Огнеслава (СИ) - Гамаюн Марина

Зоряница не отходила от него ни на шаг, он молчал. Не выдержав, она преградила дорогу, робея совершить что-то большее.

— Что сказал князь? — требовательно спросила она.

— Только смерть принесет избавление, — честно ответил Златогост, стараясь не выдать тайну, которая теперь грела его сердце.

Зоряница поджала губы. Она молча смотрела перед собой, словно обдумывая что-то, а после решительно встала рядом, взяв мужа под руку. Он чуть склонился, изучая упрямое выражение лица и пытаясь догадаться, что за мысли сейчас роятся в милой головушке.

— Когда я была маленькой, у моего батюшки был ручной медведь, — заговорила Зоряница, всё еще не глядя. — Я боялась его больше всего на свете. Однажды батюшка сказал мне, что страх можно победить только лицом к лицу, а если убегать, он останется со мной навсегда, даже когда медведя не будет рядом.

— Вы всё еще боитесь медведей?

— Нет.

— Сумели победить страх? — осторожно обхватил её ладонь своей Златогост.

— Не совсем, но я научилась с ним жить, — ответила она. – Непередаваемое чувство, когда кормишь с рук зверя, способного убить тебя одним неосторожным взмахом лапы.

— Интересно, что бы вы почувствовали, когда бы тот зверь лег у ваших ног, что котенок, желая получить хоть немного ласки?

Зоряница вскинула голову, но столкнувшись с темными очами, зарделась и спешно опустила глаза.

Огнеслава, стоя на пристани и провожая взглядом их ладью, не могла слышать, о чем говорили супруги, но всем сердцем желала им счастья.

Вернувшись во дворец пока никто не обнаружил её отсутствия, она занялась тем, что положено исполнять, как государыне и молодой матери. Закончив с мелкими хлопотами, уложила сына, сев у колыбели.

Ночь за окнами, а сна ни в одном глазу. Горан, наверняка, занят делами, так было накануне, так, возможно, будет и завтра. Кто знает, сколько теперь потребуется времени, чтобы справиться с последствиями. «Ничего не объясняй. Я знаю всё» — сказал он тогда, оставляя её в Белом дворце, чтобы вернуться на поле брани. С тех пор они больше не виделись наедине.

С замиранием сердца она ждала встречи, но при этом всё еще не была готова к разговору. «Ничего страшного, если он обвинит меня, затаив обиду. Переживу, даже если будет избегать. Главное, что жив, — успокаивала себя Огнеслава, любуясь на спящее личико сына, — остальное поправимо».

— Хозяйка, — тихонько позвала её, появившаяся рядом тень.

— Что случилось? — шепотом ответила княгиня.

— Чаяна попросила передать, что вам следует отправиться в Черный дворец немедленно, — сообщила Нежана. — Мы присмотрим за княжичем, не волнуйтесь.

Не задавая лишних вопросов, Огнеслава бросилась к тайному ходу. Пробежав полутемными переходами, миновав мост и пустые коридоры, она буквально ворвалась в опочивальню. Горан сидел на полу у кровати. Серебряные весы и чашки с остатками трав на столе наглядно сообщали о приготовлении зелья. Он поднял усталые, болезненно слезящиеся, глаза.

Огнеслава сбросила плащ и торопливо присела рядом. Не задумываясь, приложила ладонь к горячему лбу. От прикосновения на коже проявился мерцающий узор, точно такой, какой она видела во сне в день обряда.

— Что с тобой?

— Я не могу заснуть, — слабым голосом ответил он. — Выпил уже вторую чашку зелья, но сон не приходит, а видения так и бегут перед глазами. Видимо сон больше не для меня...

— Поднимайся! — уверенно подхватила его локоть жена. — Разве можно уснуть на полу!

Он подчинился, но ложиться не стал. Взяв её за ладони, усадил напротив.

— Посиди со мной.

— Ты выглядишь замученным, — сказав, дотронулась до щеки, — и весь горишь.

— Это с непривычки. Во мне теперь столько сил, что сон не обязателен. Просто тело пока не привыкло без него обходиться. Пройдет! — он пытался сказать бодро, но вышло неправдоподобно. — Когда венец оказывается у того, кто един со змеем, он делает связь еще сильнее, будто я это он и наоборот. Теперь вижу, как на самом деле выглядит будущее, — усмехнулся.

Она слушала, но думала совсем о другом. Какая разница, как выглядит будущее, если настоящее приносит боль.

— Когда я готовился к битве, змей показывал мне прекрасные моменты грядущего. Я верил, что если уничтожу всех врагов и объединю земли, наступит всеобщее счастье и благоденствие, — продолжил Горан, накрывая её пальцы своими.

Огнеслава вздохнула, хотела было убрать руку, но муж не отпустил.

— Это ложь. Так не могло случиться, — ловя её удивленный взгляд, проговорил он. — Всеобщее счастье не наступит никогда. Люди всегда будут бороться меж собой за землю, за богатство, за славу и уважение. Исчезнет внешний враг, начнутся внутренние дрязги. Прекрасное будущее – это сказка. В реальности, будущее не более прекрасно, чем настоящее или прошлое.

— Змей обманывал тебя?

— Нет. Тому, кто обречен, я бы тоже говорил лишь о хорошем. Хотя, сто лет мира после большой войны стали бы реальностью, если бы одна своевольная княгиня всё не испортила, — он взглянул ей в глаза пристально, не отрываясь. — Теперь нам предстоит объединять срединные земли много лет, подавлять восстания, бороться с заговорами и бунтами. Я принимаю это будущее, в конце концов, в нем будет и то, ради чего стоило остаться в живых. Но ты, знаешь ли ты, на какое испытание обрекла себя? По замыслу богов царица змей должна была наследовать венец и править своим племенем ещё очень долго, но из-за тебя она обменяла свою жизнь на мою.

— Я приму любое испытание, каким бы оно ни было! – храбро заявила Огнеслава.

— Череда событий во времени подобна дереву. Ствол, как настоящее, а варианты грядущего, как ветви, им нет числа. Но есть закономерности, которые невозможно обойти. Изменив будущее, ты создала закономерность, которая теперь связана с тобой, и я никак не смогу помешать предначертанному.

— И не нужно, — пододвинулась ближе Огнеслава. — Богиня судьбы милостива, она не тронет ни народ, ни тебя, ни сына, а остальное я выдержу без сожалений.

Горан аккуратно обхватил ладонями её щеки, словно собираясь целовать, но вместо этого просто смотрел. Вроде в глаза смотрит, а будто и нет. Медленно погладил губы, коснулся волос. Потом отстранился и, будто приняв решение, заключил:

— Не стоит она того.

— Кто? — растерялась Огнеслава.

— Власть над змеями, — уверенно ответил он, — да и знать будущее наверняка, ужасно, на самом деле. Сегодня, когда я убил того купца, я не колебался ни мгновения, а должен был. Но знаешь, что по настоящему страшно? — она внимательно слушала, силясь понять, куда он ведет. — Любой из той толпы может совершить предательство снова, кто-то более вероятно, кто-то менее, всё определяет только их выбор в определенный час. В какой-то момент мне захотелось уничтожить их всех. Теперь я понимаю, почему венец был завещан именно князю, а не тому, кто един со змеем. Горан отдал его старшему из близнецов, как знак власти, когда проводил самый первый обряд. Мой предок, тот кого звали безумным князем, волею судьбы лишившийся брата, получил венец, будучи един со змеем. Он не выдержал власти над временем, потерял рассудок, став кровожадным чудовищем.

Поймав испуганный взгляд, продолжил.

— Не волнуйся! Я сильнее его, я смогу справиться. Обратившись к воспоминаниям змея, я знаю, как научиться оставлять разум чистым. Постепенно тело и сознание привыкнут к новой форме бытия. Уйдет жар и боль. Я боюсь лишь одного, что потеряю человечность, а я неизбежно её потеряю, начав взвешивать людские грехи и добродетели, зная их наверняка. Но хуже всего то, что я уже сейчас теряю чувства, я больше не ощущаю радости, — он снова провел по её щеке, — даже страсти не чувствую! Без усмирения страстей не обрести кристальной чистоты разума. Без преобладания разума, не совладать с властью над временем. Но, Боги милостивые, как же скудна такая жизнь! Люди и события – лишь мгновения, из которых сплетена бесконечность времен…

Волею случая, он почти слово в слово повторил сказанное змеёй. Огнеслава опустила голову, борясь с собой. Теперь ясно, что значили слова, будто венец изменит его.