Умереть, чтобы жить - Марина Крамер

Филонов ничего не сказал, нажал кнопку вызова лифта. Пока ждали, Ника успела рассмотреть кое-какие детали интерьера внимательнее. Обнаружилось множество символов православия и даже икона в большой нише.

— Господи, а это зачем? — тихо спросила она, кивнув на икону, и Федор отозвался:

— Бальзанов православный и истинно верующий, так что если ты с религией в напряженных отношениях, то лучше об этом не распространяйся, хорошо?

Ника пожала плечами:

— Я, в общем, нейтральна. Но это какое-то воинствующее…

— Ника, достаточно, — прервал Федор и глазами указал на камеру, укрепленную над дверями лифта.

Стахова понимающе кивнула, шагнув за ним в кабину, но про себя подумала, что это уже немного за гранью — так шпионить за посетителями. «Возможно, правы и Тихонов, и Леня, говоря о том, что здесь явно что-то нечисто».

Двери бесшумно открылись, и Ника с Федором вышли в просторный светлый холл шестого этажа. Из большого окна слева открывался вид на зимний сад, в котором Стахова углядела цветущие орхидеи. Перехватив ее взгляд, Федор сказал:

— А это увлечение жены Бальзанова. Она эти цветы сама выращивает и высаживает здесь.

— Судя по размеру плантации, ее мужу это влетает в хорошую копейку, — пробормотала Ника, следуя за Филоновым в зал для пресс-конференций.

— Ну, Людмила и сама дама небедная.

— Это начальникам пиар-службы такие деньжищи платят?

— Смотря каким и где.

— Ну, еще бы…

Филонов внезапно остановился и, развернувшись, взял Нику за плечи:

— Вероника, послушай. Я попросил бы тебя не демонстрировать так явно свой сарказм и скептицизм, хорошо? Это не ты нужна «Нортону», это «Нортон» нужен тебе — по разным причинам. Поэтому давай будем держаться в рамках.

Стахова почувствовала, что краснеет, — давно уже с ней никто не разговаривал так, как будто она бестолковая стажерка, пришедшая на свое первое задание. Сделалось очень стыдно, потому что Федор был абсолютно прав — привыкнув общаться с Тихоновым в таком полуироничном тоне, она перенесла эту манеру и на Филонова. А ему, как выяснилось, это не нравится…

— Да, извини, Федя, я, конечно, буду молчать. Ты прав, — пробормотала она, не зная, куда провалиться от стыда.

Филонов отпустил ее и проговорил совершенно спокойно:

— Я знал, что ты поймешь правильно. Все, идем.

Зал для пресс-конференций оказался, как и ожидала Ника, огромным, дорого оформленным и каким-то подавляющим. Создавалось впечатление, что владельцы офиса сделали все возможное, чтобы показать входящим сюда людям их ничтожность и неизбежную заменимость.

Во главе большого дубового стола в кресле, больше напоминавшем трон, восседал сам Алексей Бальзанов — худощавый мужчина лет шестидесяти, с седыми коротко стриженными волосами и тонким, чуть горбатым носом. Пенсне, украшавшее переносицу, едва не заставило Нику фыркнуть — Бальзанов напоминал хищную сову. Владелец «Нортона» был одет в стального цвета костюм и ослепительно-белую рубашку, при этом обходился без галстука, а верхняя пуговица была небрежно расстегнута, что, видимо, должно было смягчить официальный вид. Слева от него располагался Вересаев, которого Ника мельком видела в редакции, и весь его облик сегодня свидетельствовал о мучившем куратора похмелье — красное потное лицо, налитые кровью глаза, трясущиеся руки, в одной из которых был зажат платок, которым Вересаев то и дело вытирал лоб. Правое кресло пустовало, и Ника поняла, что обычно это место занимает Луцкий. Третьей в зале была представительная дама лет сорока, натуральная блондинка с идеально уложенной короткой стрижкой и в персиковом деловом костюме. Она оценивающе оглядела Стахову с ног до головы, видимо, убедилась, что Ника ей не конкурентка, а потому одобрительно кивнула и пригласила низким приятным голосом:

— Проходите, присаживайтесь. Доброе утро, Феденька.

В этом «Феденька» не было ни капли покровительства, скорее — уважение, и Ника поняла, что жена Бальзанова — а это была именно она — к Филонову относится хорошо.

Они с Федором уселись напротив друг друга, и Филонов представил Нику:

— Это Вероника Стахова, она будет заниматься делом Натальи Луцкой.

Стахова едва не подскочила — ее никто не предупредил, что совещание будет посвящено именно этому вопросу и тому, что она, оказывается, уже официально занимается журналистским расследованием. Она под столом дотянулась до ноги Филонова и слегка наступила на нее, но Федор даже бровью не дернул. Зато почему-то отреагировал Бальзанов. Устремив на Нику взгляд сквозь золотое пенсне, он неожиданно скрипучим голосом поинтересовался:

— А вы уверены, что в этом деле нужно что-то расследовать?

— Вы считаете, что Сергея Игоревича задержали обоснованно? — спросил Федор.

— Я как раз считаю, что Сергей вообще ни при чем. Ни для кого не секрет, что Наташа в последнее время… хм… стала часто перебирать со спиртным.

— Леша, это не аргумент, — мягко, но решительно перебила мужа Людмила, — к тому же не так много Наташка пила.

Бальзанов бросил на жену недовольный взгляд:

— Тогда почему об этом трубят на каждом углу? О том, что она была пьяна, когда ее нашли?

— Простите, что вмешиваюсь, — осторожно произнесла Ника, и взгляды присутствующих устремились на нее, от чего она немного поежилась, — но у меня есть пара вопросов, раз уж я буду писать об этом. Кто ее нашел? И где именно? Я просмотрела прессу, но там кавардак… и вообще — «желтуха» не источник…

— Вокруг красивой состоятельной женщины всегда сплетни, — вздохнула Людмила, поправляя сережку в ухе, — разумеется, сразу налетели журналисты, понаписали бог весть чего… Собственно, мы потому и решили, что в нашем издании нужна правдивая версия — в конце концов, это напрямую связано с компанией и одним из владельцев, так лучше мы сами расскажем, правда? Я готова ответить на все ваши вопросы, Вероника, если они у вас возникнут. Кроме того, я сведу вас еще кое с кем из окружения Наташи — вдруг эти люди будут вам полезны. Но это после. Сейчас мы должны понять, какой линии нам придерживаться, потому что сегодня истекает срок задержания Сергея. Либо ему предъявят обвинение и продлят срок содержания под стражей, либо будут вынуждены отпустить.

— А что юристы? — тяжело дыша, спросил Вересаев.

— Адвокаты сказали, что у следствия нет ничего. Да и мать Наташки настаивает на закрытии дела.

— Как? — Вересаев даже подался вперед, неловко толкнув при этом стоявший перед ним стакан с водой, и жидкость выплеснулась на столешницу.

Недовольный взгляд Бальзанова заставил куратора выбраться из кресла и промокнуть лужу салфетками.

— Ты попробовал бы пока воздержаться от своих возлияний, — жестко заметил Бальзанов, наблюдая за трясущимися руками куратора, вытиравшими воду. — Не хватало еще, чтобы тебя в таком виде кто-то снял. Мать Натальи не хочет огласки сверх того, что уже есть, потому настаивает на том, что дочь могла упасть и удариться затылком. Кстати, она не отрицала, что Наталья в последние месяцы увлеклась спиртным, — Ника отметила, что после этих слов Бальзанов как-то недобро глянул в сторону супруги, и та сделала вид, что ищет что-то в ежедневнике, лежавшем перед ней. — В общем, Вероника, вам придется разобраться в этой истории. Мы наняли частного детектива, его координаты вы тоже получите. Ну, и с сотрудниками полиции пообщайтесь, мы поможем.

«Что-то больно ты крут, — подумала Стахова, прикидывая, как именно поможет ей Бальзанов. — И частный детектив, и полиция, и журналистское расследование. Похоже, здесь действительно что-то не так».

— Федор, я бы советовал вам на время расследования разрешить Веронике не приезжать в редакцию и освободить ее от остальных дел, — Бальзанов теперь смотрел на Филонова, и тот кивнул. — Пусть занимается только этим. Если вам, Вероника, что-то понадобится, мы к вашим услугам, — он броском запустил по столу визитку, и Стахова поймала ее. — Здесь все телефоны, в том числе мобильные и домашний. С Людмилой можете поговорить прямо здесь и сейчас. Все, спасибо, расходимся, — Бальзанов встал, следом поднялись Филонов и Вересаев, и только Людмила осталась сидеть на своем месте.

Стахова даже отдаленно не представляла, с чего начать разговор, — у нее было слишком мало информации о самой собеседнице, чтобы понять, как именно строить беседу. Однако Людмила взяла инициативу в свои руки:

— Знаете, Вероника, у меня совершенно нет настроения для разговоров… Завтра похороны, ни о чем другом не могу думать, — говоря это, она вырвала из ежедневника листок, быстро написала на нем что-то и подвинула Нике.

Та взяла и прочитала: «Сейчас ничего не спрашивайте. Давайте увидимся в шесть часов в центре. Напишите любое место, где вам удобно, но не слишком известное». Ника подумала и написала название небольшой кофейни напротив своего дома — там их точно никто не станет искать, небольшое домашнее кафе на пять столиков, один из которых — Ника это точно знала — совершенно не просматривается с улицы. Подумав, она добавила к названию еще и адрес, потому что не была уверена, что Людмила Бальзанова вообще представляет, где это. Прочитав Никину приписку, Людмила кивнула, добавила еще строку и, протянув Нике, встала: