Люди без имени - Леонид Золотарев

— Пока мы ищем, нас всех, как цыплят, подавят и заморят с голоду, — ответил ему с грустью Солдатов.

— Для того, чтобы не задушили, надо самим душить, Николай!

Простая и открытая натура Солдатова, нескрываемая ненависть к врагу, нравилась Леониду, и они стали близкими друзьями. Леонида вызвали на допрос. Это был последний. Что хотели узнать от него? Их не интересовало положение на фронте. Они хотели сломить упорство советского человека и добиться от него признания неверия в свою родину. Ответ его был один:

«— Победа будет за нами!»

6. Трудовой лагерь

Покинута последняя железнодорожная станция. Мощные автомашины мчатся на север. Сомнений нет — впереди только Петсамо! Исчезли гигантские сосны; по бокам шоссейной дороги жалкие, одиночные заросли карликовой березы. Громадные горы заросли мхом. Неприглядная картина. Куда ни кинь взор — кругом тундра! В городе Рованиеми встретился первый немец на финской земле. На севере Финляндии все дороги забиты немецкими машинами; кое-где встречаются аэродромы. К вечеру достигли местечка Янискоски — тут строительство мощной гидростанции. Военнопленные, подгоняемые солдатами, катают тачки. На прибывших никто не обращает внимания. Они более часа находятся на автомашинах, не высаживаясь из них. Колонны возвращаются в лагерь, изредка кто-нибудь кинет недокуренную сигарету.

Дрожь пробирает тело сидящих в машине. Некоторые пытаются заговорить с проходящими, но они молчат, не задерживаясь, проходят мимо, на ходу бросая слова:

— Поработаете, узнаете!

«— Жизнь, как в сказке, и умирать не нужно!»

По обрывкам фраз, брошенных на ходу, складывается истинная картина. Никто не поинтересовался, откуда прибыли новые и куда их везут? Каждый спешил в барак, многие несли с собой дрова, чтобы обогреться. Их судьба была одинакова с теми, кто еще находился на машинах, а возможно и хуже.

Прошел еще час. Стемнело. Движение прекратилось. Столько солдаты прохаживаются возле машин, охраняя военнопленных, которые не спали. Пленные смотрят в темноту и думают:

— Что оживает нас впереди? Скорее бы к одному концу!

Продрогшее тело без движения омертвело. Размышления прерываются злобными выкриками конвоя: военнопленных высаживают и ведут к лагерю. Путь окончен; но их не вводят в зону, а ударами прикладов и плеток подгоняют вплотную к колючей проволоке, за которой выстроены военнопленные.

Из барака выводят человека в нательном белье и ставят около столба с электрическим фонарем, расположенным посредине зоны. Лицо его освещено, и отчетливо видно исхудавшее тело, прислонившееся к столбу. Переводчик — финн читает приговор. Пленные в зоне снимают шапки и становятся на колени. Из темноты раздается залп. Стоявший делает усилие, чтобы не упасть, и громко кричит: — Товарищи! Вернетесь на родину — сообщите … Лейтенант Костин! — После второго залпа он пошатнулся и, собрав последние силы, громко произнес: — Да здравствует Сталин! — Тело его опустилось на землю и больше не двигалось, только эхо повторило в горах его слова.

Снова в машинах. Военнопленных закрыли брезентом. Никто не смеет выглянуть из-под него, чтобы не лишиться жизни. Сжимается сердце, давит в горле комок, кружится голова, слезы катятся из глаз, кипит злоба за свое бессилие и смерть русского человека, расстрелянного фашистскими негодяями. Причина расстрела по приговору: русский украл кофе на финской кухне.

Только позднее удалость узнать трагедию лейтенанта Костина. Скрыв свое звание, как и многие, он попал не в комсоставский лагерь № 1, а в общий — «Заячьи пороги» (так называются Янискоски в переводе на русский язык). Как и все, он по 14 часов возил тачку с песком или бетоном и выполнял другие тяжелые работы. В тот день, когда проезжали пленные, он, как и другие, спешил в лагерь, неся дрова. Вместе со всеми получил ужин и не захотел есть холодный суп, ушел в барак, поставил на плиту подогреть, лег и стал перелистывать случайно попавшийся финский журнал. С новой партией ехал миссионер-проповедник и зашел в барак. Заметив котелок на плите, посмотрел в него, повертел ложкой и спросил: «Чей это?» Хотя было понятно, в бараке был один человек, значит и котелок должен был принадлежать ему.

— Мой, — ответил Костин, встал с койки и принял положение «смирно».

— Приготовьтесь! Через два часа будете расстреляны!

— Я готов, — ответил Костин спокойно.

Сердце у него учащенно забилось, предсказывая недоброе. Товарищи успокаивали, уверяя, что поп сказал в шутку, и какая в том вина, что человек не захотел есть холодный ужин.

Финны народ пунктуальный. Ровно через два часа его вывели и расстреляли.

Напрасно физиономисты уверяют в том, что на лицах людей, которым суждено умереть насильственной смертью, находятся странные знаки и какая- то печать рока. За два часа до смерти никто из тех, кто видел лейтенанта Костина, не замечал на его лице каких-либо отличительных черт, которые бы говорили, что он должен погибнуть. За минуту до залпа, когда был зачитан приговор, ни те, кто стоял в строю, ни те, кто был за проволокой, не различали разницы в выражении его лица.

Машины движутся с большой скоростью. Военнопленные нерешительно выглядывают из-под брезента. Сотни прожекторов освещают небо: в воздухе самолеты. Наконец, машины замедлили ход и остановились. Людей теми же приемами, что и при посадке — прикладами и плетьми, выгоняют из машин. Перед ними громадный завод. Он будет вырабатывать орудия смерти, и этим оружием, изготовленным руками военнопленных, будут уничтожаться братья, отцы, дети, сражающиеся за Родину.

В небе сияли зарницы серверного сияния, принятые в первое время за свет прожекторов. Чудная картина! Сияние на миг осветит завод, и он кажется громадным великаном, затерявшимся в горах. Оно исчезнет — кругом тьма, только труба чуть заметна в высоте. Пленные прошли по территории завода и начали опускаться под гору по узкой дороге, вдоль которой тянулась канава. В нескольких местах пересекли ее, стараясь заглянуть и увидеть глубину. Чувствуется рассвет: все реже сияют зарницы северного сияния. То и дело пленных останавливают, просчитывают, бьют прикладами, и строй движется дальше. Все голодные, холодные, униженные и избитые. Передние вошли в зону, задние наживают; все стремятся войти быстрее в пределы своего будущего жилища, скорее избавиться от ударов, градом сыпавшихся на последние ряды. Но первые стояли в недоумении. Зона — двойной ряд колючей проволоки, с трех сторон речка; впереди лес; под ногами мох, а из-под него выступает болотная вода. Где бараки? Где можно обогреться, разместиться и отдохнуть? Не сон ли это? Нет! Только за зоной, около ворот, стоит барак, и каждый понимает, что он предназначен не для них.