Эксперимент N 1 - Владимир Фильчаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Но Господь создал вино для услады чувств, - не унимался Фома, для снятия усталости и напряжения души...
- Господь не создавал вина, - отвечал Ешу. - Вино изобрели люди.
- Откуда ты знаешь?! - взъелся Фома. - Ты говоришь так уверенно, будто ты и есть сам Господь.
- Я не есть Господь, - сказал Ешу. - Я есть сын его в образе человеческом.
Это было так неожиданно, что Фома поперхнулся словами. Все посмотрели на Учителя, не шутит ли он. Ешу улыбался своей неизменной грустной улыбкой. Фома пришел в себя первым.
- Вот как, - сказал он. - Ты претендуешь на роль богочеловека?
- Я не претендую. Я есть. Ваше дело - верить этому или не верить. Я сказал.
Снова воцарилась долгая пауза. Наконец Фома рассмеялся и обратился к ученикам.
- Учитель пошутил. Как он может быть сыном Господа, если вот он, Фома вытянул палец в сторону Симеона, - рассказывал мне, как твоя мать, Учитель, ходила беременная тобой. Он помнит это, ему тогда было десять лет. Он помнит, как она рожала тебя и кричала от боли на всю деревню. Что ты на это скажешь?
Симеон мысленно проклял себя за свой болтливый язык. Он действительно рассказывал въедливому Фоме про Ешу, про его рождение и детство, когда Фома пристал к нему с расспросами. Ешу помолчал, глядя вдаль, потом медленно повернул голову и сказал:
- Я должен был родиться именно так, а не иначе. Как же мне было прийти в этот мир - с громами и молниями, чтобы все пали ниц и трепетали от страха? Я должен был пройти весь путь от рождения до возмужания незаметно, и я прошел его незаметно. А сейчас настало время объявить вам. Помнишь, Фома, ты спрашивал, кто я такой. Теперь ты знаешь.
- Не верю! - сварливо ответствовал Фома и отвернулся.
- Это твое дело, - согласился Ешу.
Симеона переполняли противоречивые чувства. С одной стороны, он не верил, а с другой - он настолько любил Ешу, что готов был поверить во что угодно. Он первым встал и припал к ногам учителя. За ним потянулись остальные. Только Фома сидел, сердито отвернувшись.
- Не поклоняйтесь мне как Богу, - говорил Учитель, гладя руками склоненные пред ним головы. - Любите меня как равного себе.
- Докажи! - вдруг взвился Фома. - Докажи!
- Как? - улыбнулся Ешу.
- Вот я не верю тебе - испепели меня!
- Как же я могу испепелить тебя, если люблю тебя как самого себя?
- Все равно! - упрямился Фома. - Сотвори какое-нибудь чудо! Сделай что-нибудь! Или в образе человеческом Бог не может творить чудеса?
Ешу горько улыбнулся.
- Всему свое время, - сказал он. - Будут вам и чудеса.
Симеон подобрался к Фоме, когда Учитель смотрел в другую сторону, больно ткнул неверующего в бок и громко прошептал:
- Поклонись, дурень, поклонись ему! Фома вяло отмахнулся.
- Поклонись, говорю! - настаивал Симеон. - Ведь если это правда, тебе потом зачтется.
Фома с интересом взглянул на бывшего кузнеца и сказал:
- А ты не такой дурак, Симеон, как я себе представлял. - За что получил еще один тычок под ребра. Фома встал, постоял в раздумье и подошел к Учителю.
- Учитель, мне посоветовали поклониться тебе, дабы поклонение мое зачлось мне в будущем. "Вот упрямая тварь!" -подумал Симеон. - Я поклоняюсь тебе, - продолжал Фома, - но прошу не зачитывать это. Я не верю, но поклоняюсь. И он припал к ногам Ешу.
- Не одинок ты в этом мире, Фома, - ответил Ешу. - Много неверующих с тобою. Встань.
Фома встал, отошел в сторону и больше в этот день в спор не вступал.
Они путешествовали из города в город, из селения в селение, нигде не задерживаясь больше чем на два дня. Они работали на огородах за хлеб и вино, ночевали в сараях, а иногда, когда ночь застигала их в дороге, и под открытым небом. Учитель учил, а они слушали. Большей частью учение доходило до них через споры, которые затевал зловредный Фома. Он словно стремился найти слабое место в учении, расшатать, разрушить его, а Учитель потакал ему, охотно поддерживал дискуссию и на устах его всегда появлялась улыбка, а глаза его переставали смотреть вдаль, будто он отвлекался от своих затаенных мыслей. И при этом всегда Учитель обращался не к одному Фоме, а ко всем ученикам. Однажды вышел у них следующий спор.
- Что же, - говорил Фома, - наша вера неверна? Ведь сказано же: око за око, зуб за зуб. Или это не Бог дал нам нашу веру?
- Не вера ваша неверна, а религия, - отвечал Учитель. - А религию вам Бог не давал, вы сами придумали ее, обставили обрядами и ритуалами и утвердились в том, что Богу она угодна. Но посудите сами, разве могут быть угодны Богу ваши жертвоприношения? Зачем Богу зарезанные козлята, вино, фрукты? А когда-то давно, в незапамятные времена, люди приносили в жертву человека. Разве угодна Богу чья-то смерть? Подумайте, обоняет ли Бог благовония, которые вы курите в храмах?
- Что же, значит все это порушить? - желчно вопрошал Фома.
- Зачем же рушить? Это должно разрушиться само, за ненадобностью.
- И храмы?
- Храмы? Храмы останутся. Человек должен знать, что есть место, куда он может прийти, чтобы стать ближе к Богу, покаяться в грехах своих и испросить прощения. Но каждый человек сам по себе - храм. Он может разговаривать с Богом и без посредства пышных и вычурных зданий. Но если ему легче говорить с Богом в храме - это его дело. Нельзя ничего отнимать у человека.
- Хорошо, - соглашался Фома. - Вот я грешен. Все мы грешны, так мы устроены, ты сам это говорил. И я покаялся в грехах своих. И что?
- Если ты покаялся искренне, от чистого сердца, если не лежит за твоим покаянием задняя мысль, Бог отпустит тебе грехи твои.
- Так таки совсем отпустит?
- Ну не наполовину же.
- А если я кого-нибудь убил? Бог простит меня?
- Да.
- А если я убил тысячу человек?
- Да.
- А если...
- Да. Бог любит вас, как люблю вас я. И отпускает грехи ваши.
- Значит тот, кто покается, попадет в рай? А тот, кто не покается в ад?
- Рай. Ад. Это не более чем слова. Нет ни ада, ни рая.
- А что же есть? Где жарят грешников? И где наслаждаются покоем праведники?
- Посудите сами. Человек умирает, и его душа отлетает от тела. Можно ли поджарить душу, если у нее нет органов, которые чувствуют боль? И чем может наслаждаться душа, будучи в раю, если у нее нет органов наслаждения?
- Значит ли это, что и самый последний злодей, и самый первый праведник после смерти будут равны перед Богом?
- Так же, как и при жизни. И потом, нет ни грешников, ни праведников, а есть грешные люди.
- Но ведь ты не можешь отрицать, что кто-то из людей более грешен, а кто-то - менее? И все они равны? Но тогда зачем каяться?
- Резонный вопрос. Резонный с точки зрения практичного человека. Допустим, ты не покаялся. Что же, ты так и будешь нести в себе бремя греха? Не отяжелит разве тебя оно? Не замучает ли тебя совесть? Отягощенная совесть твоя - вот твой ад. И чем дольше ты будешь нести грехи свои в себе, тем дольше будет продолжаться твой ад. Свободная и чистая совесть твоя - вот твой рай.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});