Нежность - Федор Раззаков

«Комсомольская правда» (номер от 30 октября, автор – Х. Алкамаев):

«…Сын актера отпираться не стал. Признался, что употребляет уже больше двадцати лет…

Вскоре в ОВД примчалась сестра Смоктуновского-младшего Мария. Женщина уговаривала отпустить брата, но милиционеры на уступки не пошли. Филиппа Иннокентьевича продержали в отделении до утра и выпустили лишь под подписку о невыезде. Завели уголовное дело.

Как нам удалось узнать, проблемы с наркотиками начались у сына актера после того, как рухнули его мечты о сцене и кино. Филипп хотел пойти по стопам отца, даже снялся в небольшой роли в одном с ним фильме («Двое под одним зонтом»). Но актерская карьера не состоялась, и Смоктуновский-младший сломался.

Пагубное пристрастие Филиппа принесло семье Смоктуновских немало горя. Из-за него от сына актера ушла жена, забрав с собой дочку…

– Из-за этого недуга сына Иннокентий Михайлович даже получил инфаркт, – поделилась с милицонерами супруга великого актера Суламифь Михайловна. – И вот сейчас опять беда. Филипп больной, его лечить надо, а его опять в милицию забирают…»

Эта история завершилась тем, что сына актера направили на принудительное лечение в одну из наркологических клиник. А чуть позже, в начале 2009 года, Филипп Смоктуновский дал интервью «Экспресс-газете» (номер от 9 февраля, авторы – С. Иванцова, В. Широков), где выдвинул свою версию случившегося. Цитирую:

«– Домой шел, вдруг меня взяли под руки и повели в отделение. Чувствую, в карман что-то подложили. Потом говорят: «У вас обнаружены наркотики». Я, конечно, все отрицал. Меня поместили в закрытую больницу и держали под наблюдением. Если бы у меня началась ломка, то я сейчас бы принудительно лечился. Но вы же видите – свободен…

Филипп, глянув на часы, спохватился и, достав из ящичка горсть таблеток, принял их.

– Доктора говорят, что мне без лекарств не обойтись. Но из-за них у меня память хуже стала. Хотя, что мне уж теперь… Вот читаю, музыку слушаю, иногда из дома подолгу не выхожу. Женщины меня уже не так волнуют, не тот возраст. От алкоголя давно отказался…

Сын актера вышел покурить на лестничную площадку. Суламифь Михайловна тяжко вздохнула, глядя ему вслед:

– Я выясняла: в роду Иннокентия Михайловича по мужской линии был буйный алкоголик. Вот, может быть, и передалась по наследству Филиппу его болезнь. Он – сын гения. Но не всегда понимает, какая это ответственность».

Родные И. Смоктуновского живут небогато. Еще когда Филиппу было 20 лет, родители купили ему квартиру у метро «Кунцевская». Теперь вдова актера ее сдает. Без этих денег им пришлось бы совсем туго, ведь пенсия у вдовы маленькая, Филипп не работает (он получает только пособие по инвалидности), а Мария работает в музее МХАТа и получает копейки. Кроме этого, у Смоктуновских есть еще кооперативная квартира недалеко от подмосковного поселка Икша, за которую им надо платить ежемесячно 5 тысяч рублей. Сдавать ее нельзя, иначе отберут, что однажды уже пытались сделать.

Любовь СОКОЛОВА

В 1940 году 19-летняя Люба Соколова стала студенткой актерской школы при «Ленфильме», и у нее появились первые поклонники. Но очень долго ни одному из них не удавалось завоевать сердце девушки. Вот ее собственные слова: «Когда я пошла в артистки, мама мне сказала: «Ты идешь в такой особый мир, поэтому запомни: чужой муж – не твой муж!» И я на всю жизнь это запомнила. И всех, кто за мной ухаживал, я первым делом спрашивала: «Вы не женаты?» И все отлетали! Но потом я влюбилась…»

Возлюбленным Соколовой стал Георгий Араповский, или Юра, он был на десять лет старше. Ухаживал Юрий самоотверженно и красиво: на шестой этаж на руках ее носил. Выйдя за него замуж (в мае 1941 года), Соколова вошла в очень интересную семью дворянского происхождения. Жили молодые, что называется, душа в душу. Но их счастье разрушила война.

Вспоминает Л. Соколова: «Ленинград попал в блокаду. Моя учеба закончилась. Я пошла на завод слесарем по металлу, чтобы свои 250 граммов хлеба иметь. Мужа по зрению в армию не взяли, он и свекровь тоже устроились на завод. Мы все жили на работе: я на своем заводе, муж – на своем…

А 31 июля 1941 года, в день моего рождения, со мной произошла удивительная история: ко мне Николай Чудотворец приходил. Шли со свекровью по улице, и вдруг к нам мужчина подходит… Кареглазый, в кепочке (такие тогда сезонники носили), с бородкой и усиками. Смотрит на меня и говорит: «Ты будешь хлеба есть вот по стольку (и пальцами показывает, что, мол, крошки), но жива будешь, и счастлива будешь… А зовут меня, – говорит, – дядя Николай. Если тебе что-нибудь нужно будет, ты проси, и тебе на меня каждый укажет. Только «Отче наш» выучи… И еще вот такую фразу…» И сказал мне фразочку по-немецки, а потом отошел и – исчез, просто растворился. Свекровь мне говорит: «Повезло тебе, Люба. Это ж Николай Угодник был». А мне что, мне двадцать лет, подумаешь, Угодник! Но фразу немецкую я запомнила. Блокада началась, голод, люди на улицах падать стали, а другие люди – их есть. Трупы валялись, и у кого-то печень была вырезана, у кого – ягодицы… Страшно. А под Ленинградом всегда немцы жили, наши, не фашисты. И я стала к ним ездить. Фразочку ту скажу, они мне лопатку дадут, я им огород перекопаю, и мне кто картошку, кто луковичку, кто молочка подольет… Другой раз тащу это домой, свекровь говорит: «Господи, Люба, кормилица ты наша!..» Потом она умерла от голода, а муж мой первый от голода умер. Когда на заводе кто слабел, валился у станка, его относили в подвал умирать. Так и Юру моего унесли…»

Следующей за мужем и свекровью должна была по всем приметам отправиться и Соколова (она весила тогда 50 килограммов), однако ее ангел-хранитель отвел от нее беду. Пошла Соколова в свое бывшее общежитие при педагогическом институте, и подруги устроили ее к себе, дали на руки эвакуационный лист. По нему она могла получать пайку хлеба, которая оказалась очень кстати. А вскоре наши войска освободили Тихвин, и туда пешком потянулись первые эвакуируемые. Среди них была и Любовь Соколова. Она вспоминает: «Едва дошли до Финляндского вокзала, как нашим глазам предстала ужасная картина: прямо на вокзале полным-полно мертвецов: и сидят, и лежат целыми семьями. Не успели, значит, выбраться из этого ада. Хорошо еще хоть мороз стоял, а то представляете, что бы началось, если бы оттепель наступила? Пока ехали в поезде до Ладожского озера, тоже страху насмотрелись: вдоль железнодорожного полотна из снега где нога торчит, где рука, где голова – выброшенные из поезда умершие люди…»

Когда миновали Ладогу, многие облегченно вздохнули, хотя испытания еще не кончились. Стоило людям оказаться в относительной безопасности, как их организм расслаблялся, и на него тут же нападали всякие хвори. Десятки людей стали валиться с ног от различных болезней. Слегла и Соколова. Две недели она пролежала пластом на станции Ям Ярославской области. Ее окружали десятки больных, которые, за неимением квалифицированных медсестер, вынуждены были ухаживать друг за другом сами. Много людей тогда умерло. Но Любовь Соколову и на этот раз спас ее ангел-хранитель. Едва оклемавшись, она на первом же поезде доехала до родного Иванова. Но дойти до дома сил уже не хватило. Хорошо, что возле самого вокзала жила мамина подруга – в ее дверь Люба и постучала…