Кот олигарха. РОМАН - Петр Карцев

– Транзитный Уран входит в двенадцатый, – задумчиво откликнулась Марина, глядя в монитор. – Делая оппозицию к куспиду шестого…

Они сидели у заставленного кактусами подоконника, на который Лена то и дело пыталась опереться локтем и каждый раз отдергивала руку с легким вскриком, натыкаясь на колючки разной степени жесткости. Августовский закат золотился в просторном старинном дворе за оранжевыми вертикальными жалюзи, в которых шелестело дыхание вечернего города, напоминавшее о приближении ночи и осени.

Марина, всегда отличавшаяся взбалмошным непредсказуемым характером, не выбрала после школы прямую дорогу высшего образования, и за те годы, что Лена училась в университете, успела сменить несколько профессий и закончить несколько учебных заведений альтернативного толка, в которых учили непрактичным вещам типа китайской чайной церемонии, тибетской медитации и игры на фондовой бирже. Как ни странно, из всех этих сомнительных начинаний Марина умудрялась извлекать вполне весомую материальную выгоду, причем совмещая без видимого труда применение уже освоенных знаний с новыми интересами столь же эксцентричного свойства. Кроме того, она как будто инстинктивно владела искусством заводить связи среди хорошо обеспеченных и даже влиятельных людей, которым неожиданно оказывались совершенно необходимы ее специфические и столь далекие от повседневной жизни навыки. В результате Марина никогда не испытывала недостатка в источниках дохода и, теряя один из них, обычно тут же находила два новых, в какой-нибудь совершенно неожиданной сфере.

В последние три года она писала ресторанные обзоры для одного не очень популярного, но безупречно снобского глянцевого журнала, созданного богатым нефтяником для развлечения скучающей жены. Журнал осваивал инвестиции без оглядки на рынок и оплачивал не только дорогие ужины, но и каждое слово рецензии, включая союзы и предлоги. Кроме того, насколько Лене было известно, Марина преподавала особенно редкую разновидность йоги жене другого (а могло статься, и того же самого) бизнесмена, посещая ее три раза в неделю на средиземноморской вилле в ближнем Подмосковье и каждый раз возвращаясь с суммой, почти эквивалентной месячному доходу квалифицированного, но не такого экзотического специалиста. Кое-какими менее стабильными заработками Марина жонглировала шутя и из чистой любви к искусству в свободное от основной работы время. Основной же работой в тот момент было ассистирование психоаналитику Троицкому, занимавшемуся частной практикой среди людей настолько состоятельных, что они могли позволить себе пару-тройку диагностированных неврозов. Практика была эксклюзивной; несколько раз, навещая Марину в офисе на Большой Садовой, Лена видела во дворе черные джипы с охраной и поднималась на крыльцо скованной походкой под тяжелыми взглядами плечистых пустоглазых истуканов. Марина была, на первый взгляд, лишь чем-то вроде секретарши, следившей за расписанием приемов и отвечавшей на телефонные звонки; однако, учитывая имена и общественное положение некоторых пациентов, даже этот круг обязанностей и сопряженная с ним ответственность поражали воображение.

Однажды, болтая с Мариной за ее стойкой, разделявшей приемную на два отсека, Лена подняла голову на звук открывшейся двери и встретилась глазами с вошедшей женщиной, мгновенно узнаваемой из-за того, что ее лицо редко сходило с экрана телевизора и со страниц глянцевой прессы. Марина непринужденно, почти пренебрежительно поздоровалась с пациенткой и добавила дежурную фразу:

– Ваше время начинается через три минуты. Евгений Федорович вас примет ровно в шесть.

Вошедшая скромно присела в кресло для посетителей, и Марина, как ни в чем не бывало, продолжила беседу, игнорируя Ленины распахнутые глаза и попытки указать немым движением бровей на ожидавшую по другую сторону стойки знаменитость. За пять секунд до шести по круглым настенным часам, похожим на больничные, Марина встала, подошла к двери кабинета, приоткрыла ее без подобострастия и ровно произнесла:

– Прошу вас.

Вернувшись в свое кресло, она сообщила:

– Вообще-то, Троицкий мне не разрешает никаких гостей, по понятным причинам, но для тебя делает исключение.

– Для меня? – переспросила Лена.

– Ммм, – Марина утвердительно кивнула. – Я ему сказала, что ты моя лучшая подруга и я в тебе абсолютно уверена.

Немного подумав, Лена с любопытством поинтересовалась:

– Получается, он тоже абсолютно уверен в тебе?

Марина загадочно улыбнулась.

– Он три месяца меня уговаривал у него работать, – ответила она не совсем прямо.

И действительно, оседлость и относительная монотония такого рабочего места были на Марину непохожи. Как выяснила постепенно Лена, Троицкому удалось ее соблазнить двумя вещами: во-первых, фантастической по всем разумным меркам зарплатой и, во-вторых, тем, что несколько раз в неделю по окончании рабочего дня он задерживался на час-другой, чтобы обучать Марину своей профессии, устраивая для нее, таким образом, что-то вроде частных семинаров. Одновременно он зачислил ее в обход правил на заочное отделение престижного учебного заведения, в котором преподавал.

Но и этого было Марине мало: последний год она ходила заодно на курсы астрологии.

– Не уверена, что мне может помочь астролог, – скептически бормотала Лена, по-собачьи положив подбородок Марине на плечо и разглядывая экран монитора, на котором по исчерченному разноцветными линиями колесу были разбросаны загадочные символы. – Психиатр, может быть. Или даже экзорцист.

Она успела рассказать Марине про первые дни в «Интербесте» и своих новых знакомых, за исключением Лары. Лару она еще не готова была обсуждать.

– Первый раз вижу человека, который не хочет знать свое будущее, – проворчала Марина.

– Но это временной парадокс, – объяснила Лена. – Если ты знаешь свое будущее, то ты можешь его изменить, а значит, опровергнуть предсказание. Поэтому любое предсказание обречено быть неверным. Можно мне еще кофе?

В углу под стойкой у Марины стояла на столе красная машина, перерабатывавшая разноцветные капсулы в ароматный напиток.

– По-твоему, все астрологи на протяжении веков были идиотами? – спросила Марина, протягивая руку к стеклянному контейнеру с капсулами.

– Или шарлатанами, – согласилась Лена. – Исключая, конечно, присутствующих.

– Ах вот как, – сказала Марина, не отрывая взгляд от монитора и одновременно вставляя капсулу в кофемашину. – В таком случае, не прибегай ко мне плакаться, когда через год у тебя Сатурн войдет в шестой дом с Нептуном на куспиде.

– У меня пока даже первого дома нет, если не считать мамину квартиру, – заметила Лена.

– Эк ты оживилась на кофеине, – фыркнула Марина, ставя перед ней новую чашку с кофе.

Лена поднесла кофе к губам, подула на него и вернула остывать на подоконник.

– Ну хорошо, так что мне обещают звезды через год? – примирительно спросила она.

– Возможно, тебе придется пересмотреть свой розовый взгляд на жизнь, – мрачно предположила Марина. – Нептун управляет мечтами и идеалами, а Сатурн накладывает на все вокруг себя жесткие ограничения.

– Когда это у меня был розовый взгляд на жизнь? – удивилась Лена.

– Солнце мое, – с суровой фамильярностью сказала Марина, – ты встретила на новой работе пару эксцентричных персонажей и уже зовешь психиатра. Ты домашнее тепличное растение, которое еще не видело настоящей зимы. Люди коварны, мир жесток, и ты к нему не готова. Кроме того, учитывая оппозицию Урана к Нептуну, я бы на твоем месте была осторожнее с водой…

Лена облокотилась на подоконник, задела локтем кактус и, тихо вскрикнув, отдернула руку. Чашка кофе, предупредительно звякнув о блюдце, полетела вниз и выплеснула дугообразный темный с золотистым отблеском фонтанчик Лене на джинсы.

– … и с другими жидкостями, – задумчиво закончила Марина, глядя на расползавшееся по синей ткани мокрое пятно.

Лена подскочила из кресла, беспомощно подняв руки в универсальном жесте всех облитых.

– Твою мать, – с чувством произнесла она.

– Действительно, – согласилась Марина.

– Как я теперь поеду домой?

– Если признаешь, что веришь в астрологию, я найду тебе юбку.

В шкафчике из белого дерева – под общие тона светлой приемной – у Марины нашелся целый гардероб. Зная свою подругу, Лена не удивилась: Марина обладала обостренным чувством гармонии, а потому чувствовала себя некомфортно, если в ее представлении костюм не соответствовал оказии. Поскольку род занятий она могла менять несколько раз в день, не говоря уже о бурной ночной жизни, которую тоже успевала втиснуть в свой насыщенный график, переодеваться ей приходилось часто.