Планета Смерти - Фред Саберхаген

Фред Томас Саберхаген

Планета Смерти

Глава 1

Из динамиков корабельной трансляции раздавался ясный и четкий голос давно умершего человека, и шестеро людей, собравшиеся в кают-компании «Ориона» – единственные живые люди на пространстве в несколько сотен световых лет, – внимательно вслушивались в его слова. Кто-то делал это лишь потому, что Оскар Шонберг, владелец «Ориона» и его капитан, ясно дал понять, что желает, дабы все выслушали это сообщение. Карлос Суоми, всегда готовый сцепиться с Шонбергом и собирающийся на днях крупно с ним поспорить, в этом вопросе целиком и полностью разделял мнение начальства. Афина Паулсон, самая независимая из трех женщин, не высказала никаких возражений. Челеста Серветус – возможно, наименее независимая, – сделала несколько несущественных замечаний. А Густав де ла Торре и Барбара Хуртадо, по наблюдениям Суоми, вообще не имели привычки оспаривать решения Шонберга.

Голос умершего человека не был записан, а лишь законсервирован приблизительно пятьсот лет назад по космическому календарю и прошел от системы Охотника, откуда исходил радиосигнал, к нынешнему положению «Ориона» во внутригалактическом пространстве – одиннадцать сотен световых лет от Земли (или пять с половиной недель пути для их корабля). Этот голос принадлежал Иоганну Карлсену, который пятьсот стандартных лет назад повел эскадру в систему Охотника на бой с флотом берсеркеров и вышвырнул их оттуда. Карлсен разгромил основные силы берсеркеров и навсегда подорвал их потенциал в темной туманности под названием Каменная Россыпь.

Большую часть переборок кают-компании занимали видеоэкраны, и когда их использовали по прямому назначению, как в настоящий момент, на экранах появлялось изображение звездного неба, несколько пугающее своей реалистичностью. Суоми знал, куда нужно смотреть, но с расстояния в пятьсот световых лет солнце системы Охотника было едва различимо, если не пользоваться телескопом. А уж о том, чтобы рассмотреть крохотные вспышки космического сражения – они сопровождали слова Карлсена, – и речи быть не могло. Но Суоми предстояло записать слова, звучащие сейчас в кают-компании космической яхты, а Шонбергу – хорошенько над ними подумать. На первый взгляд, эти двое мужчин казались похожими, но Суоми был меньше ростом, вероятно, значительно моложе, и лицо у него было более юное.

– А почему вы уверены, что это действительно голос Карлсена? – спросил наконец Густав де ла Торре, худощавый, темноволосый и даже на вид опасный человек. Они с Шонбергом сидели в мягких креслах, расположенных в противоположных углах небольшой кают-компании. Остальные четверо присутствующих расставили свои кресла по кругу.

– Я слышал его раньше. Эти же самые слова. – Голос Шонберга звучал слишком мягко для такого крупного и крепко сбитого мужчины, но был таким же решительным, как обычно. Его взгляд, как и взгляд Суоми, был прикован к видеоэкрану. Шонберг внимательно слушал Карлсена и изучал звезды. – Во время моего последнего путешествия в систему Охотника, – так же мягко продолжил Шонберг, – примерно пятнадцать стандартных лет назад, я останавливался в этом же районе – только, конечно, на пятнадцать световых лет ближе – и ухитрился поймать этот же самый сигнал. Я слышал эти же слова и некоторые из них записал, точно так же, как это сейчас делает Карлос, – и он кивнул в сторону Суоми.

Карлсен нарушил потрескивающую тишину словами:

«Проверьте внимательно этот люк, если он не задраивается, – я что, должен вам обо всем напоминать?»

Голос был язвительным и запоминающимся, хотя произносимые слова являлись всего лишь обрывками жаргона, – точно так же мог говорить любой командир, проводящий сложную и тяжелую операцию.

– Прислушайтесь, – сказал Шонберг. – Если это не Карлсен, то кто же это может быть? Во всяком случае, когда я вернулся на Землю после последнего путешествия, я проверил исторические записи, сделанные на его флагмане, и убедился, что последовательность совпадает.

Де ла Торре с усмешкой посмотрел на Шонберга.

– Оскар, а у тебя никто не поинтересовался, откуда ты взял записи? Тебе ведь не полагалось тогда быть в этом районе космоса, не так ли? Как и нам не полагается сейчас здесь находиться, а?

– Пфе. Никто и внимания не обратил. В Межзвездном Правительстве – точно никто.

Суоми казалось, что Шонберг и де ла Торре знакомы не слишком давно и знают друг друга не очень хорошо. Похоже, они познакомились на деловой почве, и их свели общие интересы, касающиеся охоты, – эти интересы разделяли еще несколько человек. Во всяком случае, несколько человек на Земле – родной планете всех, кто сейчас находился на корабле.

Снова заговорил Карлсен:

«Говорит главнокомандующий. Кольцо три открыто. Абордажные команды, приступайте к делу».

– Сигнал нисколько не ослабел с тех пор, как я его слышал в прошлый раз, – задумчиво произнес Шонберг. – Значит, на расстоянии ближайших пятнадцати световых лет в сторону системы Охотника все чисто.

Не вставая с кресла, Шонберг включил трехмерную голографическую астрографическую карту и сделал пометку световым карандашом. Степень чистоты пространства между их нынешним местоположением и местом назначения была весьма важным фактором, поскольку, хотя межзвездные сверхсветовые переходы и пролегали вне обычного космического пространства, избежать его влияния было невозможно.

«Там возможно резкое повышение гравитации, – донесся из динамиков голос Карлсена. – Будьте внимательнее».

– Честно говоря, мне все это надоело, – сказала Челеста Серветус. В ней причудливо смешалась восточная, негритянская и скандинавская кровь. Челеста была полной женщиной с необычайно гладкой и упругой кожей. Она разрисовывала ее серебряными узорами и носила парик, напоминающий серебряную дымку. Время от времени у Челесты прорезывалось желание надерзить Шонбергу – если бы она была помоложе, ее можно было бы назвать неуправляемым ребенком. На этот раз Шонберг даже не взглянул на Челесту. Он уже к этому привык.

– Возможно, нас могло бы вовсе сейчас здесь не быть, если бы не этот джентльмен, который говорит по радио, – подала голос Барбара Хуртадо. Барбара и Челеста были во многом схожи. Обе прожигательницы жизни, а в экспедиции числились в той же графе, что и пиво с сигаретами: предмет потребления для мужчин. Но в то же время они изрядно и отличались друг от друга. Барбара, брюнетка с кавказской внешностью, всегда носила наряды из плотной ткани, закрывающие ее тело от колен до плеч, и вообще ничего воздушного и неземного в ней не было. Если бы кто-то посмотрел на ее вялое, сонное, неподвижное лицо, не слыша при этом ее голоса или смеха или не зная, как грациозно Барбара двигается, он мог бы решить, что ничего особенного в смысле сексуальной привлекательности эта женщина из себя не представляет.

На самом же деле живая и подвижная Барбара была так же эффектна, как и Челеста. По умственным способностям они тоже были примерно равны – так казалось Суоми. Замечание Барбары, что межзвездная человеческая цивилизация в ее нынешнем виде обязана своим существованием Карлсену и его победе над берсеркерами, было трюизмом, не подразумевало спора и даже не заслуживало того, чтобы на него отвечать.

Берсеркеры, автоматизированные военные корабли чудовищной мощи и эффективности, были выпущены на просторы Галактики во время войны между расами, прекратившими свое существование задолго до начала истории человечества. Базовая программа, встроенная в берсеркеров, сводилась к тому, чтобы разыскивать и уничтожать жизнь, вне зависимости от того, где и когда они ее отыщут. В темные века их первой атаки на землян берсеркеры едва не сокрушили скромное поселение человечества, затерянное среди звезд. Хотя Карлсен и другие воители сумели отбросить берсеркеров и изгнать их из центральной части занимаемой человечеством территории, те продолжали существовать и поныне, и до сих пор на границах своего крохотного уголка Галактики люди сражались с этими бездушными машинами и гибли в этой борьбе. Впрочем, конкретно здесь их не было. Во всяком случае, в последние пятьсот лет.

– Я признаю, что его голос оказывает на меня определенное воздействие, – сказала Челеста, поудобнее устроилась в кресле, вытянулась и скрестила длинные обнаженные ноги, расписанные серебряной краской.

– Через минуту он сбавит тон, – сказал Шонберг.

– А с чего это вдруг он должен его сбавлять? Я думаю, гениальный человек имеет право разговаривать как ему захочется, – послышалось красивое контральто Афины Паулсон. Несмотря на имя, в лице ее господствовали азиатские черты. На конкурсе красоты она, пожалуй, завоевала бы первое место, в то время как Челеста не поднялась бы выше третьего. Сейчас Афина была одета в однотонный костюм, мало отличающийся от тех, которые она обычно носила в офисе. Афина являлась одной из самых приближенных секретарш Шонберга.