Могучая крепость - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он начертил знак Скипетра на лбу своего брата, затем смахнул слёзы с глаз рукой, испачканной его кровью, встал и шагнул в арку как раз в тот момент, когда первый гвардеец в доспехах бросился сквозь неё.
— Ховерд Уилсинн, я арестовываю вас в… — голос, который он слишком хорошо знал, проревел из-за спины атакующего гвардейца, но оборвался, когда первый смертельный удар Ховерда пришёлся точно над защитным нагрудником первого человека, и из перерезанного горла фонтаном хлынула кровь.
— О, да пошёл ты, Карнейкис! — почти беспечно огрызнулся Ховерд в сторону вялящегося на пол тела. — Ты всегда был придурком!
Второй гвардеец внезапно попятился, пытаясь остановиться, поскольку обнаружил, что столкнулся не с испуганным, охваченным паникой, безоружным викарием, а с тренированным бойцом с оружием в руке. К сожалению, у него не было времени приспособиться к неожиданной ситуации.
— И Клинтан пошёл тоже! — сказал Ховерд, когда кончик его меча прошёл мимо отчаянно выставленного предплечья гвардейца и попал мужчине прямо в правый глаз.
Роскошный вестибюль внезапно наполнился вонью крови и опорожненных кишок. Послышались испуганные голоса, и Ховерд бросилась вперёд. В отряде Карнейкиса было по меньшей мере две дюжины гвардейцев, но в вестибюль одновременно могли протиснуться не более четырёх человек. Ховерд учитывал это, когда строил свои планы на этот день, и он оскалил зубы, бросаясь на своих врагов. Третий гвардеец упал прежде, чем остальные, наконец, вытащили своё оружие. Сталь зазвенела о сталь, и ещё один гвардеец отшатнулся назад. Этот был всего лишь ранен, но не мёртв — или, по крайней мере, ещё не умер; но, наблюдая, как кровь хлещет из глубокой раны на его бедре, Ховерд подумал, что это может измениться — и двое его товарищей разделились, чтобы напасть на викария с обеих сторон.
Ховерд отступил, разрывая дистанцию, и наклонился, чтобы выхватить кинжал из-за пояса первого убитого им гвардейца. Он добрался до арки, где никто не мог обойти его с фланга, и остановился с мечом в одной руке, кинжалом в другой и смертельной, убийственной улыбкой на губах.
— Давайте, ребята! — пригласил он.
Оба гвардейца атаковали одновременно. Кинжал в левой руке Ховерда парировал первый выпад, отведя его в сторону, и его собственный меч снова сверкнул. Нагрудник другого его противника не защитил от удара меча, который попал в цель на ширину ладони выше него, и Ховерд повернулся к товарищу внезапного трупа. Молниеносный шквал финтов и выпадов, и ещё один гвардеец был повержен наземь.
Ховерд отшатнулся на полшага, почувствовав внезапную пульсацию крови.
«А вот броня бы не помешала», — подумал отстранённый уголок его мозга, когда его левый локоть прижался к глубокой ране, которую меч пятого гвардейца оставил на его рёбрах перед смертью.
Раненый викарий потряс головой, моргая, чтобы прояснить глаза, и увидел ещё одного гвардейца, приближающегося к нему. Этот носил знаки отличия капитана, и Ховерд едва сумел парировать первый стремительный выпад.
— Сдавайся! — крикнул капитан Фендис, в свою очередь парируя встречный выпад викария.
— Пошёл в задницу! — тяжело выдохнул Ховерд в ответ, и сталь заскрежетала о сталь, когда нагрудник капитана отразил мощный удар кинжала в левой руке викария.
Двое мужчин столкнулись в вихре острого металла. Мечи зазвенели — не как колокола, а как безумный звон наковальни самой Шань-вэй — а Ховерд был выше и сильнее Фендиса, и в придачу более опытен. Но он также был старее, уже ранен… и без доспехов.
Никто из гвардейцев Карнейкиса никогда не видел такого боя. Кто бы мог подумать, что они могут увидеть, как один из викариев Матери-Церкви и член её собственной Храмовой Гвардии схлестнутся в смертельной схватке на мечах здесь, на священной земле самого Храма. Оранжевая сутана Ховерда стала более глубокого, тёмного цвета, поскольку кровь толчками лилась из его раны, но не было никакой слабости в его руке с мечом или в холодном, сфокусированном свете в его глазах. Он отбросил Фендиса назад — на шаг, потом ещё на один. И ещё. Капитан отступил, затем остановился и контратаковал, и в брутальной жестокости этого обмена было что-то прекрасное. Что-то свирепое, хищное. Что-то… чистое.
Майор Карнейкис что-то кричал, но никто не мог разобрать его слов из-за звона мечей. И никто на самом деле даже не слушал. Было не до этого. Они все смотрели. Смотрели, как истекающий кровью викарий отвергает искажение силы Инквизиции. Смотрели, как один раненый человек — человек, который знал, что он обречён, что коррумпированный враг, которого он презирал всем сердцем, собирался сокрушить каждый голос оппозиции в принадлежащей Богу Церкви — бросает вызов десятку вооружённых и одетых в доспехи врагов… и улыбается, когда он это делает.
Они значили, что они никогда не забудут этого. Так же как они знали, что им никогда не позволят рассказать об этом другим… и что они всё равно расскажут об этом, пусть и шёпотом, таким тихим, что даже Жаспер Клинтан никогда их не услышит. Кем бы ни был Ховерд Уилсинн, он был одним из них, командовал некоторыми из тех — подобных самому Канстанцо Фендису — кто сейчас ворвался в его апартаменты, и, наблюдал сейчас за его безнадёжной битвой, его отказом сдаться, и они знали, что, чтобы там не было в приказе Инквизиции на его арест, он был достоин их почтительного поклона.
Что он всё ещё достоин его.
А затем, внезапно, Ховерд приподнялся на цыпочки, выгнув спину, так меч капитана Фендиса вонзился ему в грудь. Он настиг викария, когда тот приближался, и вес и инерция его собственного тела в сочетании с силой самого удара полностью пронзили его насквозь.
Он поперхнулся и выронил кинжал, схватившись за гарду меча Фендиса, когда упал на колени. Гвардеец почти автоматически отпустил рукоять, и Уилсинн наклонился вперёд, согнувшись в агонии от смертельной
