Грех и немножко нежно - Анна Данилова

Если тоннель ведет наверх, рассуждала она, чувствуя, что слабеет, то где-то он и заканчивается, иначе какой смысл было копать в этом направлении. Система подземных тоннелей была кем-то тщательнейшим образом спланирована и имела какие-то стратегические задачи. Соединялись, возможно, заводы, предприятия, может, административные здания.

Тоннель повернул направо, и Маша оказалась в небольшом квадратном помещении, исчерченном лучами света, исходящего откуда-то сверху! Она задрала голову и зажмурилась. Когда глаза привыкли к этим ярким лучам, она сумела разглядеть деревянный потолок, к которому вели, на правой стене, три крутые каменные ступени, упиравшиеся в прорезанный в досках люк — вход, выход. Имелась даже небольшая металлическая ручка.

Маша поднялась по ступеням и уперлась головой в доски, коснулась ручки и надавила вверх. Деревянная крышка легко поддалась, и Маша забралась на последнюю, верхнюю ступень, высунула голову и увидела низкое помещение, напоминавшее полуподвал. И вот там-то и находилось небольшое грязное полукруглое оконце, пропускавшее свет. Маша быстро вылезла, отряхнулась, подошла к окну, но увидела лишь траву да кусты. Трудно было понять, где она находится.

Она осмотрелась и увидела приставленную к стене деревянную лестницу, упиравшуюся в металлический люк. Сверху доносились какие-то странные звуки, определить характер которых было трудно.

Она поднялась по лестнице, уперлась ладонью в люк, он оказался довольно тяжелым. Собрав все свои силы, она снова надавила на него, и ей удалось его приподнять. И снова яркий свет ударил в глаза. Она зажмурилась, из глаз брызнули слезы. Переведя дыхание, снова открыла глаза и увидела прямо перед собой ножку рояля! Звуки, ритмичные, как удары чего-то мягкого о корпус рояля, чье-то сопение и движущаяся тень на вытертом розоватом паркете — все это свидетельствовало, что в комнате кто-то есть и что Маше нужно быть предельно осторожной.

Раздался гулкий, утробный звук, как если бы ударили по корпусу рояля, потом послышались медленные шаги. Маша не могла рисковать и поднимать крышку люка выше, а потому, ничего не видя, поскольку люди находились на противоположной стороне люка, за крышкой, вся обратилась в слух.

— Ты настоящее животное, Жорж! — послышался высокий женский голос откуда-то сверху, словно женщина находилась на крышке рояля!

— Все мы немного животные, — ответил ей мужчина хрипловатым голосом. — Одевайся и уходи скорее, ко мне жена должна прийти…

Маша от удивления чуть не отпустила крышку…

10. Золотой тоннель: особняк графини

Вера Каплер стянула с рук резиновые перчатки, сняла с себя длинный черный в пятнах масляной краски фартук и отошла подальше от своей незаконченной картины. Это были плоды граната на бордовом шелке. Самые разные оттенки красного, бордового, розового, и каждое зернышко блестит — матово, роскошно.

— Удались, — сказала Вера, любуясь собственным творением. — Ну просто удались…

Она осталась довольна результатом многочасовой работы, которую начала глубокой ночью, и решила сделать перерыв вот только что, в половине девятого утра.

— Сережа, я уже иду!

— Да, Верочка! — отозвался с кухни ее муж Сергей Манвайлер. Супруги носили разные фамилии. Вера оставила свою, поскольку в их роду и отец, и бабушка были известными в городе художниками, а потому решено было сохранить фамилию. Тем более что и Вера тоже стала художницей. Сергей же, немец по происхождению, был адвокатом и носил не менее звучную и также доставшуюся ему «по наследству» от отца и деда известную фамилию юристов — Манвайлер.

Сергей считался одним из самых лучших адвокатов в Саратове. Он был успешен, много работал, и все деньги вкладывал в свое детище — расположенный в самом центре Зульштата, его родного города, «графский особняк». Это было красивое, построенное в стиле ампир здание, превращенное во время революции в склад. Еще мальчишкой Сергей играл там с друзьями и мечтал, что, когда вырастет, заработает много денег и выкупит его, поселится в нем. Однако жизнь забросила его в областной центр, и детская мечта приобрела налет нереальности. Но приехав как-то в Зульштат в отпуск с женой и расположившись на местном пляже, на Волге, расстелив на песке газету с копченым лещом, он совершенно случайно (провидение!) прочел объявление о предстоящих (в ближайший понедельник) торгах в Зульштате. Среди короткого списка продаваемых государственных объектов был «графский особняк», обозначенный как «Склады Мейера». Уверенный в том, что особняк наверняка уже присмотрел кто-то из администрации города и что эти торги — лишь необходимый юридический акт, перед тем как его присвоят за копейки, Сергей тем не менее принял участие в торгах и был удивлен тем, что никто его и не собирался покупать. Вероятно, всех смущала цена восстановления здания, реконструкция и реставрация. Так случайно он выкупил свою «мечту» за сущие гроши, и потом в течение нескольких лет вкладывал в него все свои деньги.

Вера относилась к этому совершенно спокойно — тема денег в последнее время (точнее, с тех пор, как ее картины стали с успехом продаваться за границей) не интересовала ее. Больше того, она была даже рада, что все свое свободное время Сергей проводит либо с ней, либо в Зульштате, контролируя ремонтные работы.

Она была очень удивлена, когда в один прекрасный день Сергей объявил ей, что ремонт в особняке закончен и что он собирается превратить его в место проведения свадеб и других торжественных мероприятий. Что в главном «бальном» зале будут проводиться бракосочетания, а в остальных помещениях расположатся рестораны и зимний сад.

— А я-то думала, что ты просто реализуешь свою детскую мечту, — сказала она, потрясенная тем обстоятельством, что муж вложился в этот дом как в бизнес. — Что ж, поздравляю тебя! Вот уж не предполагала, что это твое увлечение будет еще и приносить доход!

Сергей не прогадал: все брачующиеся пары в Зульштате теперь регистрировали брак в «графском особняке». Ресторан «Манвайлер» стал модным, хоть и дорогим, в нем было престижно проводить разного рода мероприятия и праздники. Раз в месяц Сергей отчитывался перед женой в заработанных им суммах, и это при том, что он продолжал активно работать адвокатом. Работы было так много, что Сергей просто разрывался на два города. И нередко стал оставаться ночевать в «Манвайлере», на третьем этаже, где находились его собственные апартаменты. Веру вытащить в Зульштат было очень трудно, она всегда была занята, писала картины, встречалась с художниками, часто ездила в Германию, где жил основной покупатель ее работ Питер Вольф. Словом, она имела смутное представление о том, как выглядит ресторан ее мужа и чем он вообще занимается. Она доверяла ему абсолютно и жила спокойной и наполненной смыслом и любовью к мужу жизнью. Ее лучшая подруга Ольга, одинокая молодая женщина, много времени проводящая в квартире Веры и Сергея, завидовала ей страшно, по-черному, и находила особое удовольствие в наблюдении за жизнью своих друзей. Кроме того, она никогда не упускала случая приблизиться к Сергею, поговорить с ним, сходить куда-нибудь вдвоем, когда Вера была занята, пройтись с ним под ручку по улице, зайти поужинать в ресторан. Она делала все, чтобы вызвать ревность в Вере, но та была непробиваема, она жила в своем ярком и красивом мире, где были ее картины, красавец-муж, где кофе пили из фарфора японского, а ели — из лиможского и где не было места недоверию, обману, ревности, изменам, разочарованию, предательству, всему тому, чего в свое время пришлось наглотаться брошенной и бесталанной Ольге.

Соблазнить Сергея, довести его, что называется, до греха Ольга так и не решилась. Побоялась, что Вера все-таки проснется, увидит очевидные вещи да и вышвырнет ее из своей квартиры и из своей жизни. И кто тогда будет подкидывать ей деньжат, кто будет в прямом смысле кормить ее?

Она чуть ли не со слезами на глазах смотрела, как Сергей нежен и предупредителен с женой, как дарит ей охапки цветов, драгоценности, как провожает и встречает ее в аэропорту или на вокзале, как варит ей кофе по утрам или готовит ужин! Иногда, когда зависть накрывала ее с головой, ей хотелось убить Веру. Вот просто подойти и зарезать ее. Кухонным ножом. Вонзить ей прямо в сердце. Чтобы уже наверняка. Чтобы прекратились эти ночные вдохновения художницы, шелест евровых купюр, газетные статьи о Вере, звуки любви, доносящиеся из спальни супругов… А вот Сергея она бы взяла и съела. Без остатка. Проглотила бы.

…Сергей поставил перед женой чашку с кофе, подлил молока.

— Устала? — спросил он ее, нежно проводя ладонью по ее волосам. Сейчас они были слегка растрепаны, но все равно Вера была прекрасна. Глаза ее сияли, на губах застыла улыбка.

— Мне нравится такая усталость. Я называю это счастьем.