Хроника предсказанной смерти - Габриэль Маркес

– Епископ проплыл мимо, – заметил Кристо.

– Я так и думала. Что за отродье!

Она замолчала, поняв, что Кристо не знает, куда себя деть. "Прости меня, Господи, но он выглядел таким смущённым, что я подумала, уж не воровать ли он забрался". Она спросила Кристо, что происходит. Тот, хотя и понимал, насколько подозрительно выглядит, не осмелился открыть правду.

– Я совсем не спал нынче, – сказал он.

И ушёл без объяснений. "Ей всё равно постоянно мерещилось, что дом норовят обокрасть". На площади Кристо повстречал отца Амадора, на пути из церкви в облачении для несостоявшейся обедни. Было непохоже, чтобы отец Амадор мог посодействовать Сантьяго в чём-нибудь кроме спасения души. Снова направляясь в порт, Кристо услышал, как его зовут из лавки Клотильды Армента. В дверях стоял Педро Викарио, мертвенно-бледный, всклокоченный, в распахнутой рубахе с закатанными по локоть рукавами, с самодельным ножом. Его поза была слишком вызывающей, чтобы казаться случайной, и это не было ни единственной, ни наиболее очевидной из попыток добиться чужого вмешательства, предпринятых им в последние несколько минут перед убийством.

– Кристобаль! – крикнул он. – Скажи, мы ждём его здесь, чтобы убить.

Кристо Бедойя был бы рад помешать преступлению. "Умей я стрелять из револьвера, Сантьяго Назар был бы жив". Но сама мысль о стрельбе неприятно поразила его, после всего, что он слышал о разрушительных способностях бронебойной пули.

– Имей в виду, при нём "Магнум", им двигатель у машины можно прострелить! – закричал Кристо.

Педро Викарио знал, что это вовсе не так. "Сантьяго никогда не носил оружия, если не был одет для верховой езды", – рассказывал мне он. Но, принимая решение смыть позор сестры, Педро всё равно понимал, что Сантьяго может быть вооружён.

– Мёртвые не стреляют, – крикнул он.

В дверях появился Пабло Викарио. Он был так же бледен, как и брат, на нём был парадный пиджак, в руке нож, обёрнутый газетой. "Если бы не это, – говорил мне Кристо Бедойя, – никогда бы я не узнал, кто есть кто". Позади Пабло появилась Клотильда Армента и закричала, чтобы Кристо поторопился, потому что в этом подлом городишке только такой человек как он может предотвратить трагедию.

С этого момента всё происходило на глазах у толпы. Люди, возвращавшиеся из порта, встревоженные криками, занимали места на площади, чтобы лицезреть убийство. Кристо спросил про Сантьяго Назара у нескольких знакомых, но никто его не видел. В дверях городского клуба Кристо встретил полковника Апонте и рассказал, что только что случилось перед лавкой Клотильды Армента.

– Быть того не может, – изумился полковник Апонте, – я ведь отправил их спать.

– Я их только что видел с мясницкими ножами.

– Быть не может, я забрал ножи, перед тем как их отправить домой. Ты их, должно быть, видел раньше.

– Я видел их две минуты назад, и у каждого был мясницкий нож, – сказал Кристо.

– Ах, чёрт! – воскликнул городской голова. – Должно быть, они взяли другие ножи!

Он обещал тотчас же уладить дело, но зашёл в городской клуб договориться о вечерней партии домино, а когда вышел, преступление уже свершилось. Именно тогда Кристо допустил единственную роковую ошибку: он подумал, что Сантьяго, прежде чем идти переодеваться, в последний момент всё-таки решил позавтракать с нами, и отправился искать его к нам домой. Он быстро шёл вдоль берега, спрашивая всех встречных про Сантьяго, но никто ничего не знал. Кристо не встревожился, потому что к нашему дому были другие дороги. Проспера Аранго, дамочка из приезжих,упросила его сделать хоть что-нибудь для её отца, который лежал при смерти на крыльце, безучастный к мимолётному благословению епископа. "Я его видела, когда проходила мимо, – сказала мне потом сестра Марго. – Он уже выглядел мертвецом". Кристо задержался на четыре минуты, чтобы уяснить состояние больного и пообещал вернуться позже в случае срочной необходимости, но потерял ещё три минуты, помогая Проспере дотащить отца до спальни. Выйдя на улицу, Кристо услыхал отдалённые крики, ему показалось, что в той стороне, где площадь, взрываются фейерверки. Он побежал, но мешал револьвер, плохо державшийся на поясе. Последний раз свернув за угол, Кристо со спины узнал мою мать, чуть не волоком тащившую за собой младшего сына.

– Луиса-Сантьяга! – крикнул он. – Где ваш крестник?!

Мать едва повернула к нему лицо, залитое слезами:

– Ох, сынок, – отвечала она, – говорят, что его убили!

Так оно и было. Пока Кристо искал его, Сантьяго Назар вошёл в дом Флоры Мигель, своей невесты, стоявший как раз за углом, куда он свернул, когда Кристо в последний раз его видел. "Мне в голову не пришло, что он может быть там, потому что в этом доме никогда до полудня не встают". Было расхожим мнением, что вся семья спит до двенадцати по приказу Нахира Мигеля, одного из признанных местных мудрецов. "Потому-то Флора Мигель, не первой юности девица, была свежа как роза", – говорила мне Мерседес. На самом деле они просто поздно снимали засовы, как и многие другие, а сами были пташками ранними и работящими.

Родители Сантьяго и Флоры давно договорились поженить детей. Сантьяго принял это обязательство в ранней юности и был полон решимости его исполнить, поскольку брак рассматривал так же практически как отец. Флора Мигель, со своей стороны, считалась девицей в самом соку, но не блистала ни умом, ни прелестью и побывала подружкой на свадьбах всех своих ровесниц, так что брак по расчёту стал для неё истинным благословением. Помолвка была необременительной, без церемонных визитов и сердечных тревог. Свадьбу несколько раз откладывали и, наконец, назначили на ближайшее рождество.

В тот понедельник Флора Мигель проснулась с первыми гудками епископского парохода и очень скоро узнала, что близнецы Викарио караулят Сантьяго Назара, чтобы убить. Моей сестре-монахине, единственной, кто говорил с ней после трагедии, Флора сказала, что даже не припомнит, кто сообщил ей новость. "Я только знаю, что к шести утра это всем было известно", – сказала она моей сестре. Однако Флоре Мигель представилось непереносимым, что Сантьяго Назара собираются убить, и вместо этого пришло в голову, что его хотят насильно женить на Анхеле Викарио, чтобы возвратить ей честное имя. Флора ощутила себя чудовищно униженной. Пока чуть ли не весь город с нетерпением ждал епископа, она рыдала от гнева у себя в спальне, разбирая шкатулку со школьными письмами Сантьяго.

Всякий раз проходя мимо дома Флоры, даже если никого не было, Сантьяго легонько проводил ключами по металлической сетке на окнах. В тот понедельник Флора ждала его, держа на коленях шкатулку с письмами. Сантьяго Назар не мог видеть девушку с улицы, Флора же, наоборот, увидела через сетку, что он подходит к дому, ещё до того, как в ход пошли ключи.

– Входи, – сказала она.

Никто, даже врач, никогда не входил в этот дом в 6.45 утра. Сантьяго Назар едва успел распроститься с Кристо в лавке Ямиля Шайума, а народу, сгоравшего от любопытства на его счёт, было столько, что невозможно понять, как Сантьяго вошёл в дом своей невесты незамеченным. Судебный следователь искал хоть кого-нибудь, кто бы видел Сантьяго в этот миг; искал так же настойчиво как и я, но не нашёл. На полях 328 страницы дела стоит ещё одна заметка красными чернилами: "Веление рока делает нас невидимыми". А дело всё в том, что Сантьяго Назар вошёл через парадную дверь, у всех на виду и нисколько не скрывался. Флора Мигель, наряженная в одно из своих безвкусно отделанных парадных платьев, ждала его в гостиной, белая от ярости:

– Забери, – сказала она, сунув Сантьяго шкатулку с письмами. – Хоть бы тебя убили!

Сантьяго так смешался, что шкатулка выпала у него из рук, и его любовные письма, сочинённые без любви к адресату, рассыпались по полу. Он последовал за Флорой в её комнату, но девушка закрыла дверь на задвижку. Сантьяго несколько раз постучал и стал звать Флору слишком громко для такого раннего часа, из-за чего сбежался в тревоге весь дом. Чад и домочадцев разного возраста было несметное число. Последним вышел отец семейства Нахир Мигель, рыжебородый, в бедуинском джелабе, привезённом с родины, который он всегда носил дома. Я много раз встречал его, он был огромен и невозмутим, но более всего меня поражала его царственная властность и величавость.

– Флора, – позвал он на своём языке, – открой дверь.

Он вошёл в спальню дочери, в то время как остальные домашние потрясённо разглядывали Сантьяго Назара. Тот стоял на коленях в гостиной, собирая с полу письма и укладывая их в шкатулку. "Он выглядел как кающийся грешник", – рассказывали мне. Нахир Мигель вышел из спальни через несколько минут, сделал знак рукой, и все исчезли.

Он по-арабски же заговорил с Сантьяго. "Я сразу понял, что он понятия не имеет, о чём идёт речь", – рассказывал мне Нахир Мигель. Тогда Нахир Мигель без обиняков спросил Сантьяго, знает ли тот, что братья Викарио ищут его, чтобы убить. "Сантьяго побледнел и так растерялся, что невозможно было поверить в притворство". Нахир Мигель согласился с тем, что юноша скорее смутился, чем испугался.