Гадюки в сиропе или Научи меня любить - Тильда Лоренс

 – Захотелось, – равнодушно ответил он.

 Несколько секунд решал, нужен ему это разговор, или же можно обойтись без него, ограничившись обменом парой фраз. В итоге остановился на полноценном разговоре.

 Присел на край лавочки, немного подвинув вещи Аманды. Она не возражала против такого поворота событий, хотя внутри все сжалось, стало немного не по себе. Казалось, что она дрожит. Правда, причина этой дрожи была непонятна. Девушка была уверена, что влюбленность ничего не меняет в человеке, все остается прежним. Просто появляется убеждение в том, что человек, на которого направлена симпатия, чем-то лучше остальных. Но ведь это не повод переживать? Не повод же? Конечно, нет.

 Чем сильнее она себя пыталась убедить в этом, тем яснее осознавала свою влюбленность. Ей не безразличен человек, который сидит рядом. Ей интересно с ним разговаривать, приятно слышать его голос, осознавать, что внимание его целиком и полностью направлено сейчас в её адрес. Ей больно принять к сведению, что он разговаривает с ней не потому, что она ему нравится, и хочется привлечь её внимание. А потому, что он просто видит в толпе знакомое лицо. В городе у него не так много знакомых, она всего лишь одна из их числа, оттого ей и уделяют внимание. Девушку в ней не видят. Она – собеседник, с которым можно переброситься парой слов, обменяться впечатлениями о чем-то, но о чувствах и речи не идет.

 – Твоя прежняя прическа нравилась мне сильнее.

 – Мне тоже. Но надо что-то менять.

 – Почему?

 – Люси тоже нравилась моя прежняя прическа.

 – Поэтому и подстригся?

 – Да.

 – Пытаешься вытравить из памяти воспоминания о ней?

 – Нет, совсем нет. А у тебя сложилось такое впечатление?

 – Есть немного.

 – Почему?

 – Твои слова натолкнули на такие размышления. Ты же говоришь, что ей нравилось, когда у тебя были длинные волосы, а сейчас ты их намеренно укоротил. Словно хочешь избавиться от воспоминаний о периоде жизни, связанном с Лайтвуд.

 – Глупость.

 – Правда?

 – Да.

 – А что тогда не глупость?

 – Я сказал, что мне просто захотелось избавиться от длинных волос, что я и сделал. О том, что они нравились Люси, было сказано между делом.

 – Не злись. Я не хотела тебя задеть.

 – Ты и не задела. Просто сказала глупость.

 – Теперь буду знать, и впредь придержу язык за зубами.

 Дитрих удивленно посмотрел на свою собеседницу. Это заявление ему совсем не понравилось. Возможно, даже в чем-то разочаровало. Раньше ему казалось, что девушка умеет отстаивать свою точку зрения, сейчас она опровергала это заявление.

 – Зачем?

 – Чтобы не бесить тебя.

 – Думаешь, мы еще встретимся?

 – В последнее время мы слишком часто пересекаемся. Все может быть.

 – Не стоит ломать себя в угоду другим.

 – Это совет?

 – Это напутствие.

 – То есть, я могу говорить все, что хочу?

 – Естественно. Кто тебе запретит?

 – Никто, – отозвалась Аманда, поняв, что разговор идет совсем не так, как ей того хотелось.

 Грант искренне надеялась на дружескую беседу, выходила перепалка.

 Ланца тоже этот разговор не радовал. Никакого трепета от общения с девушкой в душе не зарождалось. Впрочем, трепета и не должно было быть. В общении с ней Дитрих пытался просто отдохнуть душой, понять, что он в этом мире не одинок, есть и другие люди, что успешно (ну, более-менее успешно) справляются со своей потерей. Они оказались в сходной ситуации, и разговоры с Амандой были для парня чем-то вроде службы психологической поддержки, некий клуб помощи. Существует такая практика, когда несколько человек собирается вместе, и потом каждый из них высказывается о своей проблеме, при этом – не обязательно дожидаться реакции на свои слова, достаточно просто осознания того, что кто-то выслушал, разделил страдания.

 В какой-то момент он понял, что их взаимопонимание исчезло. Испарилось. И его больше нет. В прошлый раз они практически почувствовали состояние друг друга, а сейчас этого не было. Совсем. Только пустота и чувство легкого разочарования.

 Аманда Грант оказалась совсем не той, за кого себя выдавала. А, может, как раз сейчас она и явила миру свое истинное лицо, тогда скрывалась за чужой личиной.

 Его не разочаровало это новое лицо, ведь ничего особенного он от девушки и не ждал. Просто не понравилось её желание угодить ему, как только он немного повысил голос и заявил о том, что ему неприятно. Странная логика была у Дитриха. В ней как раз и не было ничего логичного. Дитрих руководствовался в своих рассуждениях чем-то иным, но только не логическим мышлением. Ланц ориентировался, прежде всего, на свои ощущения. Пытался понять: комфортно ему рядом с человеком или лучше держать дистанцию. Как поступить с Амандой, он пока не определился. Близкую дружбу сводить не торопился, опрометчивые решения не были его коньком. Разве что с Люси...

 С ней вообще все было иначе. Даже роман вышел странным. Одним словом не определить. Дитрих и не пытался.

 Все равно этот эпизод его жизни невозможно было охарактеризовать однозначно. Лайтвуд была слишком хороша. Пожалуй, он её просто не заслужил, потому так просто и распалось их счастье. Всего одна ошибка, всего одна минута, и мир встал с ног на голову. Только казалось, что птица счастья сидит на ладони, как звонкий смех сменился потоком горячих слез, стекающих по щекам.

 Почему он подстригся? Этот вопрос пока тоже оставался без ответа. Когда-то он усиленно отращивал длинные волосы, считая, что с ними будет выглядеть гораздо привлекательнее. А утром проснулся с решимостью избавиться от них, тем более его подобная прическа начала утомлять. Не было желания ухаживать за ними, да и в принципе, былые заботы о внешнем виде отошли на второй план. Как назло в памяти то и дело возникали обрывки прошлого, как недогоревшие страницы. Вроде все было охвачено огнем, наблюдаешь и видишь, что ничего не осталось. Но потом огонь гаснет, смотришь на пепелище, а там есть не до конца сгоревшие страницы, они потемнели, но не превратились в пепел, на них даже можно буквы при желании разобрать... Вот такими недогоревшими листами, страницами его истории были воспоминания о прошедших днях. Дитрих вспоминал, как Люси пропускала его волосы сквозь пальцы после того, как они подрались подушками. Глупый, в какой-то степени детский поступок. Сейчас он с трудом помнил, с чего они вообще решили подраться, явно не на почве недовольства друг другом. Просто подурачиться хотели...

 Помнил, что все-таки победил. Девушка оказалась на полу. Как часто бывало, когда она находилась рядом с Ланцем, звонко засмеялась. Он смотрел на нее тогда и понимал, что у него с трудом получается отвести взгляд. Точнее, совсем не получается. Хоть он и старается это сделать, все равно, раз за разом, возвращается к созерцанию.