Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев

– Чтоб я тоже сдох, – прошептал Рагдай, который мгновенно узнал Малушу, хотя встречал её только один раз, два года назад, – что она здесь делает?

Но ответ на этот вопрос был перед глазами. Малуша, пышно одетая и вся в золоте, восседала с боярской важностью за столом посреди поляны. Она что-то говорила Роксане, слегка качая ногой в жёлтом сапоге, закинутой на другую ногу, и барабанила по столу холёными пальцами. Босоногая египтянка в простой холщовой рубашке и сарафанчике неподвижно сидела с другой стороны стола, грустно свесив голову с двумя маленькими косичками, положив на стол сцепленные руки. На той же лавке ёрзала и подпрыгивала Таисья. Ей неудобно было сидеть. Она также рассуждала о чём-то, часто перебивая Малушу и деловито размахивая ручонками. Иногда вдовая красотка даже стучала по столу кулаком. Её стрекотание было громким, но долетали порой лишь обрывки слов, уносимых ветром – два неумелых стрелка прятались за ёлкой с наветренной стороны поляны.

– А лошади-то какие! – вдруг позабыл Талут о Малуше, заметив нечто гораздо более интересное, – погляди, Рагдай! У нас на Дунае, конечно, были получше, но на Руси таких коней мало! Просто красавчики!

– Да, хорошие, – согласился Рагдай, бросив взгляд за домик, где были заросли самых разных трав и цветов. Прокуда сидела там среди них, сплетая венок из ромашек. Рядом щипали травку шесть лошадей. Две были под сёдлами, в дорогой новгородской сбруе. На этих двух лошадях Таисья с Малушей и прискакали.

– Надо бы нам обойти поляну, чтобы услышать, о чём они говорят, – предложил Рагдай, – там будет поближе, и ветер дует туда!

– Охота тебе? Да ладно, пойдём попробуем!

И два друга краешком леса начали огибать поляну, прячась за ёлками и кустами. В эту минуту бывшая фаворитка князя, которая называла себя посадницей, говорила другой его фаворитке, которую называли царицей:

– Не сомневаюсь я, госпожа, что ты ничего этого не хочешь! Вижу, что дело тут не в обиде, хотя, возможно, с неё всё и началось. Ты просто его не любишь и хочешь жить своей жизнью. Кто посмеет тебе перечить в твоём решении? Я осмелюсь заметить только одно: было бы неплохо, если бы он во всём убедился и успокоился. Пусть приедет и убедится. Прошу тебя, дай согласие!

– Я согласна, пусть он приедет сюда, – сказала Роксана, – мы с ним отлично поговорим и поймём друг друга. Зачем мне ждать его в твоём тереме? Что за радость от этого будет мне и тебе?

– Ты сошла с ума! – вскричала Таисья, ударив по столу кулаком, – объясни мне, как он сюда приедет? Здесь твой Рагдай! Ты хочешь, чтоб Святослав прикончил Рагдая? Или Рагдай убил Святослава? Или, быть может, ты собираешься привязать Рагдая верёвкой к дереву, как собаку?

– В том-то и дело, что его к дереву не привяжешь! И если я вернусь в Новгород, он поедет туда со мною. Я не смогу его обмануть! Как я это сделаю? Скажу: «Ах, я хочу погостить месяцок-другой у Малуши, моей любимой подруги! А ты посиди в лесу!» Да это смешно!

– Ты можешь сказать, что хочешь пожить недельку-другую у Светозары – в бане попариться, полежать на шёлковых простынях! Ты ведь не кикимора, чтоб безвылазно жить в болоте, кормить собой комаров! Я бы через сутки от них взбесилась!

– Это немыслимо, – согласилась Малуша, хлопнув себя рукой по щеке, – их здесь даже днём целый рой, а каково ночью? Я думаю, госпожа, Рагдай тебя на неделю отпустит в Новгород.

– Он поедет туда со мной! Если я начну его отговаривать, он мгновенно поймёт, что дело нечисто! Я не хочу его потерять. Лучше уж по-честному. Мне приятнее будет ждать Святослава здесь, чем где бы то ни было, а тем более – у тебя!

– А у Светозары?

Роксана шумно вздохнула.

– Ты мне уже надоела! Я поняла, зачем это нужно тебе. Теперь объясни, зачем это нужно мне? Я живу спокойно. Я счастлива. Мне от вас ничего не надо!

– А ты не думаешь, что тебе пора перестать мотаться по всей Руси, оглядываясь на каждом шагу, как лиса в деревне? – осведомилась Малуша, внезапно изменив тон, – когда ты договоришься со Святославом, что вы друг другу – никто, врагов у тебя более не будет. А будет у тебя терем! Большой, богатый, со слугами. Я его тебе подарю. Ты в нём будешь жить со своим Рагдаем!

– А я подарю вам кошку! – обрадовалась Таисья, – мне она ни к чему – в неделю поймает двух-трёх мышей, зато каждый день подавай ей миску сметаны! Это ведь чистое разорение! Пусть бы лучше бегали мыши. Они едят не так много.

– Да сколько раз ещё повторять: мы друг друга знать не хотим! – вспылила Роксана, – давно, навеки, бесповоротно!

– А для чего он тогда отправил Рагдая тебя разыскивать? – усмехнулась Малуша.

– Да! – вскричала Таисья, – не говори, пожалуйста, глупости! Мы ведь зла тебе не желаем. Вам надо встретиться в Новгороде!

Большие глаза Роксаны мертвенно наполнялись усталостью. Тряхнув косами, она вскрикнула:

– Повторяю: вам это надо! Хочешь, посадница, чтобы князь застал меня в твоём тереме? Или в тереме Светозары, на самый худой конец? Ты правда считаешь, что Святослав будет потрясён твоей добротой и кротостью, если я соглашусь тебе подыграть? Да полно, поверит ли он в такое?

– Он верил и не в такое, душа моя, когда ты этого хотела, – с нетерпеливой усмешкой вымолвила Малуша, царапнув ногтями стол, – мой муж верит в то, во что хочет верить. Поэтому он бросается во все тяжкие, разрушая целые государства! Конечно же, ему хочется верить в то, что ты его любишь, или хотя бы в то, что твою любовь можно воскресить. Вот он и гоняется за тобой! Когда он поймёт, что это – ошибка, ему захочется верить в то, что ещё не всё потеряно в его жизни. И тогда рядом должна оказаться я с моей добротой и кротостью, над которыми ты смеёшься. Кому ещё, как не мне, разделить с ним боль и тоску от сердечных ран, если я – мать княжича, его сына?

– Великолепно сказано! – подскочила на шаткой лавке хозяйка ленивой кошки, действительно восхищённая тем, что Малуша так чётко вызубрила немаленький набор слов, составленный ею, Таисьей, – это ведь истина! И высокая справедливость! Не правда ли, госпожа царица Роксана?

– Правда, холопки, правда.

Рассеянно поглядев на вытянувшиеся лица двух своих собеседниц, Роксана тихо прибавила:

– Только Бог, которого ты, Таисья, признала Богом, во много раз ослепительнее любого великолепия. И он сам является истиной. И высокая справедливость для него – ниже, чем невысокое милосердие.

– Что ты хочешь этим сказать? – спросила Таисья.

– Что