Щит побережья. Книга 1: Восточный Ворон - Елизавета Дворецкая

Дагу не была свойственна вредность или мстительность. «Я не злопамятный, напомните мне потом!» – шутил он иногда. Но обида на «Логвальда Неукротимого» до сих пор жила в глубине души, и возможность сделать что-нибудь назло лучшему другу доставляла тайное смутное удовольствие. Даже Хельге Даг не признался бы в этом, но раздосадованное лицо Брендольва его радовало, и он, нарочито тщательно проверяя каждый ремень и каждую пряжку, украдкой бросал на товарища веселые взгляды.

– Что ты, не ходи! – отговаривала Хельгу встревоженная Сольвёр. – Чего тебе там делать? Да и хёвдинг тебе не позволит! Тролли там или не тролли, но искать их – занятие не для девушек!

Однако Хельги хёвдинг не видел причин запретить дочери идти туда, куда идет сын. Он тоже не слишком верил в троллей, а защиту Дага и Брендольва считал достаточно надежной. В конце концов, видели только одного мужчину и одну женщину с ребенком – воинство не слишком грозное.

Отправились они сразу, как рассвело. Лошадей решили не брать, поскольку дорога не дальняя, а в лесу они только помешали бы. Брендольв был весел, махал рукой на прощанье и обещал принести троллиные головы. Хельга выглядела сосредоточенной, а Даг думал о том, что услышал на прощанье от бабушки.

– Все это война! – сказала ему фру Мальгерд. – Старая Трюмпа виновата, но не слишком. Что-то сломалось уже давно, еще летом. А наши тролли – это только рябь на воде. Если вы их и поймаете, это не очень-то поможет делу.

– Но не сидеть же возле очага, сложа руки, – ответил ей Даг. – Нужно сделать хоть что-то. Хоть немного. Если бы каждый выловил того тролля, который живет у него под боком, то всем стало бы легче. Может, и эта война не затянулась бы надолго.

– Чего – кончится война? – воскликнул Брендольв, услышавший лишь несколько слов. – Войне еще рано кончаться! Я еще не совершил ни одного подвига. Достойного упоминания, конечно. Нападение на Тингваль, так уж и быть, считать не будем!

Брендольв засмеялся, и Хельга тоже засмеялась, а Даг в досаде отвернулся. Поглядите-ка – он еще собой гордится! Поменьше бы их требовалось, этих подвигов! Разве так уж плохо сидеть вокруг очага, когда все живы и здоровы?

В день великой битвы с троллями погода выдалась неплохой. Снег опять подтаял, земля полиняла: островки снега чередовались с рыжими пластами слежавшейся хвои, серыми гранитными выступами, темно-зеленым подмерзшим мхом. Мягко светило солнце, не мешая глазам; с юга тянуло ветерком.

– Погуляем в свое удовольствие! – рассуждал довольный Брендольв, шагая по тропе от усадьбы на север. – Конечно, троллей нам не встретить, но зато все будут знать, что по округе можно ходить вполне безопасно. А то смех один! – Брендольв хохотнул и перекинул копье с одного плеча на другое. – Вчера вечером какой-то рыбак с побережья… Грим или Глум, не помню, как его там, прибежал к нам звать Альфриду к своей жене – рожать вздумала на ночь глядя. А Альфрида уперлась – не пойду, говорит, меня тролли съедят.

– И что же? – серьезно спросил Даг.

– Чего? – Брендольв пожал плечами. – Отец посмеялся, а мать велела дать Альфриде лошадь. На лошади-то тролль не догонит… Бредни все это! – решительно кончил он чуть погодя, видя, что брат и сестра не смеются. – Выдумали тоже! Одному дураку померещилось спьяну, другой тоже захотел прославиться, вся округа перепугалась. А чего? Как дети. Властитель Ратей! Да я в пять лет перестал верить в троллей! Станут боги сотворять такую дрянь! Каждому надо хоть раз в жизни поплавать по морям, поглядеть, чего в мире делается на самом деле. Тогда поубавится охоты трепать языками и выдумывать глупости. А от Кнёля я не ожидал. Он всегда был мужчина с головой. Говорят, старый что стареет, то дурнеет.

– Перестань! – хмуро сказала Хельга. Ей совсем не понравилась эта длинная речь, и она с трудом утерпела, чтобы не перебить. – Если ты сам чего-то не видел, это не значит, что этого не бывает. И тролли бывают. Я знаю!

При этих словах Хельге опять вспомнился Хравн. Если может существовать такой, как он – человек и не совсем, с неподвижным бесчувственным лицом и пугающе живыми, умными глазами, – то почему бы не быть на свете и троллям? И Хельга мысленно вглядывалась в это, запомнившееся до мельчайшей черточки лицо, стараясь прочитать в нем все то, что не открылось ей при встрече.

Брендольв небрежно хмыкнул.

– Я тоже могу сказать, что конунга кваргов не бывает, – добавила обиженная девушка. – И Вертер… Вратер… – Бывалый путешественник усмехнулся ее попыткам выговорить название говорлинского города Ветробора, и Хельга окончила: – Ну, того города, где ты купил шлем со стрелкой на носу. Не бывает! Я же их не видела!

– Ладно, ладно! – снисходительно согласился Брендольв с видом взрослого, которому наскучил шутливый спор с ребенком. – Пусть будут тролли, если уж тебе так хочется. Мне не жалко.

Хельга не ответила, а Брендольв вздохнул про себя. Весь этот разговор навел его только на одну мысль: со сватовством и свадьбой придется подождать. Хельга такая хорошая, веселая и добрая, но по своим понятиям она сущий ребенок! И все же есть что-то хорошее, утешающее в том, что она на семнадцатом году жизни верит в детские сказки. Добрые норны не дали ей узнать те опасности, которые есть на самом деле! И лучше бы не давали никогда!

В стороне от дороги, за низкими, поросшими мелким сосняком холмами, дремало море. Хельга прислушивалась к шуму волн, как к дыханию живого существа, исполинского и малопонятного. Где-то в глубине его грезит во сне прекрасная дочь Эгира*, Небесный Блеск, и дожидается лета. А летом, когда солнце засияет ярко и растопит крошево льда в полосе прибоя, она поднимется со дна, и красота ее заблестит на всем широком просторе, возвращая небу отраженный свет, и ее зеленовато-голубые глаза будут искриться в каждой волне… Опустив веки, Хельга любовалась видением летнего моря, ощущала плотное тепло соленой воды, волнующий свежий запах, ей мерещилась капелька, сохнущая на щеке. И крупный ворон, ослепительно-черный, медленно парит над полосой прибоя, широко раскинув мощные крылья…

И вдруг она споткнулась. Бдительный Даг подхватил сестру, Брендольв остановился.

– Я так и думал! – с удовлетворением сказал он. – Если ходить с закрытыми глазами, то рано или поздно упадешь.

– Я не оттого! – ответила Хельга. Небесный Блеск и летнее море были забыты, зато она вспомнила, ради чего они выбрались из дома. – Здесь прошел тролль!

– О! – Брендольв мигом оживился и переложил копье с одного плеча на другое. – Где? Как ты узнала? Тут есть след?

Он принялся рассматривать снег и землю под ногами, но обнаружил лишь пару старых, полурастаявших заячьих следов.

– Здесь есть след, – сказала Хельга. – Только его не видно.

– А как же ты его видишь? Ты не выдумываешь? – на всякий случай уточнил Брендольв.

Хельга мотнула головой. Зачем выдумывать то, что есть на самом деле? След не отпечатался на земле, где оставляют следы все обычные существа, он был разлит в воздухе: тянуло холодком, похожим на холод зимнего камня. Таков след тролля – существа промежуточного между людьми и животными, животными и камнями, жизнью и не-жизнью. Хельге не так уж часто случалось на него наткнуться, и сейчас она дрожала от волнения и даже взяла Дага за руку. Близость нежити давала ей неприятное ощущение болезни: точно тролль отнимал у нее часть ее собственной жизни.

– Вон туда! – пересиливая нежелание следовать за неприятным существом, Хельга показала на узкую прогалину в сосняке. Сосняк поднимался в гору.

– Седловая гора! – воскликнул Даг. – Мы пришли туда, куда надо! Ведь здесь Кнёль встретил того тролля!

– Надеюсь, он и нас подождал! – бодро воскликнул Брендольв и первым зашагал по склону.

Даг шел за ним не так поспешно, внимательно оглядываясь по сторонам и ожидая под каждым кустом увидеть… Норны знают, каким окажется тролль, и Даг заранее был готов ко всему. Держась за его руку, Хельга вертела головой по сторонам, приглядывалась, прислушивалась к деревьям, кустам, валунам, «причувствовалась», как она сама это называла. Более подходящего названия не имелось, поскольку из всех известных ей людей только она сама имела странную, маловероятную способность воспринимать мир еще каким-то дополнительным чувством. Она ощущала настроение живых и неживых созданий, больше даже тех, которые считаются неживыми. Деревья и камни несуетливы, они внимательны, памятливы и неболтливы. Они говорят только о главном.

Спокойно, спокойно… Тихая дрема в ожидании весны, когда веточки бездумно покачиваются на ветру… Когда иней покрыл поверхность гранита, а в глубине валуна сжалось в холодный комок его сердце и дремлет, дремлет в ожидании дня, когда тепло расширит поры в какой-то неисчислимый раз, – валуны живут долго. Хельга шла медленно, плавно перемещаясь из одного поля в другое, без рывков, чтобы не кружилась голова, и слушала, слушала… Ее сознание дремало, она тоже стала деревом, камнем, мхом и хвоей, не целиком, а чуть-чуть, только чтобы понять… Ветер и бледный солнечный луч скользили сквозь нее, как сквозь облачко дыма, и тела у нее не было – оно ей не требовалось…