Переправа - Жанна Браун

Раздались одобрительные возгласы. Некоторым слова Зиберова пришлись по душе. Сдерживая перехватившее горло бешенство, Ваня развернулся и хлестнул Зиберова по лицу мыльной рукой.

— Ты, человекообразное… не смей примазываться к рабочим!

В наступившей тишине его слова прозвучали громко и холодно.

— Убью! — взревел Зиберов, вытирая ослепленные мыльными брызгами глаза.

Ваня напрягся, сдерживая нервную дрожь.

— И запомни: еще раз сподличаешь, я за себя отвечу, но и тебя на всю жизнь проучу.

Зиберов протер наконец глаза и рванулся к Ване, но между ними встал Коля Степанов. Схватив разъяренного Юрку за руки, Коля оттолкнул его к окну. Вмешательства другого солдаты не потерпели бы: двое дерутся — третий не лезь, но Колю уважали. Зиберов заметно растерялся. Степанов был на стороне Белосельского и ссориться с ним открыто Зиберов не хотел.

— А ему, значит, все можно? — крикнул он.

В умывалку не вошел, а влетел улыбающийся, веселый Мишка Лозовский. Взглянув на хмурые лица солдат и троицу возле окна, Мишка мгновенно оценил ситуацию и вскипел:

— Иван, мне не дал, а сам? Нервы сдали? Ну, абзац, Юрка, сейчас я тебе буду делать больно!

Степа Михеенко придержал Мишку за плечо.

— Не лезь, хлопец. Твоей доли тут нема.

Ваня оглянулся, взглянул на кипящего Мишку и порадовался в душе: хорошо, что Мишка не слышал подлых слов Зиберова, иначе его даже Михеенко не смог бы остановить.

— Как это нема? — горячился Мишка, пытаясь стряхнуть с плеча железную пятерню Степы. — А ну, Рафик, скажи! Ладно, помолчи лучше. Зиберов еще утром схлопотал бы, да Иван не дал, миротворец несчастный!

Коля Степанов резко сказал:

— Все, мужики. Кончили. Юрка, вали отсюда. Ты свое получил законно.

— Это мы еще посмотрим, — сказал Зиберов и, сузив глаза, пошел к двери. По дороге, будто случайно, толкнул Лозовского плечом так, что Мишка пошатнулся от неожиданности… расхохотался.

— А кормой, мужики, кормой-то, как граф, вихляет… Умереть, уснуть, не встать на зарядку!

Мишкин смех точно снял гипноз. Солдаты задвигались, заговорили. Кто-то возмущался Зиберовым, но большинство искренне недоумевало:

— А что такого Юрка сказал?

— Белосельский, ты всегда с пол-оборота заводишься?

Ваня молчал. На душе у него было паскудно.

Дверь широко распахнулась, и на пороге, как в темной раме, возник благоухающий одеколоном, наглаженный и свежий старший сержант Зуев. Словно не он, а кто-то под его личиной отработал целый день на стройке, на самом тяжком и грязном участке — у бетономешалки.

Зуев сложил ладони рупором и пропел, подражая сигнальной трубе:

— Второй взво-о-од, кончай базар! — И, опустив руки, громыхнул командирским баритоном: — На собрание — мухой!

Глава X

Ваня сел за последний стол в углу возле окна. После вспышки гнева он чувствовал себя опустошенным, точно сумка, из которой вытряхнули содержимое, оставив на дне крохи прежнего богатства. И сожаление. Не о том, что произошло, — там все было правильно, а о том, что всего этого могло бы и не случиться.

Мишка сел рядом с Ваней, Коля Степанов и Михеенко впереди. Ваня вяло оценил заботу товарищей, хотя и был благодарен им — не лезли с разговорами.

«Это все Вовочка накаркал, — тоскливо думал Ваня, — теперь начнутся разбирательства… Доложат, конечно, новому лейтенанту. Иди знай, что он еще за человек. А уж про капитана и говорить нечего. Для него, как для многих служак, не существует явлений в развитии. Все локально, все определения даны и получены раз и навсегда. Для капитана Юрка пример трудяги. Откуда ему знать, что Рафик делает за Юрку почти всю работу? Потомственный штукатур… да этот маленький робкий Акопян не то что за Юрку, за весь взвод легко выполнит дневную норму. Громы планетные! Скорей бы закончилась эта церемония с личным знакомством, ужин, и к Федору… Рассказать Федору о пощечине или не надо?..»

Ваня не успел решить, как быть с Федором. В Ленинскую комнату поспешно вошел лейтенант Малахов. Зуев вскочил.

— Смирно! Товарищ лейтенант, личный состав второго взвода для беседы собран. Заместитель командира взвода старший сержант Зуев.

Лейтенант смущенно улыбнулся.

— Вольно, товарищи. Садитесь, пожалуйста.

Солдаты сели, открыто разглядывая своего нового командира. Для одних его смущенная улыбка была хорошим знаком: неопытный, но добрый — злые от неловкости хмурятся и начинают придираться к каждому слову. Для других, в основном для зиберовской капеллы подпевал, смущенная улыбка лейтенанта была признаком командирской слабости.

Ваня не видел лица Зиберова, тот сидел спиной, но по вольно опущенным плечам, гордо откинутой назад продолговатой голове с острыми ушами угадывал, как змеится по Юркиным губам нагловатая оценивающая ухмылка. Конечно, пощечина, полученная при народе, поубавила спеси, но не настолько, чтобы Зиберов растерял всю свою наглость. «Скорее всего, он изберет другую тактику, — думал Ваня, — но какую?»

Поглощенный мыслями, Ваня прозевал момент, когда лейтенант сел и начал что-то негромко говорить, и рассердился на себя: что ему за дело до Зиберова и его тактики? Пусть Зуев голову ломает вместе с новым взводным. Главное, чтобы этот тип к нему, Мишке и Коле впредь не лез…

— Я знаю, что среди вас есть много отличных специалистов, — говорил между тем Малахов, — очень этому рад. Значит, будем успешно учиться друг у друга. Два года незначительный срок, если вообще, а в жизни каждого отдельного человека они могут сыграть определяющую роль. Давайте вместе сделаем все, чтобы эти два года не прошли для нас даром. Чтобы мы стали настоящими воинами-понтонерами.

— А мы не понтонеры, мы строители, — донесся с той стороны, где сидел Зиберов, тонкий голос, — мы учебку строим!

Ваня видел, как дернулся Зуев, слышал, как скрипнул стул под Колей Степановым. Малахов перестал улыбаться.

— Автор реплики, встаньте и представьтесь, — негромко, но властно сказал он. — Не люблю разговаривать анонимно.

После минутного замешательства поднялся Павлов и испуганно уставился на лейтенанта. Неподвижные серые глаза в пол-лица, остренький носик и встрепанные сзади волосы делали его похожим на взъерошенного, тонкошеего совенка.

— Рядовой Павлов…

— Вот и отлично, — сказал Малахов доброжелательно, — теперь я знаю, с кем говорю. Садитесь, товарищ Павлов.

Павлов сел, точно сломался в пояснице, и нервно хихикнул. «Конечно, Димка сам не вылез бы, — подумал Ваня, — это Зиберов его спровоцировал. Пробует лейтенанта на крепость…»

Присутствие Димы Павлова в роте старшина Митяев воспринимал, как божье наказание за прошлые и будущие грехи. Вид у Павлова всегда был какой-то грязный, жеваный, ходил он нога за ногу, даже чести не мог отдать прилично. Из-за Димкиной неопрятности Митяев доходил до бешенства. Однажды старшина сам привел Димку в баню, сам вымыл, отдраил грязь с локтей и пяток пемзой, собственноручно выгладил Димкины вещи и пришил все пуговицы… Через час Павлов снова был грязен и помят.

До армии у Павлова была тонкая специальность — настройщик радиоаппаратуры. Как он там работал на заводе, Ваня не знал, но когда в штабе батальона разбили приемник и капитан Дименков попросил Павлова заняться им, Ваня видел, как Димка копался в приемнике. Когда работает настоящий мастер, например Коля Степанов, на него засмотреться можно: каждое движение красиво, потому что продиктовано необходимостью и логикой. А у Павлова движения были хаотическими. В его длинных тонких пальцах не было ни силы, ни гибкой ловкости. Приемник он в конце концов починил — теоретические знания у Павлова были довольно крепкие, но по дороге замыкал и путал провода, разбил не одну лампочку.

Солдаты не уважали Павлова за неорганизованность, неумение держать слово, делать любое дело. Был он ни злым, ни добрым — никаким. Конечно, подмять под себя такого Зиберову ничего не стоило.

— Я знаю, — говорил между тем Малахов, — что вы строите учебный корпус. Разве плохо, что вы и все последующие призывы будут изучать свою воинскую специальность в настоящих, оборудованных по последнему слову техники классах. Уверен, что всю свою жизнь вы будете с гордостью вспоминать о том, что сами, своими руками от и до сумели построить современное трехэтажное здание. Да, да, не улыбайтесь… Вчера мне один умный человек напомнил, что мужчина по своей природе воин и строитель и ни один род войск так не отвечает природе мужчины, как наши с вами инженерные войска.

Малахов говорил, переводя внимательный взгляд с одного лица на другое. Внезапно глаза его изумленно округлились, он споткнулся на полуслове. Длилось это какую-то долю секунды, но Ваня заметил и почувствовал, как напрягся рядом с ним Мишка. Ваня с удивлением взглянул на товарища. Всегда яркое, подвижное лицо Лозовского стало непривычно бесцветным. Он опустил голову и смотрел в стол, точно сбежал мыслями из Ленинской комнаты и бродит где-то один. С Мишкой такого еще не бывало. Он всегда живо, в полную силу принимал участие во всех делах взвода. А сейчас такое дело — новый командир, а Мишки нет…