Крах всего святого - Илья В. Попов

и с ухмылкой поглядывать на то, как мы перегрызаем друг другу глотки, — подождав, пока пыл мужчин чуть поутихнет, герцогиня продолжила вкрадчивым и спокойным голосом, точно уговаривая непослушных детей. — Только взгляните на себя. Вы — мужчины, воины. Мужчины, в чьи слова вслушиваются сотни и под чьи знамена станут тысячи. Но сейчас ведете себя так, словно два мальчугана, не поделившие игрушку. Пора положить этому конец. Время для ссор закончилось.

— И что же вы предлагаете нам сделать, госпожа Гарсот? — протянул герцог Лефевр. — Раймунд — мертв. Настоящий сын Лоренса, скорее всего, тоже. От нашего войска осталось едва ли меньше половины — и только треть из них умеет держать копье нужным концом или стрелять из лука. Выступи Моро сейчас — и он играючи размажет нас словно букашек.

— Отступать уже поздно, — впервые подал голос Роланд, и, хотя он едва ли мог считаться ровней любому, кто находился в шатре, никто, включая Лефевра, не перебил его и не высказал своего возмущения. — С сыном короля или без него — все мы слишком много поставили.

— Именно, — Дидьен стукнул кулаком по столу и мотнул гривой. — А терять нам собственно и нечего. Соберем всех, кого только можем и двинем прямо на столицу — пускай нас перебьют, но хотя бы напоследок мы покажем этим сучьим детям, чего стоим!

— Идея весьма соблазнительна, но не обязательно бросаться грудью на копья, — произнесла Арлет и подняла бровь. — Иной раз и мертвые могут послужить живым в их делах.

— Что вы имеете ввиду? — с недоумением спросил Гаспард.

— Люди любили сына короля — точнее того, кто себя за него выдавал, — сказала Гарсот и взмахнула ладонью, — а вот Матиас, признаться, вызывает у них куда менее теплые чувства. Черни не нравится, когда у них отнимают последний мешок с зерном, цеховики воют от растущей подати, да и знать была бы весьма признательна, если бы корона, наконец, начала раздавать долги — или хотя бы перестала брать новые. Так пусть Черный Принц станет символом борьбы против несправедливости, невинной жертвой, павшей от рук коварного узурпатора — и поверьте, вскоре против короля ополчатся даже самые верные его прихлебатели. Никакой человек не вызывает столько любви и обожания, сколько недавно почивший, даже если он и был мерзостным ублюдком — а уж Раймунда и вовсе возведут в лик святого.

— Вы и правда считаете, что Раймунда убили по наущению Матиаса? — произнес Гаспард. — Быть может, это была обычная случайность или личная неприязнь?

— А какая уже собственно разница? — пожала плечами Арлет, и ни у кого не нашлось, чем возразить на ее слова.

— Что насчет визрийцев? — спросил Дидьен. — Раймунд собирался заручиться поддержкой этих псов, чтоб спустить их на Моро. Эти коварные твари вполне могут выждать удобный момент и ударить нам прямо в задницу.

— На новые переговоры у нас нет времени, — пожал плечами Лефевр. — И не думаю, что мы сможем уговорить иноземцев вести с нами дела, коли продолжим называть их «псами» и «тварями». Будем лишь надеяться, что империя покуда слишком занята внутренней политикой и не покусится на наши, как вы выразились, задницы, ничем неприкрытые с тыла. Иначе предстоящая борьба за корону не имеет никакого смысла — Дементий попросту вырвет ее из рук победителя.

В этот момент сквозь полог кубарем влетел какой-то парень, грязный и взмокший настолько, что черный пот с него просто лился ручьями. Вслед за ним в шатер влетело несколько воинов, готовясь вышвырнуть наглеца наружу, но едва они ухватили его за руки, как незнакомец, еле-еле переводя дыхание, успел протараторить:

— У… меня…. Срочные… вести! Великий… магистр… Святых… Мечей… Амадиу… Тома… мертв!

На короткий миг в шатре повисла мертвая тишина — Гаспард, который пред тем уже набрал воздуха, дабы вступить в беседу, выпучил глаза и раскрыл рот, став походить на огромную лягушку, Ру нахмурил брови, с недоверием глядя на парня, да и Лефевр порядком опешил; однако герцог пришел в себя раньше всех. Взмахнув рукой, он повелел воинам уйти прочь, а парня остаться. Роланд же ненароком взглянул на Арлет — услышав про смерть деверя, она даже не вздрогнула, но вот пальцы ее до белоты вцепились в столешницу, а от лица отлила вся кровь.

— Амадиу погиб? — воскликнул Гаспард. — Боги, как…

— Великий… — парень взглянул на графин, стоявший на столе и Роланд, не мешкая, поднес ему сосуд. Сделав несколько жадных глотков, гонец утер рот, с благодарностью взглянул на Роланда и продолжил. — Великий магистр убит. Скорее всего — сподручным короля, неким пришлым арраканца. Увы, более подробностей я не знаю. Но это еще не все — отныне приказом короны все Святые Мечи объявлены вне закона, а к Алому Оплоту совсем скоро выдвинется целое войско во главе с маршалом Бруно Гереном, дабы взять замок штурмом.

При его последних слова Гаспард, и без того пораженный до глубины души, не сдержал горестного крика и ухватился за голову, а Лефевр, недоверчиво хмыкнув, протянул:

— Хотелось бы узнать, кто ты вообще такой и почему мы должны тебе верить.

— Меня послал один человек… чье имя я назвать не могу, так как и сам его не знаю, — чуть замявшись, произнес парень. — Я выполняю для него разные мелкие поручения, кои мне передает один мой знакомый корчмарь, а тот получает их от одного из своих завсегдатаев; и будьте уверены, мы двое — лишь одни из мелких звеньев длинной цепи. Но господин этот — весьма могущественен и ведает многим, что происходит в королевстве.

— А не в западню ли ты нас заманить пытаешься, дружок? — Дидьен сузил глаза, поневоле высказав вслух опасения Роланда.

— Понимаю ваши подозрения, господин, — чуть побледнел парень и засунул руку за пазуху, — и глупо было бы думать, что вы сходу доверитесь первому встречному. Но у меня есть кое-что, что может подтвердить мои слова.

Вытащив небольшой запечатанный футляр, обитый кожей, он протянул руку — тщательно осмотрев печать, Лефевр аккуратно сбил ее, вынул свернутый в трубочку пергамент, откинулся на спинку стула и погрузился в чтение; через несколько мгновений он аккуратно свернул бумагу, спрятал ее обратно и произнес:

— Боюсь, все, что принес нам этот юноша — правда. Это, — он постучал указательным пальцем по футляру, — указ, подписанный рукой Русси, объявляющий Мечей и всех, кто смеет выказать им поддержку врагами короны и предателями.

— Прошу прощения, — гонец неуклюже переминался с ноги на ногу, почесывая заросший подбородок, — я на ногах с рассвета до рассвета и еще полдня…

— Ступай, — отмахнулся Лефевр, — скажи снаружи, что моим словом тебе предоставлена еда, постель