Чужая корона (Чужое тело-2) - Алексей Изверин

Плотники пытались осторожно объяснить, что так не делается, что большие куски стекла никто не делает… Я стоял на своем, цена полиэтилена в моем мире не такая уж и большая.

В конце концов, получили они расчет и озадаченные разошлись. Графиня Чи была наготове и скупила ту же бригаду на корню, они у неё в особняке делали что‑то похожее. Наверное, скоро за рассадой придет. Никогда бы не подумал, что картошка может цвести так красиво.

А она цвела!

Все остальное померло, цветы даже и не занялись, а вот кусты картошки теперь радовали взор проходящих. Дворяне невзначай мимо ходили, осматривали. Гвардейцы бдили, потому как уже были попытки отковырнуть веточку.

Не фига, не вы сажали, не вам и портить.

Полюбовался на сад, да и дальше пошел. В Западной башне были у меня некоторые дела, которые надо решить.

— Пошли, поговоришь с одним нашим знакомым. — Сказал я Феликсу. — Лумумбу тоже бери, для серьезности. А то мало ли.

Тот с удовольствием отложил в сторону очередной пергамент и поднялся со стула.

До камеры, где сидел наемник, дошли быстро. По дороге выловили бывшего раба, спавшего у себя в камере, тот захватил с собой здоровенное копье с листообразным наконечником.

— Родовое оружие! — С гордостью сказал Лумумба.

— Ну и ну.

Я с ними не пошел, остановился за поворотом, чтобы было слышно. Проведем экзамен, так сказать.

Прозвучали шаги, стукнулось копье Лумумбы о камень пола. Погас свет, лампу они с собой унесли, я в полной темноте стоял.

Ворчание просыпающегося человека, озадаченное хмыканье.

— Что за дело? — Грубый, сонный такой голос.

— Домой хочешь? — Спросил Феликс Рока Одноглазого.

— А тебе что за дело? — Чуть добрее буркнул бывший командир наемного отряда. Сидел он один, всех его товарищей уже давно из города выпнули куда подальше. Его оставили, для дальнейшего справедливого суда. Да что‑то никак не было времени за него взяться, а вот теперь решил я, что он нам очень пригодиться. Очень — очень.

— Надоело тебя кормить. В стране не хватает хлеба. Король приказал всех узников, которые ему не нужны, либо на каторгу, либо на виселицу.

Молчание. Что такое каторга, Рок Одноглазый не знал, но вряд ли это лучше было бы, чем виселица — в самом деле.

— Я не буду ходить вокруг да около. — Сказал Феликс. — Нужно, чтобы ты помог хорошему человеку. Деньги тебе дадим. Наберешь небольшой отряд…

— А что за человек?

— Викарий Глетий из Храма Отца Всех богов.

— Кусни лосося в другом месте, почтенный! — Последнее слово Рок Одноглазый произнес как ругательство. — Дураков нет с Отцом Богов связываться.

— Да неужели! — Я мог поклясться, что сейчас Феликс поднял правую бровь вверх.

Рок грязно выругался, помянув Фрейю и Керр.

— Ну так а кто говорит, что ты будешь связываться с Отцом Богов? Викарий Храма нанимает тебя для своей защиты.

— В храмовую стражу не пойду. — Уперся Рок.

— А кто говорит про храмовую стражу? Просто викарий Глетий озаботился своей безопасностью — сам знаешь, каково по городу ходить? — По городу, как только наемников вытрусили и Мойку разгромили, ходить стало уже практически безопасно, но Рок‑то все это время сидел в тюряге и того не знал. — Походишь с ним как охранник, с отрядом, пару лет, да и потом обратно в Дарг, или в Империю, с тяжелым кошельком… Храмовая стража сама по себе, ты сам по себе.

Рок молчал, пыхтел только. А я ещё раз поздравил себя с правильным выбором.

— А потом… Ты же в Дарг не хочешь, нет? — Феликс вздохнул, присел на подставленный Лумумбой бочонок. — Что тебе там делать? А? Ты сам подумай… Кто ты там? Капитан наемников без отряда. В Империи тебе не рады, у них своих капитанов хватит. В Дарге в баронской дружине служить? И много ты там получишь?

— Ты мне в душу не лезь! — Вскинулся Рок Одноглазый.

— Так а что не лезь? Я ж тебе не враг. Ты моих друзей не убивал и не пытал. Я ж тебе помочь хочу…

— Да видал я знаешь где таких помогателей…

— В самом деле дурак. — Феликс сокрушился. — Лумумба, видишь? Слушай, да что я с тобой время‑то теряю? Желаешь сдохнуть на виселице в компании с ворьем разным, так Черный тебе помогает!

— Погоди! — Вдруг сказал Рок Одноглазый. — Погоди, не со зла я… Просто достала уже клетка эта. И еда тут паршивая… Погоди, дай подумать…

— А что тебе думать? Соглашайся. А я перед королевским советником словечко уж замолвлю…

Рок снова запыхтел задумчиво. Больше он уже не ругался. А я снова поздравил себя с правильным выбором.

Первожреца вообще обвели как ребенка.

Сам я при основном спектакле не присутствовал, все по рассказам.

В самый разгар какого‑то пустячного судебного заседания в Королевский суд вдруг явился мелкий служка храма Отца Всех Богов, да и как заявил с порога, что требует справедливости! Ибо нет у него сил молчать больше… Толпа, которая поутру сидела в зале суда и уже начала скучать, ушки навострила, подалась поближе.

А Жук приосанился, откашлялся… И начал выкладывать. И про воровство, и про железо, и про вино, и про большое поместье, что принадлежит… По пунктам заучил, опасливо поглядывая на Лумумбу. Тот, обладающий просто‑таки фотографической памятью, перечислял все сразу, а Жук путался, срывался. Но опека Лумумбы, который не стеснялся ученика и подзатыльником приласкать, дала свои плоды.

Жук барабанил как по писаному. Первожрец поначалу слушал с благожелательной улыбкой, а уж когда дошло до мужеложства с молодыми послушниками в пассивной форме в качестве "прописки" для новенького, то стал и наливался дурной кровью.

С мест раздались выкрики, что все так и есть. Постарался приятель Жука, кричал во все горло, обвиняя Первожреца в загубленной молодости и вопрошая, да как же Отец Богов то терпит, и не накажет ли он нас всех, не разбираясь, за такое богохульство?

Храмовая стража, полтора десятка человек в хороших доспехах, ожидавшая на улице, тихо — мирно была нейтрализована всего одной гранатой. Убитых не было, только контуженные. Любое сопротивление подавили на корню.

А там подоспел и викарий Глетий, до того мирно ожидавший в сторонке, и даже отшельник Кирк через подаренный мегафон высказал, что не гоже служить злату прежде бога… Ибо грех это великий перед лицом не только Одина, но и всех Светлых Богов! Покайся, Первожрец, Один велик, тебя простит!

Первожрец каяться не возжелал, и бросился на викария. Волтузили они друг друга на полу долго, сопели, пыхтели, никто к ним подойти не решался, пока Две Стрелы не вылил им на голову ведро ледяной воды. Верховных иерархов церкви растащили по углам, придержали смущенно. Все ж высшие владыки духовные! Тем более что Первожрец призывал на головы богохульников божественный гнев, да в таких выражениях, что завистливо краснели самые прожженные. Викарий Глетий молчал, ему‑то уже было ясно, кто выиграет. И, говорят, широко улыбнулся, когда Первожреца приласкали длинным мешочком с речным песком по темени.