Власть и наука - Валерий Сойфер

И хотя Лысенко еще продолжал занимать высокие посты (его, например, в очередной раз избрали заместителем председателя Совета Союза Верховного Совета СССР /51/, и по этому поводу в "Правде" появилась, как в прежние времена, фотография, на которой Лысенко был изображен восседающим в президиуме в Кремле рядом со Сталиным в момент, когда Н.С.Хрущев вносил предложение об утверждении представленного Сталиным состава Совета Министров СССР /52), но министр земледелия СССР Бенедиктов в статье, опубликованной в те же дни, не сказал ни слова о Лысенко или мичуринцах (53).

Вопрос "О Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина" был включен в повестку дня Секретариата ЦК ВКП(б) 28 ноября 1946 года (54). Основанием для включения этого вопроса послужило письмо министра земледелия СССР И.А.Бенедиктова, министра технических культур СССР Н.А.Скворцова (позже министр совхозов СССР) и министра животноводства СССР А.И.Козлова, предлагавших укрепить позиции Лысенко в ВАСХНИЛ путем выбора новых членов академии (разумеется, министры имели ввиду, что пополнение придет из числа сторонников мичуринского учения). По неизвестной причине обсуждение на Секретариате прошло не столь гладко, как того хотелось авторам письма. Вместо немедленного принятия решения партийный орган назначил комиссию из сотрудников аппарата ЦК "...в составе тт. Боркова (созыв), Суворова и Сороко...[которым предписывалось] изучить этот вопрос и результаты доложить Секретариату ЦК ВКП(б) к 15 декабря с.г." (55). Однако в назначенный срок вопрос обсужден не был, с чьего-то позволения (или указания!) созданная комиссия долго тянула с подготовкой доклада для Секретариата ЦК: она завершила свою работу лишь в начале апреля 1947 года (56). Обсуждение важного вопроса оттянулось на более дальнее время, что дало Лысенко дополнительное время, чтобы постараться развести тучи над головой.

Общеполитическая ситуация в стране стала к этому времени меняться. В 1946 году А.А.Жданов приступил к воплощению в жизнь "священной" воли Сталина в серии партийных докладов, направленных против интеллигенции: он прочел первую из своих погромных речей о якобы неверной позиции журналов "Звезда" и "Ленинград". За ней последовали речи с нападками на композиторов и кинематографистов, философов и историков, даже тех, кто неверно интерпретировал восстание рабов в Древнем Риме7. Реакционное и по сути и по форме наступление на интеллектуалов в стране ширилось. Летом 1947 года прошла вторая дискуссия по книге Г.Ф.Александрова "История западноевропейской философии", на которой книгу разругали. По результатам дискуссии, направлявшейся лично Сталиным, идеологические гонения обрушились на всю философию в СССР.

В ЦК партии начинают рассматривать предложение ученых о создании

нового генетического института в составе Академии Наук СССР

В 1946 году в Академии наук СССР наращивали усилия по созданию нового генетического института, в котором предполагалось развернуть исследования в области современной генетики. Инициатором стал Жебрак (в частности, он направил еще одно письмо Маленкову 1 марта 1946 года, /58/), он привлек к этому делу Дубинина и вдвоем они составили план будущего института8. Новый Президент Академии наук, родной брат Н.И.Вавилова, -- Сергей Иванович на первых порах после его выдвижения Сталиным на этот пост 17 июля 1945 года9 активно способствовал организации этого института (см. его собственное признание /62). Вопрос о создании нового института был рассмотрен первым пунктом на заседании Президиума АН СССР 18 июня 1946 года. Подавляющим большинством голосов идея была одобрена. Против проголосовали всего двое -- Лысенко и Н.С.Державин10 .

Несомненно на пустом месте идеи о создании академических институтов не возникают. Очевидно, что вопрос предварительно обговаривался с руководителями страны. Бюро Отделения биологических наук одобрило как идею создания Института цитологии и генетики, так и перспективный план его исследований (64), а отдел кадров Академии начал выделять ставки для зачисления сотрудников в будущий институт (65). Это означало для тех, кто знал неписанные правила взаимоотношений на верхах, что вопрос уже согласован настолько, что можно начинать практические шаги.

24 января 1947 года С.И.Вавилов и Академик-секретарь АН СССР Н.Г.Бруевич направили заместителю Председателя Совета Министров СССР Л.П.Берия письмо, в котором на трех страницах были изложены научные и организационные предпосылки создания нового институт (66). Бывший кольцовский институт, переименованный в Институт цитологии, гистологии и эмбриологии, было предложено разделить на два: институт с прежним названием и Институт генетики и цитологии. Уже во втором абзаце письма главный довод в пользу учреждения нового научного центра был объяснен без утайки:

"Необходимость создания [нового института] вызывается тем, что существующий Институт генетики, возглавляемый академиком Т.Д.Лысенко, разрабатывает в основном проблемы мичуринской генетики. Проектируемый Институт генетики и цитологии будет разрабатывать другие направления общей и теоретической генетики" (67).

Затем были перечислены пять главных проблем, по которым планировалась работа института (в том числе третьим пунктом была названа "разработка методов физики и биохимии в проблеме наследственности"), описана структура будущих лабораторий, указано, что "в настоящее время кадры для Института генетики и цитологии представлены 8-ю докторами наук и 14-ю кандидатами" (68) и высказано предложение о территориальном размещении института.

Несколько зловеще для судьбы нового детища звучал последний абзац письма. Разумеется, Президиум АН не мог рассматривать такой важный вопрос в тайне от члена Президиума Лысенко, и столь же очевидно, что Лысенко восстал против него, написав еще 4 июля 1946 года "Особое мнение". Пришлось приложить не только проект постановления Совета Министров СССР (69) и "список научных работников" (70), которых предполагалось привлечь в новый центр, но и двухстраничный протест Лысенко по этому поводу:

"Уверен, что члены Президиума, дружно голосовавшие... за организацию указанного института не в курсе дел генетической науки в нашей стране. Они не знают, что мотив открытия нового Института вовсе не нового характера. Ярким доказательством сказанного является хотя бы то, что сделанное на заседании заявление директора будущего института А.Р.Жебрака о том, что новый институт восстановит прошлые славные традиции генетики в Академии Наук СССР на членов Президиума произвели благоприятное впечатление. А ведь эти "славные" традиции... состоят только в том, что, например, бывший институт Кольцова (генетическую лабораторию которого хотят теперь превратить в институт) разрабатывал и опубликовывал антинаучные евгенические положения. В том, что менделизм-морганизм вообще является одной из "научных" основ евгеники, легко убедиться, прочитав хотя бы статью профессора Презента "О лженаучных теориях в генетике", опубликованную в журнале "Яровизация" ╧ 2 за 1939 год.

Организация нового Института генетики и цитологии вызвана желанием авторов этого предложения (слепых последователей реакционного течения зарубежной науки) еще больше развить в нашей стране менделизм-морганизм в ущерб советской мичуринской генетике. В подкрепление этого я мог бы привести много примеров.

Правильность развития генетической науки... в значительно большей степени, чем другие разделы естествознания зависит от той или иной идеологии, т. е. от того или иного философского направления исследователей. Поэтому в вопросах генетической науки советским ученым не к лицу слепо следовать по стопам буржуазной генетики, занимающейся за рубежом не столько биологическими вопросами, сколько социологическими, независимо от объекта, над которым ведет эксперименты.

Вот почему я считал и считаю неправильным организацию указанного института, перед которым ставится цель разрабатывать... менделизм-морганизм, направление противоположное мичуринскому, творческому дарвинизму.

Член Президиума АН СССР

директор Института генетики

академик -- Т.Д.Лысенко" (71).

Но видимо С.И.Вавилов и члены Президиума надеялись, что протест Лысенко принят во внимание не будет. Во всяком случае все документы ушли в секретариат Берии в понедельник 27 января, а уже через два дня Берия направил их секретарю ЦК А.А.Кузнецову с резолюцией-просьбой "Прошу рассмотреть и решить в ЦК ВКП(б)". Видимо именно в этот момент на первой странице письма Президиума появился штамп "Секретно". Срочность в решении вопросов отпала в связи с резолюцией, написанной Кузнецовым на отдельном листе бумаги рукой: "Целесообразно решить в связи с вопрос[ом] заслушивания доклада Лысенко в июне в ОБ [Оргбюро ЦК ВКП(б)] АК[узнецов]. Ниже добавилась еще строка: "Согласен Жданов" (72). Хотя под резолюцией не стоит дата, ее легко вычислить. Скорее всего она появилась в тот же день, что и бериевская резолюция, так как через день, 1 февраля 1947 года на документах был проставлен штамп, что их пересылают "Тех-с[овету] Оргбюро ЦК ВКП(б)". Оттуда они были направлены, как того и следовало ожидать, в Отдел науки Управления агитации и пропаганды. Однако то, что Кузнецов связал решение этого вопроса с будущим докладом Лысенко на Оргбюро ЦК, примечательно. Само решение о том, что Лысенко будет вызван в Оргбюро с отчетом "О положении во Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук" нигде не фигурировало -- оно было принято лишь двумя с половиной месяцами позже -- 16 апреля 1947 года, а из резолюции Кузнецова следовало, что уже в первый день февраля этот секретарь ЦК ВКП(б) точно знал, что Лысенко "на ковер" вызовут, причем вызовут в первой половине июня! Значит, в недрах секретариата ЦК кулуарно шло обсуждение лысенковских "достижений" и уже могло быть согласовано между собой отношение к президенту ВАСХНИЛ.