(не)свобода - Сергей Владимирович Лебеденко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марина написала, что не согласна с протоколом обыска, и пообещала позвонить, кому надо, и написать, куда надо. Фомин с удивительным спокойствием выслушал ее жалобы. Марину не покидало чувство, что за Фоминым кроется какая-то крыша, но трудно было сказать, какая и что ей нужно, так что, наверно, с утра ей придется разбираться и с этим делом – помимо нескольких гражданских дел, двух убийств, одного грабежа и целой дюжины мер пресечения.
Когда следователи вместе с позевывающими оперативниками ушли, Марина закрыла дверь на все запоры, погасила свет и вышла из комнаты.
Саша выбрался с балкона только двадцать минут спустя.
Из них двоих той ночью заснул только Саша. Где-то под утро.
Олег
Саша с Олегом договорились встретиться возле метро. Оттуда до редакции было всего минут пять пешком. Тут же рядом был старый «макдак», который спасал изголодавшихся за время ночной смены журналистов. Олег ждал ее возле казенного серого куба с надписью «Пресса» и аккурат напротив другого куба, подписанного «Мороженое». Как будто хотел поймать какой-то символизм, но не успел сформулировать, в чем этот символизм должен заключаться.
К остановке подкатил старый красно-желтый трамвай прямиком из детства – с младенчески удивленными глазами-фарами. Поверх вагона шла реклама трактира «Маргарита». Олег улыбнулся, словно встретил старого знакомого: когда он впервые оказался на Чистых, лет десять назад, точно такой же трамвай подходил к той же самой остановке. Тогда еще, как любой начитанный приезжий, Олег путал Чистые пруды с Патриаршими – они же ведь о-го-го! Не то что роскошная лужа в переулках между «Баррикадной» и «Маяковской». В павильончиках тогда торговали шаурмой, палеными сим-картами и зарядками для телефонов, жарко пахло шкварками и пивной пеной. Но уже год, как площадь вокруг станции превратилась в выскобленное от людей пространство, точно кто-то рубанул миниатюрным ядерным зарядом и оставил вместо палаток кусок гранита. Потом этот гранит, точно зараза, расползся по всей Москве.
Сашу он заметил издалека: в черной кожаной куртке, как на суде, но уже в клетчатой красно-черной блузке, расстегнутой на две пуговицы, и кожаной юбке с черными же колготками. Как будто собралась на панк-концерт, а не на собеседование; хотя, с другой стороны, въедливый журналист так и должен выглядеть, наверно: вгрызающаяся в толпу черно-красная лунь. Сашины девочковые веснушки почему-то не контрастировали с пирсингом над верхней губой и прической грибочком, а наоборот, дополняли образ: будто Алиса из книги математика хлебнула горя, о котором Кэрролл решил умолчать, чтобы не травмировать маленьких читателей, и выбралась из норы, чтобы рубить головы красным королевам уже в этом мире.
– Хейо, Робин Гуд.
– Куда путь держишь, путник? – ухмыльнулся Олег.
Саша прищурилась.
– Хм. А какие есть варианты?
– Ну, налево пойдешь, Сахарова найдешь. – Олег задумался. – Направо пойдешь – на Меншикова набредешь. А прямо пойдешь…
– …в жопу пойдешь, – докончила за него Саша и фыркнула. – Давай без экскурсий. Я сегодня еще планировала на работу устроиться.
Они миновали оградку вокруг парка, через которую Олег перемахивал, когда в декабре одиннадцатого года оппозиция проводила здесь митинг (его приятель тогда у одного из ларьков с шаурмой успел взять автограф у Навального), пошли вниз по бульвару, чтобы пару сотен метров спустя повернуть направо.
Меньше всего возле редакции либеральной газеты Саша ожидала увидеть скверик с бюстами отечественных полководцев. С невысоких постаментов на Сашу и Олега, насупившись, поглядывали высоколобый Нахимов, Суворов с большими детскими глазами и Александр Невский с бородой, словно бы тщательно обритой стилистом из ближайшего барбершопа. Жуковых было целых два: один крупный, с мясистым лицом, задумавшийся, видать, над очередной главой мемуаров, устремил взгляд куда-то вглубь Газетного переулка, а другой, полный кавалер всех возможных советских орденов, в парадной форме и лайковых перчатках, держался так, словно он, Жуков, здесь навсегда, а тысячелетняя столица вокруг – лишь реликтовое море, которое высохнет всего пару столетий спустя, когда бронза Победы еще не успеет окислиться. Свое место среди полководцев нашел и медведь: правда, зрителя не проинформировали, какими войсками при жизни он командовал. Зверь, кажется, и сам не знал: лучше всего скульптору удалось передать отлитое в бронзе удивление, с которым медведь взирал на пышнорукавичного Жукова. Как бы в довершение образа у зверя была широко раскрыта пасть. Видимо, автор хотел изобразить рык, но вместо этого медведь выглядел откровенно ошалевшим от того, что наблюдает вокруг. В общем, против воли скульптора получилось актуально.
– Наши зовут его Бжезинский, – ляпнул Олег.
Саша прыснула.
– Почему Бжезинский?
– Локальный мем, – пожал плечами Олег. – Просто однажды Савелий Васильич, ты с ним сейчас познакомишься, проходил мимо сквера и сказал: вылитый Бжезинский. Так и повелось.
Саша глянула на него искоса из-под длинной пряди волос, и Олег почувствовал себя польщенным. И почему-то покраснел.
Дул легкий ветерок, пахло вишней с кардамоном. Это был запах Сашиных духов. «Ты хорошо пахнешь», – вертелось у Олега на языке, и он вдруг вспомнил, как они с Анжеликой тусили несколько лет назад под одноименный трек немецкой группы, причем Анжелику тогда унесло слэмом, и Олегу пришлось вытаскивать ее оттуда за руку, пока молотилка из разгоряченных металлом тел не оставила ей пару синяков в районе копчика на память. Олег снял шляпу и обмахнулся ей, словно отгоняя воспоминание.
Внутри стоял чад. «Будущая» чтила традиции старой столичной журналистики, когда в редакциях нельзя было продохнуть.
Из дыма появилось круглое, загорелое лицо Таши Старовец, продюсера видеоконтента. Таша сделала затяг и кивнула:
– Привет, Олежа. А это что, новенькая?
Саша широко улыбнулась, приоткрыв губы, и протянула руку.
– Так точно, я Саша. Приятно.
– Взаимно. И, э, да, очень сочувствую.
Саша кратко кивнула. Движения у нее были правильные, какие-то отработанные. Олегу стало стыдно, что он следит за реакцией Саши, а не думает о деле, и он отвернулся.
На повороте коридора, там, где стояли стенды с разными редакционными регалиями, Саша вдруг остановилась и сказала:
– Вау.
В самом низу стенда за стеклом лежал бронежилет с небольшой вмятинкой в районе живота.
– Жесть.
– Жесть, – согласился Олег.
Они свернули за угол. Бронежилет остался надежно спрятан за стеклом.
Олег появлялся здесь редко: сначала офисную работу в редакции было сложно совмещать с учебой, а последнее время он и вовсе
