Герои - Джо Аберкромби

— Сколько до рассвета?

— Придёт, в своё время, — сказал Трясучка.

Кальдер потянул шею и поёрзал плечами, ободранными и ноющими от скрюченного полусна со связанными руками — метания среди кошмаров, по которым он испытал лишь светлую тоску, когда рванулся и пробудился.

— Нельзя ли предложить тебе, хотя бы рассмотреть возможность развязать мне руки?

— В своё время.

Как же ж, мать его, тоскливо всё обернулось. Какие возвышенные надежды питал отец.

— Всё здесь ради вас, — любил говорить он, кладя одну руку на плечо Кальдера, а другую на плечо Скейла, — вам править Севером. — Что за конец для человека всю жизнь промечтавшего быть королём. Но зато его запомнят, это уж точно. Запомнят его, самую кровавую во всей кровавой истории Севера, смерть.

Кальдер вздохнул, весь всклокочен.

— События не любят развиваться так, как мы их себе представляем, правда?

С тоненьким клинк-клинк, Трясучка постучал своим перстнем по металлическому глазу.

— Не слишком.

— А жизнь, в основном-то — сраная хуйня.

— Лучше пригнуть свои ожиданья пониже. Может удасться приятно разочароваться.

Ожиданья Кальдера ухнули в бездну, но приятное разочарование по-прежнему как-то не шло. Его передёрнуло от воспоминаний о поединках, где Девять Смертей бился за его отца. Дикий, кровожадный визг толпы. Кольцо щитов по краю круга. Кольцо державших их суровых названных. Следящих, чтобы никто не ушёл, пока не прольётся кровь. Ему и во сне не снилось, что в итоге самому предстоит драться в поединке. Предстоит умирать.

— Кто держит щиты за меня? — пробормотал он, в основном просто заполняя тишину.

— Говорят, вызвались Бледный Призрак и старый Белоглазый Ганзул. И Коль Долгорукий.

— Ему не отвертеться, ведь я женат на его дочери.

— Ему не отвертеться.

— Наверно они и щиты-то попросили только чтобы не слишком забрызгаться моей кровью.

— Наверно.

— Забавная она, кровища. Противная мерзость тем, на кого попадает, и горькая потеря тем, кого покидает. Зачем тогда её проливать? Ответь мне.

Трясучка пожал плечами. Кальдер пошерудил запястьями по верёвке, пытаясь обеспечить приток крови к пальцам. Для того, чтобы погибнуть с мечом в руке, желательно хотя бы суметь продержать в руке этот самый меч необходимое время.

— Дашь мне какой-нибудь совет?

— Совет?

— Айе, ты же вроде боец.

— Получишь шанс — не мешкай. — Трясучка мрачно нахмурился на рубин на своём пальце. — Пощада и трусость — одно и то же.

— Мой отец любил повторять: ничто не проявит твою власть сильнее пощады.

— Не в кругу. — И Трясучка встал.

Кальдер протянул запястья.

— Пора?

Выпрыгнув, нож сверкнул розовым отраженьем рассвета и метко рассёк шнур.

— Пора.

— Ждать и всё? — хрипло произнёс Ручей.

Чудесная перевела суровый взгляд на него.

— Разве что тебе охота выступить под плясовую. Разогреешь народ.

Ручью было неохота. Круг разровненной граблями земли в самом сердце Героев сейчас казался обездоленным местом. Такой пустой, такой голый, тогда как по всему его размеченному булыжниками краю туго набились люди. В точно таком же кругу его отец сразился в поединке с Девятью Смертями. Сразился, и умер, и нелёгкой смертью.

А в этом кругу держало щиты множество великих мужей со всего Севера. Помимо остатков дюжины Утробы, на половине Доу расположились Бродда Стодорог, Кайрм Железноглав и Глама Золотой, а с ними целая уйма их названных.

Коль Долгорукий с парой других старых вояк стоял на противоположной стороне поединка, и им явно невесело там находиться. Кучка была бы жалкой, по сравнению со стороной Доу, когда б над всеми, словно горный пик над холмами у подножия, не возвышался самый большущий из людей, когда-либо виданных Ручьём.

— Кто это чудовище? — пролепетал он.

— Входящий-Со-Стуком, — шепнул в ответ Поток. — Вождь всех земель к востоку от Кринны. Там одни херовы дикари, и, говорят, он хуже всех.

Стая дикарей, тут как тут, разместилась за спиной у великана. Народ с буйными шевелюрами и буйными замашками, протыкавший кожу костями и расписными наколками, обвешанный черепами и тряпками. Народ, судя по виду выскочивший прямо из старинных напевов, может из того, где Шубал-Колесо похитил дочь владыки утёса. Как же там было?

— Идут, — проворчал Йон. Неодобрительный ропот, пара резких слов, но в целом — напряжённое молчание. Воины на той стороне круга расступились, и внутрь прошёл Трясучка, волоча под локоть Кальдера.

Тот важничал куда меньше чем в первый раз, когда Ручей увидел его подъехавшим на стройном коне к раздаче оружия Долгорукого, зато продолжал ухмыляться всё так же насмешливо. Нетвёрдой, бледнолицей, красноглазой — но всё-таки, ухмылкой. Трясучка выпустил его, небрежно прохлюпал семь шагов голой слякоти, оставляя полоску потихоньку заполнявшихся жижей отпечатков сапог, стал в строй возле Чудесной и взял щит у мужика позади неё.

Кальдер кивками через весь круг приветствовал каждого названного, словно встречал старых приятелей. Кивнул и Ручью. Когда Ручей в первый раз увидел эту улыбку, её переполняла гордость, переполняла насмешка, но с тех пор, похоже, изменились они оба. Если теперь Кальдер и насмехался, то насмехался над одним лишь собой. Ручей серьёзно кивнул в ответ. Он знал, что такое смотреть в лицо смерти — и, в общем, чтобы улыбаться в такое время, требуются кое-какие кости. Кое-какие кости.

Кальдер был так напуган, что лица на дальнем краю круга слились в одно размазанное пятно. Но он решил встретить Великого Уравнителя так, как встретил того отец. Как встретил брат. С кое-каким достоинством. Поставив перед собой эту цель, он продолжал цепляться за свою улыбку, кивая растёкшимся, неопознанным лицам, как если бы те явились на его свадьбу, а не на похороны.

Его потянуло поговорить. Заполнить время болтовнёй. Чем-нибудь — помешать себе думать. Кальдер ухватился за руку Долгорукого, ту, которая свободна от потрёпанного щита.

— Ты пришёл!

У старика всё никак не шло встретить его взгляд.

— Самое малое с моей стороны.

— А с моей — самое большее. Передай Сефф за меня… ладно, скажи ей — прости.

— Скажу.

— И взбодрись. Это не похороны. — Он пихнул старика под рёбра. — Пока. — После россыпи хохотков, которую он этим заслужил, стало не так тянуть обгадить штаны. Среди них слышался спокойный, низкий смех. Откуда-то с вышины. Входящий-Со-Стуком, и по всем признакам, на стороне Кальдера. — Ты держишь щит за меня?

Великан постучал дубиной указательного пальца по, с виду крошечному, деревянному кружочку.