Бессердечное небо - Каролайн Пекхам

Мы последовали за ним внутрь, и у меня отвисла челюсть от бесконечных чудес в этой комнате. Здесь были сундуки, переполненные драгоценностями, сияющая корона, стоявшая на полках, где хранились всевозможные зелья и редкие артефакты, и даже целый доспех кроваво-красного цвета с созвездием Льва на груди.

— К счастью, мы не взяли с собой Дариуса, он бы обязательно попытался присвоить все это себе, — произнес я, и Леон зарычал при мысли об этом.

Лев подошел к старому деревянному шкафу, отпер его маленьким ключом, который достал из кармана, и вытащил изнутри серебряную шкатулку. Он открыл ее, обнажив всевозможные драгоценные камни, порылся в них и выбрал самый совершенный из всех. Это был овальный топаз золотисто-коричневого цвета, сверкающий магией, живущей в его глубинах.

Я потянулся к нему, скрытый знак Гильдии на моей руке начал зудеть, словно понимал, что это за камень, и шепот звезд, казалось, на секунду повис в воздухе, призывая меня схватить его. Но Леон крепко обхватил его пальцами, не дав мне этого сделать.

— За это ты мне кое-что должен, — объявил Леон, и я, нахмурившись, посмотрел на него.

— Что? — потребовал я.

— Правду, что произошло между тобой и Габриэлем в ту ночь, когда он посетил тебя в Академии Зодиака пять лет назад, и у него возникло загадочное отвращение к шарам. Я знаю, что что-то произошло, Лэнс Орион. Так помоги мне, мне нужно узнать этот секрет.

Я в ужасе отдернул руку.

— Нет, — прошипел я. — Я унесу его в могилу. Я поклялся ему.

Сет и Калеб с любопытством посмотрели на меня, но я скрестил руки и покачал головой.

— Нет секрета — нет камня, — легкомысленно сказал Леон, пожав плечами, и я зарычал.

— Нам нужен этот камень. Я просто скажу Габриэлю, чтобы он забрал его у тебя, — ответил я, и Леон ахнул, обиженно прижав руку к груди.

— Ты не сделаешь этого, — прошипел он.

— Сделаю. Или так, или ты отдашь его мне. — Я протянул свою ладонь, и Леон в замешательстве посмотрел на меня, все еще крепко держа его.

— Мне нужна твоя карточка Райана Лаксиана из Питбольной лиги, — сменил он тактику.

— Это коллекционная вещь, — с досадой заметил я, не говоря уже о том, что этот парень был моим любимым игроком детства.

— Или я проглочу камень, и ты сможешь выкопать его из моих какашек. — Леон угрожающе поднес камень к своему открытому рту, и я чертыхнулся.

— Ладно, — проворчал я. — Ты можешь забрать карточку, только отдай мне камень.

— Конечно. — Леон сунул его в карман. — Мы обменяемся позже.

Я зарычал, и он усмехнулся.

— Могу я взять эту шляпу? — спросил Сет, и мы повернулись, обнаружив на нем нелепую красную ковбойскую шляпу с кожаными кисточками, свисающими с нее. — Я всегда считал себя любителем шляп.

— Ты выглядишь смешно, — фыркнув, сказал Калеб.

— Конечно, чувак, — легко согласился Леон.

— А почему ему не нужно вытаскивать ее из твоего дерьма, он ведь ничего тебе за нее не даст? — бросил я на него взгляд.

— Не будь таким ворчуном, шамси, — сказал Леон, обнимая меня. — Ты все еще мой любимчик. — Он лизнул меня в лицо. — Ух ты, на тебе и правда ощущается вкус позора. — Он лизнул меня снова. — Как корица и несбывшиеся мечты.

— Ладно, Леон, отстань, — предупредил я, испытывая горечь от постыдного комментария и не радуясь тому, что он обслюнявил меня.

— Прости, я не хотел тебя опозорить, — пробормотал он, как будто ему действительно было жаль, хотя то, что он зовет меня шамси, не говорит об этом. — Я думаю, ты можешь выпустить его в виде аромата, он такой манящий. Ты могла бы назвать его eau de toi-regret16.

— Спасибо, — сухо произнес я. — Я займусь этим, как только закончу создание своей собственной линии одежды для несбывшихся желаний.

— Мне кажется, ты действительно что-то задумал, Лэнс, — серьезно сказал Леон. — Ты можешь продавать ее всем остальным неудачникам. Таких опозоренных, как ты, не так уж много, но ты можешь распространить ее на отбросов, неудачников и даже наркоманов.

— Не могу дождаться, — сказал я в пустоту.

Мы направились к выходу, и Леон плотно закрыл дверь, пока Сет возился с кисточками на своей новой шляпе, а Калеб качал головой, улыбаясь ему.

Где-то над нами послышался треск, и я посмотрел на трубы, извивающиеся над головой, а затем взглянул на Калеба, чтобы убедиться, что он тоже это услышал. Я согнул руку, привлекая магию к кончикам пальцев, и мы пошли дальше, уносясь куда-то вперед.

Мы обогнули следующий угол, и Сет испуганно завыл.

— Святая мать восьминогой твари!

Мой взгляд упал на огромного паука Гнарла, преградившего нам путь, его белые глаза сверкали в нашу сторону, а огромные волосатые ноги пробирались вперед, его клешни щелкали, и от него исходил ужасный хрюкающий звук.

Калеб ринулся вперед и ударил его по лицу огненным кулаком, отбросив назад силой своего Ордена. Паук встал на ноги, и я вздрогнул, заметив, что по стенам карабкаются новые пауки, а стук колючих лапок по полу позади нас заставил меня обернуться.

— Не дайте им себя укусить, — призвал я. — От их яда у вас разорвутся легкие.

— А-а-а! — Сет ринулся в бой, сбив одного паука в воду своей магией воздуха, а я схватился с тем, что стоял передо мной, создав в руке ледяное копье и точно запустив ему в голову. Копье вонзилось в его уродливую морду, и он закричал, умирая, но на его место тут же встал другой.

Леон поспешил вперед, посылая огненные шары в туннель, и жар его силы согрел мои щеки: пауки разбежались от его пламени, а другие сгорели в огне.

Порывом воздуха я сбил еще одну тварь в воду, а Калеб прожег путь прямо сквозь них.

— Бежим! — прорычал Кэл, и я схватил Леона, перекинув его через плечо, а Калеб схватился за Сета, и мы помчались прочь, пока Сет кричал

— Йи-ха!

Мы вернулись к лестнице, когда звук бегущих монстров последовал за нами, и я помчался вверх по перекладинам, толкнув крышку люка наверху, и выбрался наружу.

Калеб появился сразу за мной, Сет прижался к его спине, кисточки его шляпы развевались на ветру, а Леон спрыгнул с моей спины и захлопнул канализационный люк, снова запечатав его заклинанием.

— Там внизу, в этой дыре, пауки, — гравийный мужской голос заставил меня обернуться, и я обнаружил стоящего там голого волосатого парня с целым набором столовых приборов, свисающих с его лобка.

— О мои