Все имена птиц. Хроники неизвестных времен - Мария Семеновна Галина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дэсять?! – Гиви слушал себя с омерзением.
– Ну хорошо, – торопливо согласился Шендерович, – пятнадцать.
– Дорожные расходы особо.
– Дорожные особо, – Шендерович дал роскошную отмашку, – чего уж там.
Гиви вздохнул. Ему хотелось свернуть Шендеровичу могучую шею. Да если б он, Шендерович, поговорил с ним, с Гиви, по-человечески: так, мол, и так, друг Гиви, помоги, позарез нужно, век буду… разве он, Гиви, отказал бы? Не отказал бы! А тут – напоили, погрузили, как бревно бессловесное, и не в насилии дело, не в произволе – в обмане. Нельзя друга обманывать. С которым до этого мешал водку с пивом, которого хлопал по плечу, которому говорил: «Хороший ты мужик, брат Гиви!» Теперь Гиви все это вспомнил. Так не помнил, а сейчас – вспомнил. Нехорошо это… не по-мужски. Не по-дружески, в конце концов!
Так Гиви и хотел сказать Шендеровичу, взять вот и сказать, что` он, Гиви, о нем, о Шендеровиче, думает, но тут дверь каюты вновь поехала вбок, и в проеме появилась Неалка, свежая, бело-розовая, светлые волосы заколоты зубчатой пластиковой бабочкой.
– Мальчики! – сказала Неалка, блеснув белыми зубами и ласково кивнув персонально Гиви. – Мальчики! Кушать.
– Пошли, друг Яни! – Шендерович положил Гиви на плечо тяжелую ладонь. – Пошли порубаем. Сразу полегчает. Шкары только не забудь.
– А? – рассеянно переспросил Гиви.
– Ботинки, говорю, надень. Некультурно оно как-то…
– А-а… – сказал Гиви.
* * *– Минералки я тебе сейчас! Минералочки! – заботился Шендерович.
Гиви равнодушно кивнул.
Хорошо было кругом… мирно. По залу бойко курсировали молоденькие официантки, в панорамные окна лился перламутровый свет моря, чайки с криком метались над волнами в наглом ожидании пищевых отходов.
Рядом сидела Неалка, энергично управляясь с салатом. Второй соседкой оказалась давешняя баба из их каюты. Время от времени она подозрительно косилась на Гиви. Стул свой она явно старалась отодвинуть как можно дальше – насколько позволяла круглая форма стола. Зато Неалка сидела к Гиви вплотную и пару раз прижалась к нему крутым бедром. Компенсация за причиненные неудобства, цинично думал Гиви – дураком он не был. Циником, впрочем, тоже. Просто надругались над ним с особым цинизмом – и красавец Шендерович, и Неалка эта… Им, значит, можно, а ему, Гиви, нельзя?
– Слушай, – он обернулся к Неалке, которая нагло взглянула ему в глаза, – а тебя-то как зовут?
– Так мы ж вчера на брудершафт с тобой пили. – Она не отводила простодушного светлого взгляда.
– Не помню, – сухо сказал Гиви.
– Алла, – представилась Неалка. – Можно – Алка.
– Кучеренко? – с ужасом переспросил Гиви, поскольку мир опять утрачивал реальность.
– Почему – Кучеренко? Колесниченко.
– Ну, – великодушно разрешил Гиви, – пускай.
– Знакомьтесь! – Шендерович вытянул длинную руку, обнял Алку, заодно прихватив и Гиви и притиснув их друг к другу. – Это, друг Яни, наш переводчик и гид. Она диссертацию пишет, представляешь? По трюкологии.
– Тюркологии, – поправила Алка, бесстыдно прижимаясь одновременно к Гиви и Шендеровичу.
А та компартивистикой занималась, уныло подумал Гиви. Что это они как сговорились.
– Но вообще я, скорее, к арабистике склоняюсь. Тюркология – это не мое. Так, Гумилев попутал.
– Чего ж челночишь? – упрекнул ее Гиви.
– А Мишка попросил!
– Ты кушай, кушай, друг Яни! – продолжал беспокоиться Шендерович. – Может, пивка?
– Ну уж нет!
– А я бы выпил! Девушка, милая…
– Оклемался? – Тетка напротив глядела то на Шендеровича, то на Гиви с испуганной надеждой.
– А то! – сказал Шендерович, накладывая себе на тарелку гору пестрого салата. – Я ж говорю, он в норме. Водку только с пивом ему нельзя, а так – в полной норме.
– Кому ж можно, – с тоской заметила женщина. – Никому нельзя.
– Разве их удержишь. – Интонация у Алки была такая, словно речь шла о красивых, но необузданных животных.
Гиви себя зауважал.
– Ага, – согласилась тетка, но почему-то без Алкиного энтузиазма. – Ночью буянить не будешь, а, золотко? – Она взглянула на Гиви с тихой мольбой.
– Нет, – буркнул Гиви.
Ему очень нравился салат, но чисто умозрительно – организм явно желал принимать только минералку и ничего больше. Сволочь этот Шендерович! Не меньше его вроде вчера пил – и лопает, как кашалот.
– В Турцию, значит, едете? – Тетке было скучно и хотелось поговорить.
– Вроде того, – неопределенно отозвался Шендерович, наворачивая салат.
– Я тоже в Турцию, – сообщила тетка.
– А что, – забеспокоился Гиви, – теплоход еще куда-то плывет?
– Да нет, – успокоил его Шендерович, – не боись! Тольки до Стамбула.
– Та кто его знает, – неуверенно поддержала его тетка, – говорят, что до Стамбула. Ничего, золотко, не расстраивайся. Ты на меня погляди – я вон тоже боюсь, а еду.
– Чего берете? – профессионально заинтересовался Шендерович.
– Халат беру, нейлоновый, платье хлопчатое… жарко там, говорят.
– Нет, – поморщился от тупости тетки Шендерович, – чего обратно везти будете?
– А я, дорогуша, ничего обратно не везу. Я в Турции остаюсь. Няней нанимаюсь. Бебисеттером.
– Ситтером.
– Как скажешь, золотко.
– Да зачем ради такого хорошего дела аж в Турцию ехать? – удивился Шендерович. – А то у нас всяким крутым няни не нужны. У меня вон друг обыскался, триста баксов в месяц кладет.
– Нельзя мне дома, – с тоской произнесла женщина, – ну никак нельзя.
Гиви напрягся. Тетка с виду была совершенно безобидной, но кто ее знает? Может, ее мафия преследует? Или милиция? Или и те и другие вместе? Лучше бы держаться от таких подальше, – может, она вообще контрабандист матерый… в чулке, скажем, прячет, или где там они, женщины, контрабанду возят.
– Что вдруг? – лениво спросил Шендерович.
И почему это он ничего не боится, подумал Гиви. Ему тоже хотелось ничего не бояться. Но он не умел.
– Тебя как звать-то?
– Михаил Абрамович.
– Ты вот послушай, Абрамыч, и ты тоже, золотко, – Яни или как там тебя. Дома, дома… а по мне, лучше где угодно, чем дома. И главное, чтобы море. Говорят, они не достают через большую воду…
– Да кто не достает? – заинтересовался Шендерович.
– Кому надо, – веско ответила женщина, – те и не достанут.
«Она ж параноик, – с горечью подумал Гиви. – А еще от меня шарахалась…»
– Думаешь, я сумасшедшая, да? – зорко взглянула на него женщина. – А ты не думай, ты лучше послушай, тогда и скажешь: права была Варвара Тимофеевна, ох права – я то есть. Потому что случилась со мной такая история…
Какая история случилась с Варварой Тимофеевной, или Почему Варвара Тимофеевна едет в Турцию
Папа мой помер рано, царство ему небесное, а мамочка учительница у нас. Родную речь в школе преподавала. Хорошая мама. Но строгая. Ее даже учителя боялись. И нас она твердой рукой – и за маму, и за папу. Мол, выучу-воспитаю, профессию дам в руки, а тогда уж и помирать можно. И ведь правда – выучила. Нинку, старшую, в торговый техникум ильичевский определила, Ваньку, среднего, – в техникум дорожный, а меня, младшенькую, – на бухгалтера. Ну, выучились мы, разъехались. Ванька вообще после армии в Салехарде остался, дороги строить, там и окрутила его Лилька. Мама недовольна была, ох недовольна, не понравилась ей Лилька эта.
