Бездна - Александр Авраменко

…Бешановски с трудом открыл глаза — вагон стоял, двери были нараспашку, и свежий воздух немного привёл его в себя. Поляк попытался пошевелиться, и несмотря на его удивление, суставы ему подчинились… Он подполз к выходу и осторожно выглянул наружу: перед теплушкой стояло двое солдат в незнакомой форме. Завидев его, они вдруг оживились, а потом подскочили к поручику и ухватив за руки выволокли из вагона… А потом было разогретое до невозможности нутро финской бани, сауны. И новая форма. И доброжелательность финнов, а ещё — осознание того, что из всей теплушки их выжило только четверо. Остальные замёрзли насмерть…

Лейтенант Эжен де Блюе выругался в очередной раз. Ему, настоящему французу, истинному патриоту, приехавшему браться против грязных славян дают какую-то развалину! Старый голландский «С-10»! Тем более, что господин лейтенант был пилотом бомбардировочной авиации, а ему предстояло летать на каракатице, которую финны использовали как штурмовик! Слава Богу, хоть не в одиночку! Стрелок размещался в задней открытой кабине. И лейтенант лелеял надежду, что тот, как все финны окажется метким стрелком и не даст русским азиатам сбить его машину… А аэродром? Обычная лесная поляна, правда, расчищенная и выровнянная этими чёртовыми финнами, но жить предстояло в ЗЕМЛЯНКАХ! Никаких удобств! Господин лейтенант привык к горячей воде, собственному писсуару, отдельному туалету со специальной бумагой. А вместо этого он должен был ходить грязным, поскольку денщика ему тоже не выделили! Он должен был САМ заботиться о своей одежде, САМ ходить в столовую, и самое страшное — в радиусе почти пятидесяти километров невозможно было найти ни одной мало-мальски симпатичной, и тем паче, доступной женской физиономии! Это выводило де Блюэ из себя больше всего! А ещё оказалось, что механики у финнов ни слова не понимают по-французски! Никакой цивилизации! Дикая страна! Эжен уже начинал жалеть о том, что согласился поехать на край света добровольцем… Тьфу! Он изящно высморкался на белый, ещё нетронутый ничьими следами снег, выпавший сегодня ночью… Внезапно он заметил бегущего к нему и размахивавшего руками капитана из соседней эскадрильи:

— Лейтенант! Лейтенант! Вы слышали новости? Русским вчера всыпали! Разгромлено две дивизии! Взяты тысячи пленных, множество имущества, им нанесён непоправимый ущерб! Медведь получил по морде, и азиаты теперь крепко подумают, прежде чем лезть на маленькую, но гордую страну! Тем более, что за спиной финнов стоит вся цивилизованная Европа!..

… Анти Сорвинен выругался. После памятного разгрома русских он уже думал, что всё, скоро попадёт домой, но нет. Никого из резервистов не отпустили даже в отпуск. Правда, стали кормить получше, так как домашние продукты уже у всех закончились, и им выделили полевую кухню с разбитным поваром, добровольцем из Норвегии. Тот оказался неплохим парнем, правда, с ветром в голове, но дело своё знал крепко. Вот и сейчас, после наваристого супчика из британской тушёнки с индийским горохом Анти выскочил из землянки до ветра и вдруг замер — навстречу ему по дороге молча надвигались русские. Он не сразу сообразил, что те идут без оружия, что это пленные… Длинную колонну конвоировали всего десяток солдат, правда, с автоматами «суоми», но всё равно, пленных красноармейцев было на глаз человек пятьсот.

— Это что же, целый полк русских в плен взяли?

Послышался голос сзади, это на свежий воздух вышли остальные обитатели землянок, заслышав монотонный гул на дороге от множества ног. Но никто не ответил задавшему вопрос… Русские шли молча, уткнув взгляды в землю. Только шарканье сотен подошв по земле разрывало воцарившуюся тишину.

— Проклятые русские! Сидели бы дома на своей печи, да дразнили тараканов!

— Странно, почему они без лаптей?

— Ха! Жалко баб с ними не было, глядишь, согрела бы какая!

Но любителя сладкого быстро оборвали.

— Заткнись! Они тоже люди!

Внезапно фон шагов разорвал новый звук. Где-то за лесом затарахтел мотор автомобиля. Между тем колонна прошла мимо расположения роты Сорвинена и исчезла дальше в лесу, уходя в тыл… Люди вновь разбрелись по землянкам, спрятавшись от холода поближе к печкам… А в обед приехал повар. Только в этот раз он был почему то бледен и необычно молчалив. А когда раздавал еду, то с трудом удерживался от рвоты. Анти, получив свою порцию, хлопнул норвежца по плечу:

— Что приуныл, парень? У нас утром русских пленных мимо гнали! Повезло им, отсидятся в тылу теперь. Ни пули ни снаряды им больше не страшны!

Внезапно тот затрясся и каким то рыдающим голосом ответил:

— Правду говоришь, Анти. Правду! Им теперь НИЧЕГО не страшно! Все там, за лесом, сидят.

Сорвинен не понял:

— Что значит — сидят? Лагерь что-ли для них там устроили?

И тут повар расхохотался. Причём дико, взахлёб, пока кто-то не сообразив, что у норвежца поехала крыша, просто не вырубил его ударом тяжёлого кулака по темечку.

— Чего с ним, ребята?

— А кто его знает. Сорвинен, о чём он с тобой говорил?

— Сказал, что русские за лесом сидят.

— За лесом наши союзники, поляки стоят. Это что получается, москалей на их место посадили?

Вмешался в разговор лейтенант.

— Сорвинен, возьми свой взвод и проведай как поляков, что за ерунду повар несёт? Мне никто об изменении диспозиции не докладывал и не сообщал…

Недовольный Анти встал на лыжи и вместе с пятью бойцами заскользил параллельно дороге… Вернулся, впрочем, он через два часа, весь не похожий на себя. Сопровождающих его солдат пришлось вести под руки, а бледный, как смерть Сорвинен глухим голосом докладывал своему лейтенанту, что русских отобрали у конвоя и всех замучили… Кого-то из пленных насадили на специально вытесанные колы вдоль дороги. Кого-то облили водой и заморозили. Многих просто распилили пополам большими пилами, а части подвесили на ели, словно новогодние игрушки. Тем, кого разрубили на части топором, можно сказать, повезло. Поскольку некоторых привязывали к деревьям, обливали бензином и поджигали. Во всяком случае, из пленных не осталось в живых ни одного человека… Лейтенант вспылил, и обвинил Анти во лжи, но его рассказ подтвердили все пошедшие с ним солдаты. Тогда Антикайнен связался со штабом полка по телефону, но там ему заявили, что это не его дело и посоветовали заткнуться и молчать… Но зато разрешили роте передвинуться на другое место стоянки. Повар в себя так и не пришёл, и его сдали явившемуся за ним на лошади санитару. Тот долго смотрел на норвежца, потом молча натянул ему на голову мешок и уложил в сено, которым было выстлано дно санок. Сам долго молча курил, потом, видно собравшись с духом щёлкнул кнутом и медленно тронулся обратно…