По-настоящему - Екатерина Болдинова

– Она так поняла.

– И…

– Дик, вы оба ведёте себя как дети. Сначала ты ревнуешь её по пустякам, потом вы говорите друг другу слова, которые трудно забыть… Ты мне скажи, какой смысл мотать друг другу нервы, если можно просто жить и быть счастливыми? – выпалила я.

– Спасибо, Марина. Я всё понял. Пока! – быстро сказал он, и в трубке послышались короткие гудки.

Через два часа я увидела из своего окна, как Дик идёт через наш двор с букетом воздушных шариков в форме сердечек.

Поздно вечером я позвонила Оле. Её счастливый голос надо было слышать.

И я искренне порадовалась за них с Эдиком. А потом – впервые – сама позвонила Стёпе. Просто чтобы услышать, как радостно изменится его голос, когда он узнает мои интонации в телефонной трубке.

Татьяна Мироновна сегодня побывала в Департаменте образования – смотрела олимпиадные работы. Пришла на урок расстроенная, уставшая. Говорит, у меня изначально был самый высокий балл. Я не поверила. Разве такое может быть?

– Может, ещё как может! – с горечью воскликнула учительница. – Твою работу сразу отложили в сторону, потому что в Департаменте не хотели, чтобы наша школа получила первое место.

Я ужасно рассердилась. Или обиделась. Скорее, и то и другое. Я вывернула душу наизнанку в этом сочинении, а его даже не удосужились прочитать.

– Будем оспаривать результаты? – спросила Татьяна Мироновна.

Я покачала головой. Не думаю, что это принесёт пользу… Обидно – да. В конце концов, дело даже не в первом месте – это как раз ерунда. Но я слышала, как в школе сказали: «Андреева деградирует!» Да-да! Это говорила одна учительница другой – вместе с новостью о моём провале на олимпиаде. Если пойдут разговоры о проверке результатов, они наверняка решат, что за меня просила Татьяна Мироновна. А я не хочу, чтобы у неё были проблемы. Так что пусть все остаётся как есть. Тем более что через неделю конференция по истории.

Новый директор пытается ввести новые правила. Сначала у него была потрясающая идея: каждому классу – отдельную форму. Образцы этой формы даже были утверждены каким-то его распоряжением, но, к счастью, это распоряжение столкнулось с острым нежеланием старшеклассников носить что-то более или менее одинаковое. А с нового года форму ввели для всех малышей с первого по четвёртый класс. Говорят, что с первого сентября в форме будут ходить все, так что мы точно очень вовремя заканчиваем школу.

Но, как оказалось, одёжно-форменный вопрос ещё не закрыт. 11 января в школьном вестибюле повесили приказ директора, запрещающий носить на занятия джинсы. Девочкам предписывалось ходить на уроки в юбках и платьях, а мальчикам – в костюмах. В довершение всего, в приказе было сказано, что «ношение учениками в стенах школы сменной обуви обязательно в течение всего учебного года, независимо от погодных условий». Естественно, этот приказ видели все. И, конечно, мало кто воспринял его всерьёз. Бред! Брючные-то костюмы для девчонок чем провинились? И свитеры мальчиков? Особенно сейчас, в морозы? И сменка… Интересно, наш директор пробовал отсидеть семь уроков в капроновых колготках и туфельках, когда в некоторых кабинетах зимой мёрзнут руки?..

И, самое интересное, каждый день директор проводит «инспекцию» нескольких классов. Проверяет, кто как одет и обут, а нарушителей отправляет домой – переодеваться.

Сегодня под такую проверку попал наш 11 «Б». Я была в брючном костюме. Оля без сменки. Стёпа в свитере. Нарушителями одёжной дисциплины оказались больше половины класса.

– Андрееву я, так уж и быть, прощаю, – великодушно похлопал меня по плечу директор. – Но в первый и в последний раз.

– А за что ей такая честь? – вякнула Татьяна с последней парты. Впрочем, она вообще была в джинсах. И в очень декольтированной кофточке.

– Не все претендуют на золотую медаль, – улыбнулся директор. – Кстати, вам тоже надо переодеться, – продолжал он, обращаясь к Татьяне. – Я вижу, у нас пятнадцать человек одеты не так, как следует одеваться старшеклассникам. Ваши фамилии сейчас запишет дежурный. Отправляйтесь домой переодеваться. На следующий урок вы должны явиться в нормальных костюмах.

Если кто-то прогуляет или опоздает, получит двойку. За неявку на занятие.

– Но мы же не успеем! – зашумели ребята.

– Раньше надо было думать, – отрезал директор.

Все засобирались. Я тоже стала складывать учебники и тетрадки.

– Андреева, я же разрешил вам остаться, – удивился директор.

– Извините, я не хочу быть на особом положении. Так что пойду переодеваться вместе со всеми.

Одноклассники одобрительно зашумели. А директор сердито хлопнул дверью.

Оказывается, сегодня наше «юбилейное» свидание со Стёпой! Вечером мы ходили в Музыкальный театр, на «Мою прекрасную леди». В первый раз мы вдвоём пошли в театр. И в пятнадцатый раз отправились куда-то вместе.

По этому поводу Стёпа подарил мне пятнадцать нежно-белых роз. Я даже пожурила его за такой дорогой подарок. И тут он сказал, что не берёт денег у родителей, а зарабатывает сам. Пишет статьи для региональной версии «Аргументов и фактов». Вот это да! Какой же он всё-таки молодец!..

Спектакль был очень милый. Единственное, что немного испортило мне настроение, – это фигура Петровского на сцене. Он играл Хиггинса. Ну почему его ставят на главные роли во все спектакли? И, что хуже всего, я видела в зале Наташку! Я в этом почти уверена. Почти – потому что она сидела во втором ряду, а мы в пятом, и, когда в антракте я двинулась к ней, она заметила нас со Стёпой и затерялась в толпе…

Завтра – конференция по истории. Немного волнуюсь – там ведь будет больше двухсот участников, со всей области! То есть выступать с докладами должны сто человек, включая меня. Плюс приглашённые, плюс жюри… Сегодня было организационное собрание, и я даже немного растерялась от этой толпы школьников и учителей…

На самом деле мне совсем не хочется завтра кому-то что-то докладывать. В последнее время школа, уроки, домашние задания, вечная суета вокруг олимпиад кажутся мне такой глупостью… В мире так много вещей, которые намного важнее всего этого! Люди занимаются собой, и мало кому есть дело до того, что в Чечне гибнут молодые ребята. Или до того, сколько детей шатается без присмотра по улицам городов и из скольких вырастут самые настоящие воры и убийцы – ведь эти мальчишки и девчонки не знают ничего, кроме лишений и жестокости, а потому, повзрослев, отплатят миру злом за зло… Вот что меня пугает. Самое удивительное, что телевидение, радио и газеты освещают такие проблемы «весьма обзорно», да и то если случается что-то из ряда вон выходящее. А мне кажется, об этом нельзя не говорить.

Наташа так и не призналась, что была вчера в театре. Говорит, сидела дома весь вечер. Ну не могу же я проверять это у её родителей?

Конференция по истории благополучно завершилась. Причём далеко не в мою пользу. Напишу об этом чуть позже – сейчас слишком болит голова…

Прости, дружок, я совсем тебя забросила. Всё дело в том, что меня почти на неделю уложил в постель самый что ни на есть банальный грипп. Утром в день конференции у меня поднялась температура. Я почувствовала, что вся горю, и на всякий случай вооружилась градусником. Тридцать восемь и пять. Я испугалась, но маме ничего не сказала. Просто выпила таблетку аспирина и помчалась на конференцию. Впрочем, аспирин почти не помог. Мне становилось всё хуже, и доклад я прочитала с большим трудом. Смешно вспомнить: чтобы не упасть, я держалась за кафедру. Зато волнения почти не ощущалось. Немного странными показались вопросы – все преподаватели интересовались, читала ли я пятитомную «Историю Сибири». «Да, да, – ответила я. – Но, к сожалению, Ермаку в ней посвящено чуть меньше страницы». «Почему же вы не отразили это в списке литературы?» – осведомился кто-то. «Как не отразила? «История Сибири» в пяти томах числится там под номером 14!» – воскликнула я. Удивительно, что больше вопросов со стороны профессоров не было. Дальше спрашивали только сами ученики, и отвечать было легко и приятно. Правда, голова болела. Я плохо помню выступления других участников. Только одного мальчика – у него было очень оригинальное приспособление в виде рамы, из которой он попеременно вытягивал листы с портретами разных политических деятелей. Именно он и занял первое место. Я – третье. Впрочем, это уже не важно.

После конференции мне стало совсем плохо. Каким образом я оказалась дома, сказать с уверенностью не могу. Кажется, ехала на маршрутке. Следующие два дня из моей памяти стёрлись полностью. Знаю только, что градусник показывал одну и ту же цифру – сорок. Мама и папа чуть с ума не сошли.