Тяжелые времена - Хиллари Клинтон

Некоторые политические обозреватели и члены конгресса спрашивали, почему президент был так обеспокоен применением химического оружия режимом Асада, в то время как он продолжал убивать столько мирных людей и обычными вооружениями. Химическое оружие — это вообще особое дело. Оно было запрещено международным сообществом еще Женевским протоколом 1925 года и конвенцией о запрещении химического оружия 1993 года, потому что оно чудовищно, бесчеловечно и поражает всех без разбора. Президент Обама пояснил: «Если мы ничего не предпримем, у режима Асада не будет причин прекращать использование химического оружия. А поскольку нарушение запрета на использование этого оружия останется без возмездия, то и другие диктаторы без долгих раздумий будут закупать отравляющие газы и использовать их. Со временем наши войска вновь столкнутся с возможностью применения противником химического оружия на поле боя. Кроме того, террористическим организациям тоже станет легче добыть такое оружие и использовать его против мирного населения».

Пока Белый дом готовился принимать решительные меры, премьер-министр Дэвид Кэмерон не смог получить большинства голосов в Британском парламенте за применение силы в Сирии. Два дня спустя президент Обама объявил о своем намерении отдать распоряжение о нанесении ударов с воздуха для сдерживания и ограничения дальнейшего использования химического оружия режимом Асада. Однако президент сказал, что, прежде чем отдавать такое указание, он собирается согласовать это с конгрессом. Это решение удивило многих в Вашингтоне, особенно учитывая, что конгресс в это время находился на каникулах. Неожиданно среди конгрессменов развернулась ожесточенная дискуссия о том, как следует поступить. Проводились параллели со временем преддверия войны в Ираке. Проигрывались самые пессимистичные сценарии и обсуждались самые проблемные моменты возможной операции. План президента нанести ограниченный удар для того, чтобы обеспечить защиту одной из важнейших международных норм, стал теряться за громогласными заявлениями. Дни шли, и волна общественного мнения начала поворачиваться против Белого дома. Счетчики голосования в Конгрессе начали прогнозировать, что президент может проиграть, а это нанесло бы серьезный удар по престижу и авторитету США. Я с ужасом наблюдала за словесными баталиями. Сирия стала еще более «дурной» проблемой. Я выразила поддержку позиции президента в его дискуссии с конгрессом, а также призвала законодателей перейти от слов к действию.

В течение этого времени я совещалась с госсекретарем Керри и главой аппарата Белого дома Денисом Макдоноу о том, как укрепить команду президента в зарубежных поездках, особенно накануне его поездки в Санкт-Петербург в конце недели на саммит «Большой двадцатки», где он будет встречаться с Владимиром Путиным. Не желая, чтобы Путин воспользовался возможностью повернуть жаркую полемику в конгрессе против президента, я предложила Денису, чтобы Белый дом изыскал какой-нибудь способ продемонстрировать поддержку обеих партий в преддверии голосования. Зная, что сенатор Боб Коркер, ведущий республиканец в сенатском Комитете по иностранным делам, был критически настроен в отношении Путина, я посоветовала Денису назначить его в качестве помощника, чтобы обозначить свою позицию. Идея заключалась в том, чтобы использовать рутинные слушания в Комитете на предстоящей неделе, где будет проводиться голосование, для того чтобы президент одержал верх в вопросе о разрешении использовать военную силу.

Денис, всегда открытый для новых идей и очень хорошо знакомый с особенностями работы конгресса еще со времен своего пребывания на Капитолийском холме, принял наше предложение. При сотрудничестве с Коркером Белый дом получил необходимые голоса. Пусть это не было каким-то громким заявлением, но этого было достаточно, чтобы дать понять Путину, что мы не так разделены, как он надеялся. Денис перезвонил мне через несколько дней. Он хотел увидеться со мной и узнать, какие еще у меня имелись мысли. Кроме того, он сказал, что президент хотел позвонить мне на следующий день. Зная, сколько у него различных дел, я сказала Денису, чтобы президент не беспокоился об этом, что в этом нет необходимости. Но Денис сказал, что президент Соединенных Штатов непременно позвонит. На следующий день мы с ним разговаривали о том, на каком этапе находится его запрос в конгрессе, и о других событиях, происходивших на международной арене.

По удачному стечению обстоятельств 9 сентября я должна была лично присутствовать в Белом доме на мероприятии, посвященном противодействию незаконному вывозу объектов дикой природы. В Государственном департаменте я узнала, что африканские лесные слоны близки к исчезновению. Само по себе это печально, но мое внимание привлек следующий факт: одной из причин такого быстрого исчезновения этого вида стало уничтожение слонов террористами и вооруженными группировками, такими как «Аш-Шабаб» и Армия сопротивления господа, которые стали заниматься незаконной торговлей слоновой костью в качестве средства финансирования своей деятельности и дестабилизации всей Центральной Африки. Когда истек срок моей службы в правительстве, я вместе с Биллом и Челси стала работать в Фонде Клинтона. Мы с Челси начали сотрудничать с ведущими природоохранными группами. Мы занимались организацией всемирного движения по предотвращению уничтожения животных, которое помогло бы «остановить убийства, прекратить торговлю и прекратить спрос» на товары из слоновой кости. Благодаря нашему лоббированию в Белом доме была также отмечена важность этой проблемы, и летом 2013 года президент Обама подписал распоряжение активизировать усилия в сфере борьбы с этой незаконной торговлей. В Белом доме была устроена конференция, в задачи которой входило составление планов дальнейших действий, и нас с Челси тоже пригласили туда. Однако, конечно же, все в мире, в первую очередь, хотели знать о развитии событий в Сирии.

В то утро на пресс-конференции в Лондоне госсекретаря США Джона Керри спросили, может ли Асад сделать что-нибудь, чтобы предотвратить военную операцию. «Конечно, — ответил Керри, — он может в ближайшую неделю передать свое химическое оружие, все, до грамма, международному сообществу, передать его, все целиком, без изъятия и без задержек, и разрешить провести полный учет того, что будет сдано. Но поскольку он не собирается этого делать, то ни о чем другом не может быть и речи». В ответе Керри, скорее всего, нашли отражение его беседы, которые он проводил с союзниками и с Россией, но для всего мира это прозвучало как неосторожное замечание. Пресс-секретарь Государственного департамента, стараясь сгладить произведенный высказыванием эффект, назвал это «риторическим аргументом». Россия, однако, с готовностью ухватилась за это замечание Керри и приняла его за серьезное дипломатическое предложение.

Когда я прибыла в Белый дом в час дня, высшие руководители администрации обсуждали, как на это реагировать. Меня кратко ввели в курс дела, а затем я прошла в Овальный кабинет, чтобы поговорить с президентом. Было странно оказаться опять в знакомой комнате впервые с тех пор, как я семь месяцев назад ушла с поста госсекретаря, и вновь обсуждать острую международную проблему. Я сказала президенту, что если в конгрессе невозможно набрать нужное количество голосов для действий против Сирии, то ему нужно воспользоваться сложившейся ситуацией (если есть лимоны — делай лимонад, как говорится в пословице) и приветствовать неожиданное предложение Москвы.

Конечно, были основания проявлять осторожность. Эта новая дипломатическая уловка со стороны России могла оказаться не более чем очередным затягиванием времени, чтобы подольше удержать Асада у власти любой ценой. Наличие у режима больших запасов химического оружия Россию тоже не устраивало, при наличии своего мусульманского населения, склонного к проявлению несговорчивости. Но ради возможности ликвидировать запасы химического оружия режима Асада стоило рискнуть, особенно учитывая, что президенту пришлось столкнуться с противостоянием конгресса, что было потенциально опасно. Это не могло привести к окончанию гражданской войны или существенно помочь мирным жителям, оказавшимся под перекрестным огнем, но это устранило бы серьезную угрозу для сирийских граждан, а также соседних стран, включая Израиль, и для Соединенных Штатов. В период обострения конфликта и возрастания нестабильности в стране велика было вероятность того, что это химическое оружие будет использовано против мирных сирийцев, передано боевикам «Хезболлы» или украдено другими террористами.

Я сказала президенту, что я по-прежнему считаю, что крайне важно продолжать поиски дипломатического решения, которое позволило бы прекратить конфликт. Я прекрасно знала, как это трудно. Ведь я занималась этим с марта 2011 года. Но «дорожную карту», которую мы подписали в Женеве в предыдущем году, все еще можно было использовать для продвижения вперед. Может быть, сотрудничество по уничтожению химического оружия создаст импульс для более широкого прогресса. Это было, конечно, маловероятно, но попробовать стоило.