Добыча - Дэниел Ергин

У всех есть законные требования. Страна-владелец обладает правом законного владения нефтью в своих недрах. Однако у нефти нет стоимости, пока иностранное государство не рискнет своим капиталом, не проведет экспертизу, чтобы разведать, произвести и поставить ее на рынок. В сущности, страна-владелец — это землевладелец, а добывающая компания — всего лишь арендатор, который платит установленную ренту. Но если арендатор рискнул, приложил усилие и сделал открытие, в результате чего значительно возросла цена собственности землевладельца, должен ли он платить прежнюю ренту или она должна быть увеличена землевладельцем? «Это великий водораздел в нефтяной отрасли промышленности — богатое открытие ведет к неудовлетворенности землевладельца, — говорил экономист М. А. Адельман, занимавшийся вопросами нефти. — Он знает, что прибыль арендатора много больше необходимой для продолжения производства, и хочет иметь часть ренты. Если он получает какую-то часть, он хочет еще больше». Борьба вокруг ренты в послевоенные годы не ограничивалась только экономикой. Это была и политическая борьба. Для «землевладельцев» — стран-производителей — эта борьба была тесно связана с вопросами суверенитета и национального строительства, с националистическими выступлениями против иностранцев, которые, по их словам, «эксплуатировали» страну, препятствовали ее развитию, игнорировали социальное благополучие, возможно, подкупали чиновников и, конечно, вели себя как «хозяева», высокомерные, надменные, заносчивые. На них смотрели как на явное воплощение колониализма. Этим не исчерпывались их грехи, они к тому же выкачивали «невосполнимое наследие» и богатства землевладельца и будущих поколений. Естественно, нефтяные компании видели все это в другом свете. Они рисковали, они решили вложить свой капитал и усилия именно сюда, они подписали контракты, дающие им определенные права, достигнутые трудными переговорами. Они создали стоимость там, где ее не было. Они должны получить компенсацию за риск и неудачные бурения. Они считали, что их обманывают жадные, ненасытные, двуличные местные власти. Они вовсе не думали, что они «эксплуатируют», а жалобно кричали: «Нас ограбили».

У этой борьбы была и политическая подоплека. Для стран-производителей в промышленно развитом мире доступ к нефти был стратегически важен, он не только был жизненно необходим их экономике, не только определял возможности роста, но и являлся центральным, наиболее существенным элементом национальной стратегии, и к тому же значительным источником прямых доходов от акцизов, а также от налогов со всей экономики, снабжаемой топливом. Для производящей страны нефть означала власть, влияние, значение и статус — все, чего раньше недоставало. Таким образом, это была борьба, в которой деньги выступали символом власти и национальной гордости. Именно это делало борьбу такой жестокой. Первый фронт этого эпического состязания был открыт в Венесуэле.

Деспотический режим диктатора Венесуэлы генерала Гомеса пал в 1935 году со смертью диктатора, когда все другие попытки свергнуть режим оказались тщетны. Гомес оставил после себя разруху; он считал всю Венесуэлу своей собственностью, личной гасиендой, где все делалось для его обогащения. Большинство населения оставалось бедняками в то время, как национальная нефтяная промышленность была поднята на такой уровень, что судьба всей экономики страны зависела от нее. Гомес оставил после себя пеструю оппозицию. Военные терпели унижения от Гомеса; им мало платили, они занимали низкое общественное положение, им приходилось пасти многочисленные стада скота, принадлежавшие лично Гомесу. Не менее важным было создание демократической оппозиции слева, ядром которого стало «Поколение 28 года». В 1928 году студенты Центрального университета в Каракасе восстали против Гомеса. Они, конечно, потерпели поражение, их лидеров посадили в тюрьму, где их заковали в кандалы весом в 25 килограммов или отправили на принудительные работы по строительству дорог в кишащие болезнями джунгли внутри страны. Многие члены «Поколения 28 года» погибли, пав жертвами террора Гомеса. Те, кто выжил, со ставили ядро реформаторов, либералов и социалистов, вернувшихся в политическую жизнь Венесуэлы после смерти диктатора. Окончательно же придя к власти, именно «Поколение 28 года» обеспечит основу установления новых отношений между нефтяными компаниями и странами-производителями, между арендатором и землевладельцем во всем мире, а также разработает методику перераспределения ренты.

В условиях, когда от нефти зависело наличие денег в обращении, а в конце тридцатых годов она составляла более 90 процентов экспорта, новое руководство страны приступило к реформированию бессистемного законодательства о промышленности и к осуществлению полномасштабного пересмотра договорных отношений между государством и нефтяными компаниями, включая перераспределение ренты. Правительство США содействовало этому процессу. Во время Второй мировой войны Вашингтон слишком сильно ощущал напряженность продолжающейся борьбы с Мексикой из-за национализации нефтяной отрасли, чтобы не быть заинтересованным в сохранении доступа к Венесуэле, которая была самым важным источником нефти за пределами Соединенных Штатов. Таким образом, американское правительство пошло на прямое вмешательство, чтобы избежать новой Мексики и обезопасить в разгар войны такой стратегически важный источник. Со своей стороны, компании тоже не хотели национализации. «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и «Шелл» были главными производителями в Венесуэле. Они понимали, что здесь находятся одни из самых значительных месторождений нефти в мире, и не могли позволить себе их потерять. Венесуэла была главным источником дешевой нефти и дочерняя фирма «Джерси» «Креол» давала половину продукции компании и обеспечивала половину ее доходов2.

Однако в «Джерси» не было единства мнений, что делать перед лицом стремления венесуэльского правительства к перераспределению ренты. Традиционалисты, кое-кто из которых были приверженцами режима старика Гомеса, противостояли каким-либо переменам, независимо от того, кто их пробивает — Каракас или Вашингтон. С противоположным мнением выступил Уоллес Пратт, бывший главный геолог компании, а к тому времени один из ее руководителей. Пратт с его богатым опытом работы в Латинской Америке считал, что мир изменился, и что компании неизбежно придется адаптироваться, тем более, что этого требовали ее долгосрочные интересы. Он был также убежден, что упорное сопротивление будет не только бесполезным, но и дорогостоящим. По мнению Пратта, лучше помочь создать новый порядок, чем стать его жертвой. Спор происходил в то время, когда сама «Джерси» стала мишенью острых политических атак в Вашингтоне в связи с ее довоенными отношениями с «И. Г. Фарбен» и новой антитрестовской кампании со стороны министерства юстиции. В результате этого «Джерси» изменила свое отношение к политике и к политическим кругам, и не только в США. Более того, администрация Рузвельта дала ясно понять, что в случае разногласий с Венесуэлой, вызванных неумением компании приспособиться к новым условиям, «Джерси» не сможет рассчитывать на помощь из Вашингтона.

«Джерси» не могла рисковать своим положением в Венесуэле. Уоллес Пратт победил. «Джерси» назначила нового главного управляющего в Венесуэле — Артура Праудфита, который сочувственно относился к социальной политикестраны и отличался умением улавливать изменения на политической сцене Венесуэлы. Как и другие нефтяники, Праудфит в двадцатых годах перебрался из Мексики в Венесуэлу, он хорошо помнил приведшие к катастрофе противоречия между правительством и компаниями, яростную борьбу рабочих на нефтеразработках, и был намерен извлечь урок из мексиканского опыта.

Все главные игроки — правительства Венесуэлы и США, «Джерси» и «Шелл» — хотели все проработать. Чтобы содействовать этому процессу, заместитель государственного секретаря США Самнер Уэллес пошел на беспрецедентный шаг и рекомендовал венесуэльскому правительству нескольких независимых консультантов, включая Герберта Гувера-младшего, сына бывшего президента и известного геолога, который мог бы помочь Венесуэле заключить выгодную сделку с компаниями. Уэллес также оказал давление на британское правительство, чтобы заручиться поддержкой «Роял Датч/Шелл». С помощью консультантов составили соглашение, основанное на новом принципе «пятьдесят на пятьдесят». Это стало вехой в истории нефтяной промышленности. Согласно этой концепции различные налоги и арендная плата за право разработки недр будут увеличены, и доходы правительства станут примерно равными извлекаемой компаниями прибыли в Венесуэле. Фактически, обе стороны становятся равными партнерами и делят ренту пополам. В обмен на это не будет подниматься острый вопрос о законности и методах получения отдельных концессий, выданных «Джерси» и ее дочерним компаниям. Право собственности на существующие концессии будет закреплено, они будут продлены, и будут созданы новые возможности для дальнейших разработок. Для компаний это были ценные приобретения.