в голове, — "Только не так, нет"
Аглая слышала топот за спиной. Он все приближался. Ветки цеплялись за волосы, ступни кололи шишки. Нельзя падать. Воздух стал резким и холодным, каждый вздох обжигал. Олег был все ближе. Аглае казалось, что она слышит его смех. Он гнался за
