Отправляем в поход корабли - Михаил Куманин

Крейсер решили затопить в головной части брекватера, где глубина была наибольшей и накат сильнее.

Можно себе представить переживания моряков - им предстояло расстаться с родным кораблем. Палуба крейсера стала местом их подвигов, боевой славы. Здесь их дом, их семья - дружный, спаянный коллектив. Моряки знали каждую вмятину на броне корабля, который доблестно сражался под Одессой и Севастополем. Они по праву гордились его славой. И вдруг своими [57] руками затопить крейсер! И не в бою, не под гордо развевающимся флажным сигналом «Погибаю, но не сдаюсь», а у своего берега, на тихом плесе…

Мы понимали горе людей. Собрали их. Выступил перед ними командир корабля. На минуту воцарилось тяжкое молчание. Но вот слово попросил пожилой мичман. Потом еще несколько моряков. Нелегко было говорить. На глазах у многих блестели слезы. Смысл всех выступлений был один - жалко корабль, но, если нужно для победы, мы пойдем на все.

Сняли с крейсера вооружение, механизмы, приборы. Остов корабля буксиры отвели туда, где уже стояли, погрузившись почти по самую палубу, три ранее затопленных судна.

Звучит команда: «Открыть кингстоны!» Вода с шумом хлынула в отсеки обреченного корабля. Обнажив головы, стоят на палубе моряки. Крейсер медленно садится на грунт. Огромный корпус возвышается над водой. Впоследствии на его палубе мы установили легкие пушки. Крейсер превратился в батарею, прикрывающую своим огнем вход в фарватер. Старый корабль и после затопления продолжал нести службу.

Мощный землесос сейчас же принялся за углубление фарватера. Теперь мы получили надежный пункт базирования кораблей и судов - сюда мы могли перевести большую часть флота. В гаванях Поти стало несколько просторнее.

Генеральная проверка нашей противовоздушной обороны состоялась во время самого большого авиационного налета вражеской авиации. Дозорные корабли сообщили, что на Поти направляется 41 фашистский бомбардировщик. В городе объявили тревогу. Враг удачно выбрал момент - в предвечерние сумерки, когда и видимость ограниченная, и прожектора малодейственны. Вражеские самолеты разделились на несколько групп. С севера и юга шли одиночные самолеты. Они должны были сбить с толку наши звукометрические станции. За ними следовали группы по 3 самолета на высоте свыше 7000 метров - отвлекали на себя огонь зениток. Пока их ловили наши прожекторы и обстреливали зенитные батареи, [58] остальные «юнкерсы» и «хейнкели» подошли группами по 6 самолетов с запада и с севера. Но обмануть нас врагу не удалось. По фашистским машинам открыла огонь вся наша зенитная артиллерия. Метко били артиллеристы дивизиона лейтенанта Н. И. Старцева. Батареи под командованием офицеров Зорина, Кузьмичева и Кравченко вели огонь с большой точностью и заставили вражеские самолеты сбросить бомбы в море. Хорошо помогали им прожектористы батальона Логачева. Они освещали фашистские машины «с первого выстрела». Противник начал бомбить позиции наших батарей и прожекторов, но никто из бойцов не ушел в укрытие. Особенно отважно сражались артиллеристы орудий сержантов Тищенко и Ермоленко и бойцы прожекторного отделения сержанта Сухого. Командир батареи 122-го зенитного артиллерийского полка старший лейтенант Микцевич получил несколько ранений, но продолжал управлять огнем. Стойко отбивали атаки бойцы батареи лейтенанта Чупрова. Исключительно четко действовали специалисты станции орудийной наводки под командованием лейтенанта Сопченко.

Несколько пушек вышло из строя. Старший орудийный мастер полка И. Я. Ляшенко сбивается с ног. Только починит одну зенитку, повреждена другая. Кто бы подумал, что этот пожилой, застенчивый старшина станет у наших артиллеристов самым незаменимым человеком. Ведь именно его золотые руки за время войны вернули к жизни десятки орудий.

…Не успел я подумать, что в нашей базе нет истребителей-ночников, как дежурный доложил:

- Товарищ генерал, командир истребительного [59] полка подполковник Денисов просит разрешения на вылет.

Рисковать командиром полка нельзя. Я запретил вылетать, но Денисов уже был в воздухе. Оказывается, он остался единственным в полку летчиком-ночником.

Не зря Константин Дмитриевич поднялся в воздух - на его счету прибавился еще один самолет противника. Двух других сбили зенитчики.

Как только начался налет противника на Поти, к аппарату меня вызвал начальник штаба флота контр-адмирал Елисеев:

- Каковы результаты?

- Сейчас еще трудно о чем-нибудь сказать, налет продолжается, - ответил я.

- Рядом со мной стоит командующий ВВС флота генерал-лейтенант Ермаченков и спрашивает, почему вы не используете летчиков-ночников.

- Двенадцать летчиков, подготовленных для ночных полетов, по приказанию командующего ВВС у нас забрали, и только один Денисов смог вылететь.

Разговор возымел действие: примерно через час командир истребительной дивизии полковник Александр Захарович Душин доложил, что двенадцать истребителей возвращаются в базу…

Во время боя один из вражеских самолетов упал в море. Летчик по имени Эртер был доставлен в штаб базы. Вот что он рассказал на допросе:

- Прежде чем направиться на Поти, наша часть перелетела на аэродром в Багерово, возле Керчи. Там нам показали кинофильм. На экране мы увидели ваш порт со всеми его сооружениями и кораблями, стоящими у причалов. Особенно выделялись линейный корабль и крейсера. На следующий день мы взлетели. Маршрут рассчитали - над Поти будем в предвечерние сумерки. Видимость прекрасная, по пути заметили несколько судов. Не доходя километров двадцати пяти до порта, самолеты разделились на группы. Вот и место, где должны быть порт и город. Но мы увидели лишь огромное облако бурого дыма. Над ним колыхались аэростаты заграждения. Я услышал в наушниках возгласы своих товарищей: «Аэростатен, аэростатен!» Ведущий приказал набрать высоту семь [60] тысяч метров. Мы пролетели над облаком дыма, развернулись, легли на обратный курс, но никаких признаков порта так и не обнаружили. Командование выбрало для налета предвечерние сумерки, надеясь, что в это время не опасны прожекторы красных. Но прожекторы вспыхнули, их лучи стали слепить нас. Вокруг рвались зенитные снаряды. Я видел, как наши самолеты, нарушив строй, пытались вырваться из лучей прожекторов. Я тоже отвернул в сторону и приказал сбросить бомбы (их у нас было две - в тысячу и пятьсот килограммов). Больше мы ничего не смогли сделать. Напали ваши истребители и сбили нас. Самолет упал в море. Из экипажа уцелело два человека. На надувной лодке пытались выйти к берегам Турции, но добрались только до Батуми. Дальше шли пешком. Когда переплывали реку Чорох, мой товарищ утонул. А меня схватили ваши солдаты.