Алиби Алисы - Скьюс К. Дж.

Алисой Клементиной Кемп.

Моими родителями были Дэниел Кемп и Фэй Эллис, любившие друг друга с самого детства. Дэнни был строителем, а Фэй — учительницей. Роды продолжались семнадцать часов и завершились кесаревым сечением в 5:46 утра в сочельник. Отец держал меня на руках, и они обсуждали мое имя. С первым определились быстро, а вторым хотели как-то намекнуть на Рождество. Отец при упоминании Рождества всегда вспоминал запах свеже-очищенных клементинов. Не успел он поделиться этой мыслью с матерью, как она замолчала. Врачи сказали, что произошло кровоизлияние — в матке остался кусок плаценты. По словам коронера это «была непростительная небрежность, которая дорого обошлась семье». Началась шумиха в прессе. Отец получил компенсацию и употребил ее на то, чтобы купить дом в Бристоле на Смит-роуд, поближе к стадиону, где играла его любимая команда.

Он воспитывал меня один. Женщины не задерживались с ним подолгу, потому что на него нельзя было положиться. По той же причине ему не везло с работой. Ему частенько становилось грустно. А когда ему становилось грустно, он был готов рисковать всем. Так все и началось.

Как можно забыть про кирпичики, из которых ты построен? Как можно смотреть на себя в зеркало, а видеть кого-то другого? Я могу на время надеть на себя личину Энн, Клер, Мелани или кого-нибудь еще, но не могу ничего забыть. Тогда я перестану быть собой — Алисой Клементиной Кемп.

Прикладываю все усилия, но работать сегодня дьявольски трудно. Мои коллеги нашли новый способ досадить мне — вместо того чтобы смеяться надо мной или шушукаться за спиной, меня теперь полностью игнорируют. Тревор, правда, ответил на мои вопросы о том, где моя тележка и с какого этажа начинать, но большую часть времени я чувствую себя словно человек-невидимка. С таким же успехом я могла бы быть и Тессой Шарп.

— Пока, — говорю я, просунув голову в дверь подсобки, закончив смену в 14:00, но в мою сторону никто даже не смотрит.

На улице льет проливной дождь. Перехожу через дорогу, роясь в сумке в поисках складного зонтика и денег, чтобы купить пончиков, но фургон уже закрыт. Приближаюсь к своей квартире и вижу фигуру в блестящей зеленой куртке с поднятым капюшоном, вглядывающуюся в мой двор. Одна рука на моей калитке, другой рукой незнакомец достает из кармана телефон, проверяет что-то на экране и снова убирает его в карман. Он явно кого-то поджидает. Мне нельзя идти домой.

Возвращаюсь к игровым автоматам и замечаю играющего в баскетбол Мэтью. На шее у него болтается несколько связок выигранных купонов.

— Ой, а вот и ты, — произносит он. — Где ты была?

— Мой приятель сделал мне подарок — свозил на несколько дней на Корфу.

— Что-то ты не слишком загорела.

— Я плохо загораю, — отвечаю я, глядя на его купоны. — Ты все это сегодня выиграл?

— Угу, — гордо отвечает он. — Хочешь поиграть в хоккей?

— У меня нет денег.

— А у меня — до фига! — Он вытаскивает из кармана джинсов целую пачку десяток.

— Где ты их взял?

— Отец дал вчера вечером.

— Но почему?

— Наверное, от чувства вины. Пошли. Я угощаю.

На две десятки он покупает нам пару гамбургеров, напитки и такую кучу жетонов, что они с трудом помещаются у нас в карманах. У автоматов шумно и многолюдно. У меня сегодня нет настроения играть, поэтому я просто стою рядом с Мэтью и наблюдаю за ним. Мне кажется, он затащил меня сюда только для того, чтобы показать, какой он крутой. Чем больше я говорю ему «Молодец» и «Как классно», тем шире расплывается его улыбка. Каждый раз он выигрывает сотни купонов, но никогда не меняет их на призы. У него их, наверное, уже столько, что он мог бы взять себе самого большого плюшевого медведя или даже что-нибудь электронное, но его интересуют только сами купоны.

Мэтью влепляет заряд прямо в злого пирата, стоящего позади пушки. Звенят звонки, зажигается радуга лампочек, и из автомата вываливается целая куча купонов.

— Ого-го! Класс! — кричит он. — Смотри, сколько сразу!

Этого вряд ли хватит даже на один «Сникерс», но я одобрительно улыбаюсь. Мне очень хочется спросить у него совета, но я не знаю, с чего начать. Не хочу рассказывать ему про Тессу Шарп, потому что это может напугать его, а у него и своих проблем хватает.

Мы играем на всех автоматах, но наконец ему пора возвращаться домой. Он смотрит на экран телефона и идет к дверям, бросив небрежное: «Чао». Что ему стоит уйти? Для него это пустяк, а я опять остаюсь одна. А тот незнакомец, возможно, все еще шныряет вокруг моей квартиры.

Иду по боковой улице к единственному магазину — «Салону для невест на набережной», зная, что там смогу чувствовать себя в безопасности. Останавливаюсь под навесом закрытого на перерыв магазина пряжи, достаю из сумки небольшую подушечку, засовываю ее себе под свитер и, слегка переваливаясь с боку на бок, продолжаю путь в сторону «Салона».

— Здравствуйте, — приветствует меня стоящая за кассой блондинка в сером костюме. — Добро пожаловать в наш салон. Меня зовут Кэти. Чем я могу вам помочь?

Она улыбается мне фальшивой улыбкой и часто-часто моргает ресницами.

— Привет, — отвечаю я, поглаживая животик. — Сможете сделать из китихи красавицу?

— Поздравляю! — Ее лицо сияет. — А когда…

— Ах, еще только весной, — говорю я. — Можно мне присесть? Что-то прихватило.

— Конечно-конечно. — Она убирает стопку журналов с серого вельветового пуфика. С этого места просматривается вся улица. Мужчины в куртке с капюшоном нигде не видно.

— Моя Сара тоже ждет примерно в это же время. Третий внук.

— Как здорово!

— Это ваш первенец?

— Да, — гордо отвечаю я. — Мы с Кейденом пытались завести его несколько лет. Я так рада!

Поглаживаю себя по животику, внутри которого находится лишь тарелка корнфлекса, стейк, пирожок с луком и бутылка «Фанты».

— Ох-х-х, как замечательно, — произносит Кэти. — Так вам теперь все время хочется чего-нибудь такого?

— О да! Постоянно. Вчера послала Кейде-на за солеными огурцами в десять часов вечера.

Представила себе огурчик с ломтиком черного хлеба. М-м-м.

Кэти смеется.

— Ой! — вскрикиваю я. Еще одна продавщица предлагает мне стакан воды. Я вежливо отказываюсь.

— Я прекрасно помню, как это бывает, — говорит она, присаживаясь рядом со мной. — Значит, вы планируете свадьбу в следующем году, или пока ребенок еще не родился?

— Нет, после родов. Но придется учесть возможное изменение в размере.

— Нет проблем.

И тут я снова замечаю мужчину, который все так же кого-то ждет. Только какой-то он дерганый. Никак не стоит на месте. В следующее мгновение он снова исчезает из поля зрения.

Кэти все еще продолжает болтать о том, что мне может понадобиться — ткани, даты примерок, аксессуары, прическа, — и предлагает мне зайти на следующей неделе, когда «у меня будет побольше времени». Я больше ничего не могу придумать, чтобы задержаться в магазине подольше, и соглашаюсь. Она записывает мое имя в небольшой блокнот, и я, переваливаясь, вышагиваю к выходу.

Надо найти другое укрытие. Мужчина стоит на противоположном конце улицы. Высокий. Точно не один из тех, что заходили в салон красоты. Может быть, он ждет вовсе не меня. Может, это очередное совпадение. Но почему тогда он стоит возле моей квартиры? Через некоторое время он удаляется прыгающей походкой в сторону набережной. Он определенно кого-то ждет.

Надо быть рядом с людьми. Сегодня последняя среда месяца, и на набережной должен работать фермерский рынок. Дойдя до угла, рискую обернуться. Мужчина все еще там — в конце улицы. Все время нетерпеливо озирается по сторонам. Будто торопится куда-то. Я не могу как следует разглядеть его лицо.

Тесса Шарп, Тесса Шарп вертится у меня в голове. Больше я не могу думать ни о чем. Он нашел ее, значит, найдет и меня. И сделает со мной то же, что сделал с ней.

Смешиваюсь с толпой, крепко сжимая в руке зонтик, и, болтая с продавцами об их сыре, ковриках ручной работы и органических овощах, стараюсь сохранять самообладание. Продавец овощей знает меня как доктора Мэри Брокеншайр и спрашивает меня про бородавку. Леди с рассадой думает, что я Бетси Уорр, проходящая курс химиотерапии — однажды она сделала мне пятнадцатипроцентную скидку на горшочек с базиликом. Пара, продающая джин, считает, что я известный автор Шарлотта Парфлит. Все они спрашивают про Эмили, и всем им я односложно отвечаю: «Спасибо, все хорошо. Я как раз иду ее забирать». С каждой новой ложью мой страх рассеивается. Никто не бросает на меня косые взгляды. Никто не знает, кто я на самом деле — здесь я среди друзей.