Бестия. Том 2 - Джеки Коллинз

Однажды начав говорить, Пиппа выложила все. Так же поступили и остальные. Теперь их волновало только то, как бы спасти свою шкуру.

Джино сел в подкативший прямо к трапу черный лимузин и отправился в отель. В сопровождении Реда и Малыша Вилли прошел через весь вестибюль. Их провожали взглядами и возбужденно шептались.

Управляющий казино бросился навстречу, чтобы приветствовать Джино, но тот отмахнулся:

— Потом, потом, — и зашагал дальше.

— У бабья между ног, — разглагольствовал Пинки, — сладкий, но скоропортящийся товар. Полежит несколько месяцев на полке — и хочется свеженького.

Джейк подавил зевок. Кому нужно мнение этого кретина по данному вопросу, а также по всем остальным?

— У меня в Филадельфии, — расходился Пинки, — целый ряд борделей с самыми горячими девочками. Все дело в том, что я знаю, как с ними обращаться. Берешь их, используешь — и отправляешь к приятелям в Южную Америку. Только так.

— Само собой, — Джейк подмигнул одной из шоу-герлс, давая понять, что пора заняться Пинки.

Девушка поморщилась, но Джейк — босс.

— Мистер Кассари, — проворковала она, — какой у вас замечательный костюм. Неподражаемая материя!

Пинки был польщен.

— Ты так думаешь, куколка? А мне по душе твои титьки. Как насчет этого?

Девушка так и не успела высказать свое мнение, ибо в этот самый момент в банкетный зал вошел Джино, и всех посвященных охватила паника. Бой побелел как смерть, не помог и великолепный загар. У Розового Банана отвисла челюсть.

— Привет, ребята! — бодро поздоровался Джино. — Это закрытая вечеринка или можно принять участие?

Знаменитые гости на другом конце стола понятия не имели о подоплеке и продолжали веселиться. Шоу-герлс почуяли неладное: уж больно нервничал Джейк.

— Джино! — воскликнул он. — Что ты тут делаешь?

— Как ты принимаешь гостей? — Джино преспокойно уселся на один из стульев.

— Н-но мы только что говорили с тобой по телефону, ты был в Нью-Йорке.

— А теперь вот здесь. И мой старинный приятель Розовый Банан тоже здесь. Как дела, дружище? Давненько не видались, а?

Пинки метнул на Джино злобный взгляд, а затем попытался изобразить улыбку.

— Банана я похоронил много лет назад.

— Да ну? И где же?

Пинки побагровел.

Бой понял: дело пахнет керосином, — и начал изворачиваться.

— Рад тебя видеть. Я как раз хотел с тобой поговорить о кое-каких новых обстоятельствах, — слова из него так и сыпались. — Идем ко мне в кабинет и все обсудим. Как ты считаешь?

Джино пригвоздил его к месту убийственным взглядом черных глаз.

— Ты, гнусный ублюдок! — прошипел он. — Поздно уже что-либо объяснять. Слишком поздно.

Три месяца спустя, утром, Джино, как обычно, зашел к Лаки в детскую. Ей исполнилось десять месяцев, и она стала очаровательным ребенком с черными цыганскими глазами и черными волосами.

— Кто тут папина девочка? — сюсюкал Джино, беря ее на руки. — Кто папина маленькая принцесса?

Лаки довольно загукала. Он крепко прижал ее к себе, наслаждаясь теплым детским запахом.

Неожиданно в комнату вбежала расстроенная Мария.

— Джино, — она протянула ему газету. — Кажется, этот человек работал с тобой?

Он взял газету и увидел заголовок:

«ТРУП ДЖЕЙКА КОЭНА НАЙДЕН В ПУСТЫНЕ».

В заметке говорилось следующее:

«Сегодня в десять часов утра двое туристов наткнулись в пустыне в десяти милях от Лас-Вегаса на разложившийся труп Джейка «Боя» Коэна — он лежал в зловонной яме. Это произошло после сильной песчаной бури и перемещения песчаных пластов…»

И так далее. Джино быстро пробежал статью глазами. Бедняга Джейк. Он сам напросился — и получил свое.

— Это правда, Джино?

Он вздрогнул, осознав, что рядом стоит жена.

— Да, — уронил он небрежно, — это тот самый парень. Больше Мария ни о чем не спрашивала. Просто погладила его щеку.

— Будешь завтракать? Хочешь чего-нибудь вкусненького?

Он засмеялся и шлепнул ее пониже спины.

— Уже попробовал.

— Джино!

Ее было легко смутить. Ему это нравилось.

В обеденное время в «Риккадди» был переполнен. Барбара с детьми носились по залу, балансируя тарелками с пиццей и графинами с вином.

Джино заказал пиццу, несмотря на то, что в последнее время набрал несколько лишних фунтов. Энцо не прикасался ни к чему, кроме спагетти по-болонски, а Альдо пристрастился к телятине.

— Я от нее худею, — сказал он, голодным волком набрасываясь на телятину и делал знаки детям, чтобы тащили еще.

Энцо медленно, стоически уминал спагетти.

Все трое сидели за дальним угловым столиком. Два столика у двери заняли телохранители. Шансы Джино и Энцо дожить до старости были не так велики, чтобы зря рисковать. Бесшабашность если и имела место, то осталась в далеком прошлом.

— Идет война, — сказал Энцо, — и я хочу положить ей конец.

Джино согласно кивнул.

— Стоит вывести из игры Пинки — и дело в шляпе.

— Правильно, — подтвердил Энцо. — Еще ни одному сукину сыну не удавалось меня облапошить.

Джино кивнул.

Розовый Банан причинил им кучу неприятностей. Что касается сделки в Лас-Вегасе, то Джино старался играть по правилам, даже предлагал вернуть Пинки деньги, а когда тот отказался, попытался передать с посыльным. Через три дня посыльного нашли на стоянке возле «Миража» — с пулей в черепе и свертком с деньгами в кармане пиджака. «На этот раз тебе не удалось взять меня за яйца, — сказал Банан Джино по телефону. — Однажды ты от меня избавился, но это не повторится. Я купил долю в «Мираже» и сохраню ее при себе». Война продолжается…

Джино нашпиговал «Мираж» своими людьми, и тогда прокатилась новая волна убийств. За короткое время погибли управляющий казино, официантка из коктейль-бара и крупье. Такие вещи сильно мешают бизнесу. Известность «Миража» росла, а доходы падали.

— Я заключу контракт с одним киллером из Буффало, — предложил Джино. — Он быстро вышибет из него мозги.

Энцо кивком выразил согласие.

— Чем скорее, тем лучше.

Первого апреля тысяча девятьсот пятьдесят первого года Пинки проснулся поздно. Его последняя жена, которую он любовно называл Пираньей, храпела рядом. Это всегда приводило его в бешенство.

В спальне воняло собачьим дерьмом. Пинки пнул жену в бок.

— Опять твои собаки загадили спальню?

Пиранья протерла глаза, с которых вчера не удосужилась смыть тушь.

— Что-что?

Он пришел в ярость.