(не)свобода - Сергей Владимирович Лебеденко

Вопрос.

Какой еще рояль?

Вопрос.

Музыку исполнять, в основном. Покупать вышло бы дешевле, чем арендовать, потому что… Такой инструмент очень дорого арендовать. Один день – тысяч сорок минимум. Перевозка, настройка, репетиции и публичные показы… Нам дешевле было купить, к тому же нам давали хорошую скидку и рассрочку. Гражданский кодекс, наш с вами любимый, этого не запрещает.

Вопрос.

Но государственных денег на тот момент никто и не тратил. Грант выделили уже после проведения мероприятий. Средства тратили свои. Так что правильно и рачительно было потратить четыре миллиона, а не двадцать четыре, если бы мы всё время продлевали договор аренды. Согласны?

Вопрос.

Не кричите, пожалуйста.

Вопрос.

Нет. Непонятно. И непонятно кое-что еще.

Вопрос.

Где моя жена, товарищ полковник?

Марина

Если бы Марину спросили, как бы она охарактеризовала их с Егором брак, – она бы не назвала ни одну из категорий, которые когда-то сразу за все семьи страны придумал Толстой. Ты должен быть либо счастлив, либо нет – альтернатив никто не предлагал. И больше того: если один день кажется несчастливым, а другой – вполне счастливым, то знакомые будут считать, что в основном-то ты, конечно, счастлива, и бросятся помогать советами по достижению абсолютного счастья, даже в том случае, если их советы могут подойти кому угодно, только не тебе самой. Самое смешное, что объяснять это бесполезно. И когда мамина двоюродная сестра в следующий раз пришлет тебе открытку со стоковым фото, на котором молодая девушка ведет улыбающегося малыша гулять, – ты не станешь ей писать, мол, э-э-э, вообще-то Саше уже десять, а не три, и у меня нет времени даже старые долги по работе сдать за выходные, не то что куда-то сходить с семьей… Мамина двоюродная сестра сидела на почетной пенсии прокурора, так что ей легко было говорить о прогулках в парке по выходным, но Марина всё равно мужественно сдерживалась и отправляла сухое «:-)» из вежливости.

Впрочем, в их шатающемся браке виноват был не только судейский график, но и строительная компания. Звучало как каламбур, но смешно Марине перестало быть уже тогда, когда партнер Егора по бизнесу (и студенческий еще товарищ) Артем Зырянов, строивший из себя опытного девелопера с солидными связями во всех силовых структурах, решил выбить участок земли в том месте, где только что снесли старый, еще хрущевских времен цирк, – в одном из районов на периферийных станциях метро. Раньше партнеры уже занимались сопоставимыми проектами – так, на месте бывшего целлюлозно-бумажного комбината в Перепятово построили многофункциональную офисную башню, – так что уверенности им было не занимать. Поскольку на периферийных станциях уже давно и прочно обосновались торговые центры с кинотеатрами, игровыми зонами и контактными зоопарками, в цирке как в развлечении никто уже не нуждался, – зато земля была нужна всем. Во-вторых, конечно, нужна самому Артему, но в первую очередь – одной отечественной фармацевтической компании, которая сидела на госдотациях и которую возглавлял – по случайному, разумеется, совпадению – сын полицейского генерала, командующего периферийным округом Москвы. Марина узнала об этом, когда во время очередной серии гражданско-правовых разбирательств, которыми заниматься приятнее всего (они самые легкие и не привлекают внимание общественности), ей попалась на глаза справка, выданная мэрией на соответствующий пятачок земли в четыре гектара. Все необходимые формальности Марина, конечно, выполнила, но затем сразу позвонила Егору – мол, скажи Артему, чтобы не лез, оно его сожрет. Выполнил муж просьбу или нет, Марина не знала (согласно их негласному пакту, один не интересовался работой другого, чтобы не увязнуть в этом топком болоте), но просьба до Артема не дошла. Он не просто стал торговаться за земельный участок, а пригрозил, что его знакомые из ФСБ и фармкомпанию прикроют, и сынишку генерала на Колыму отправят, и с самим генералом приключится какая-нибудь пренеприятная история… Артем блефовал – не было у него таких могущественных знакомых, но это еще полбеды. Беда была в том, что про его блеф прекрасно знали, и, когда в квартиру Артема одним погожим утром ворвался взвод СОБРа, никто из столичных девелоперов особенно удивлен не был.

Кроме, как это ни странно, Егора. Первым сообщением, которое Марина получила от мужа, было «Ты не могла как-то сказать своим, чтобы не устраивали беспредел?».

Нет, это был не первый раз за последние пятнадцать – боже – лет, когда муж-бизнесмен пытался продавить какое-нибудь выгодное ему решение через судью-жену. Наверно, к этому пришло бы рано или поздно, если брак ваш складывается из отношений молоденькой следачки и строителя, расчистившего себе дорогу в большой бизнес. Но это всегда было неприятно – особенно в случаях, когда Марина действительно не могла ничего поделать.

А в случае Артема руки у Марины были связаны, как у раба, которого везут на хлопковую плантацию. Единственной ниточкой, которую в таком положении хоть как-то можно было дернуть и рассчитывать на чудо, был Константиныч. Но их с Константинычем отношения ментора и ученицы менялись быстрее, чем погода в умеренных широтах: если у Константиныча после очередного осмотра врача было настроение, он начинал обзванивать своих знакомых, не каждого из которых Марина знала по имени, и активно помогать. Если же настроения не было, зампредседателя Мосгорсуда ограничивался дружеским советом. Так случилось и в этот раз: Константиныч посоветовал как можно быстрее переоформить долю Артема в компании на кого-нибудь другого – Егора, например, – и на всякий случай оборвать с арестантом всякие контакты. Потому что силовики, как и любая потусторонняя сущность, не любят, когда их имя упоминают всуе.

А Егор был из того типа мужчин, которым в детстве слишком часто включали песенку «Дружба крепкая не сломается» и которые готовы вламываться ради друга в охваченный пожаром дом, несмотря на то, что их родной дом в общем-то в порядке и их там ждут. Так что Марине Егор угрюмо пообещал, что он не будет ничего делать, но ей это припомнит, причем пригрозил невзирая на то, что в комнате в этот момент присутствовал Саша, пусть он и отвлекся на только что купленную муравьиную ферму. С тех пор и без того натянутые отношения в семье натянулись настолько, что могли в любой момент лопнуть.

Саша ничего не замечал, ну, или делал вид, что не замечал: он воспитался тихим мальчиком, который даже на бульон в детском саду жаловался, преодолевая заметный спазм в горле. Почти безотчетно Марина растила себе на смену свою маленькую копию, только улучшенную: