Звезда Берсеркера (Клуб Любителей Фантастики — « L») - Фред Саберхаген

Паника. Нужно следить за ней. Чтобы она не застигла его врасплох. Мишель понимал, что недавно пережил панику. Но он смог с ней справиться. Просто закрыть глаза — и это уже помогает. Закрыть глаза, расслабиться, плыть… в мирном, спокойном пространстве.

Закрыв глаза, он заставил свое дыхание (которое до сих пор было весьма лихорадочным) успокоиться и войти в ритм, который, постепенно замедляясь, помог ему полностью остановить дыхание. Имея Ланселота, ему вообще не нужно было дышать. Страх на миг сжал судорогой его внутренности, но Ланселот тут же позаботился о том, чтобы судороги исчезли.

Умирала ведь не его мать, а Элли. Первым, кто ему сказал о том, что Элли — его мать, был берсеркер. Поэтому это должно было быть ложью. Берсеркеры — зло, и они всегда лгут… и что-то говорилось о том, что его биоотец — Франк Маркус. Нет, сейчас он об этом думать не будет, это для него слишком…

Его настоящая мама должна быть… на Лунной Базе вероятно. Но она скоро покинет Луну и вернется домой, к отцу Мишеля, и к Мишелю тоже. Они все встретятся там, дома. А где же еще может соединиться вся семья?

Даже если его мама еще не вернулась на Алпайн, она должна быть на пути туда. А папа уже там, конечно. Ведь кто-то должен следить за делами. У Мишеля, наверное, накопилось много заказов на резьбу по дереву. Как только он обнимет папу, он сразу же уйдет в свою рабочую комнату, и ожидая маму, немного поработает. Но сначала он заберется под теплое одеяло своей большой резной кровати и немного отдохнет. Кровать его стояла у самого окна, уютного такого окна, ночью все небо закрыто черным одеялом Черной Шерсти, это так уютно, когда нет звезд…

Тело его по-настоящему не устало, Ланселот хорошо поддерживает его. Но почему-то его тянуло в сон.

Не открывая глаз, Мишель отдал бессловесный приказ: Ланс, я хочу отдохнуть. Но ты неси меня домой. Он ждал, но знал, что ничего не произойдет. Ланс ведь не знал, в какой стороне дом, вот в чем проблема.

Снова, нехотя, открыв глаза, Мишель заставил себя осмотреться по сторонам, изучить окружающее. Обстановка успела измениться с тех пор, когда он в последний раз открывал глаза. Поврежденный корабль добро-жизни совершенно пропал из зоны восприятия Ланселота, и Мишель вообще не имел представления, в какой стороне он остался. Пылевая туманность, облака которой, словно грозовые тучи, вздымались в каких-то нескольких миллиардах километров, заслоняли вид, не позволяя разобрать, что лежит дальше, в то время, как свободные участки неба сияли таким количеством звезд, что Мишелю становилось несколько не по себе. Даже сквозь фильтры Ланселота трудно было смотреть на такое великолепие. Веки его закрывались и он ощущал такую усталость… Наконец — поиск занял неприятно много времени — Мишель нашел проем в пылевом облаке, сквозь который виднелся участок спирального рукава. До него, прикинул Мишель, несколько тысяч парсеков. Рукав этот, решил Мишель после некоторого наблюдения, был частью большого изгиба, в центре которого лежало невидимое отсюда Ядро. Расстояние в три тысячи световых лет позволяло глазам Мишеля-Ланселота видеть, каким выглядел спиральный рукав три тысячи лет назад. Теперь он мог, по крайней мере, определить, где лежит плоскость Галактики — за три тысячи лет это не могло слишком измениться — и в какой стороне Ядро.

И совсем недалеко от Ядра, помнил Мишель, находилась и туманность Черная Шерсть. Мишель пристально глядел в том направлении, и вскоре начал двигаться в ту сторону. Он нетерпеливо увертывался от частиц и небольших метеоритов, летевших ему навстречу, но лихорадочная поспешность лишь задерживала его движение, не давая Ланселоту развить его крейсерскую скорость. Домой. К Алпайну.

И прежде, чем внутри у него зародилась самая слабая надежда, черная масса родной туманности всплыла прямо перед его глазами. Конечно, родное солнце было еще невидимо, затемненное веществом Черной Шерсти, но Мишель знал, что оно там, единственный алмаз в черном мешочке, вокруг которого вьется хрупкое кольцо орбиты Алпайна. И в следующий миг слезы застлали его глаза.

— Мама, — пробормотал он, протягивая вперед руки. Теперь Лансу не требовались сознательные приказы. Исчезли мерцающие искорки вещества — в мгновение ока туманность-помеха осталась позади.

Когда глаза Мишеля просохли, он увидел, что картина Вселенной меняется. Звезды впереди начали скопляться вокруг черного пятна — туманности, к которой он стремился. Одновременно с этим их цвет становился все более голубым. Оглянувшись назад, он увидел, что остальные звезды в туманности стремительно багровеют. А перпендикулярно оси полета Мишеля становился все шире пояс совершенной черноты. И само его тело начало терять привычные пропорции. Пальцы его казались укоротившимися, стоило ему протянуть вперед руку. Плечо, казалось, слишком далеко отходило от удлинившейся шеи.

Он знал, что все это иллюзия, и он не обращал на иллюзию особого внимания. И вскоре пришло смутное понимание. Это как в аэрокаре во время дождя. Кажется, что капли летят прямо в лобовое стекло, ниоткуда. То же самое происходило с квантами света, если путешественник приближался в своем ускорении к его быстроте.

С этим связаны и другие эффекты, подумал Мишель, но они не имеют значения. Главное — он приближается к скорости света. И все же, темная туманность с ее венцом голубых звезд казалась такой же далекой, как и прежде. Он не замечал увеличения ее видимых размеров. Он все еще продолжал ползти сквозь бесконечность черного вакуума.

Он протянул руки вперед, к дому, где ждет его мама. Тут же его Ланселота руки превратились в тугое черное кольцо, верхняя часть которого терялась в голубом звездном свете, окружавшем черное пятно родной туманности Черная Шерсть.

Мишелю казалось, что он слышит свист тяжелого тягача, который ночью притаскивал на склад бревна. Машина сигналила, что требуется помощь человека, что она застряла где-то на извилистом горном шоссе, пересекавшем глетчеры и дремучие леса Алпайна.

Ох, Ланси, мне придется закрыть глаза. Ты должен… как-нибудь… но принести меня домой. Чтобы я мог заснуть.

Ланси позаботится об этом. Он справится. И Мишель, наконец, погрузился в какое-то подобие сна.

12 

— Как в старые времена, Эл. Почти.

Ведь она недавно слышала эти самые слова, или какие-то, очень похожие, и несколько раз. Голос казался слегка машинным, но говорил явно человек, и еще голос был до боли знакомым. И на этот раз. наконец, слова и их значение достигли сознания Элли.

О, Боже, это в самом деле был Франк!

На этот раз Элли пришла в себя уже не на койке гражданской каюты, и она не была привязана, на ней был военного образца скафандр, и она лежала в правом боевом кресле разведкорабля. Это она обнаружила, едва глаза ее как следует открылись. То тут, то там ей попадались незнакомые приборы и устройства, но основной дизайн и раскраска остались теми же, что и десять лет назад… нет, уже больше, чем десять… что и в то время, когда она еще служила.