"Господин мертвец" - Константин Соловьёв

Удушающе-тяжелый трупный дух, зловонно-сладкий, запах некроза, смерти и разложения. Такой сильный, словно он заглянул в распахнутую могилу, внутри которой лежали десятки тел. Крамер закашлялся, прильнув спиной к стене. Шаги становились все ближе. И эти хлюпающие звуки, неравномерные и медленные, аккомпанировали смраду тронутой гнилью плоти, который воцарился внутри блиндажа. Что-то шлепало по лестнице, медленно спускаясь. Иногда эти звуки перемежались чем-то вроде негромкого скрежета и ворчания.

То, что спускалось вниз, не было человеком.

Дирк снял с предохранителя «Марс». Кажется, времени оставалось совсем немного.

«Скверно, скверно, скверно, - застучал в голове злой молоточек, - Ведь мог же раньше… Ведь мог догадаться…»

Додумать он не успел. Потому что существо, бредущее по лестнице, наконец, спустилось. И мысли пропали сами собой.

ГЛАВА 19

Смерть не страшна, а грустна и трагична.

Бояться мертвых, кладбищ, моргов – верх идиотизма.

Нужно не пугаться покойников, а жалеть их и их близких.

Олег Рой

Немецкая форма – первое, что заметил Дирк. Существо, которое спустилось в блиндаж, было одето в немецкую форму. Обтрепанную, висящую лохмотьями, но все-таки форму. Почему-то именно это показалось ему наиболее жутким. Намек на то, что это существо, глядящее на них двумя развороченными гнойными ранами вместо глаз, когда-то было человеком. Или могло им быть. В некоторых местах форма лопнула – тело набухло так, что ветхая ткань не выдержала. Больше всего надулся живот, став большим, как пивная бочка. Или огромный барабан, обтянутый слизистой черно-серой кожей, вот-вот готовой треснуть и выпустить наружу содержимое. Дирка замутило, когда он взглянул в то, что служило отвратительному существу лицом. Лица не было, был лишь ком плоти, бесформенный как кочан тухлой капусты, на котором выделялись перекошенные челюсти и удивительно белые ровные зубы. Казалось, что мертвец ухмылялся – его предсмертная гримаса в сочетании со сморщенным лицом, готовым, казалось, сползти с черепа при первом же прикосновении, была похожа на жуткую, выворачивающую душу наизнанку, улыбку. Так улыбаются те, кто побывал в самом аду.

И вернулся обратно.

- Целься в голову! – услышал Дирк собственный голос, хотя не помнил, чтоб пытался заговорить, - Огонь!

Захлопали пистолеты. В замкнутом пространстве блиндажа каждый выстрел оглушал, и острый горячий запах сгоревшего пороха забивал носоглотку.

Дирк видел, как кожа на груди у мертвеца бесшумно лопнула и вдруг распахнулась, словно рубаха, обнажив кривые серые кости и клочья мяса, которые они уже не удерживали. Одна из пуль ударила в подбородок, отколов целый кусок, и тот повис, раскручиваясь, на жгутах гнилой кожи и лоскутах мышц. С такого расстояния невозможно промахнуться, каждая пуля попадала в цель.

Стоящая на двух ногах куча мертвого мяса даже не вздрагивала при этом, только беспокойно водила перекошенной головой, отчего зубы терлись друг о друга. Сразу две пули ударили прямо в лицо - и зубы веером прыснули в разные стороны, застучав по полу, как шарики порванных бус. Еще одна ударила в правую часть лба, но не пробила ее, свернув в сторону кусок кости, из-под которого поползло что-то грязно-серое и густое.

Мертвая тварь не могла испытывать боли, пули вязли в ее туше, не причиняя никаких неудобств. Одна раздробленная рука уже безвольно повисла – уже не рука, а рваная серая ткань, размозженные кости и то, что осталось от мышц. Но вторая была еще цела. Чудовищной силы удар отшвырнул Ланга легко, как набитое соломой чучело, лишь затрещал сломанный стол, в который врезался «Висельник». Смотреть, что с ним, не было времени. «Марс» плюнул огнем в последний раз, разворотив глазницу явившегося в блиндаж мертвеца и оставив там отверстие размером с кулак. Разлагающаяся плоть была слишком мягка, чтоб задержать пулю. То же самое, что тыкать столовым ножом перезревшую лопающуюся дыню с обнаженной мякотью. выстрелив в шестой раз , «Марс» замолчал. Спусковой крючок под пальцем из языка дракона стал просто изогнутым куском металла.

Мертвец заворчал, и ударил еще раз. Дирк оттолкнул Крамера в сторону, тот не удержался на ногах и растянулся на полу, вскрикнув от неожиданности. Ружье бы… Дирк стиснул зубы, отступая перед следующим ударом огромного гнилого кулака с выступающими изломанными костяшками. Почему он не взял ружье?..

«Потому, - ответил внутренний голос, - Потому, что никто не берет ружье, когда до противника десять километров, и между вами стоит целый полк…»

Йонер отшвырнул в сторону свой «парабеллум» и вытащил из-за голенища широкий длинный нож. И сделал ловкое движение вперед, гибкое, как у танцора. Недостаточно быстрое. Мертвец коротко ударил его в плечо, и «Висельник» вздрогнул, едва не свалившись от этого тычка. В гниющем теле было заключено не меньше силы, чем в танке.

- Пусто! – крикнул откуда-то сзади Ланг, - Держите эту тварь!

Дирк схватил брошенный Крамером стул и, размахнувшись, обрушил его на пришельца. Крепкое дерево разлетелось в щепки, заставив того лишь утробно заворчать. Крамер, проворно подскочив сбоку, одним коротким и быстрым движением всадил в развороченную голову, висевшую на плечах мертвеца мятой раздавленной грушей, свой собственный нож. Тоже без всякого толку – мертвец заскрежетал свернутыми челюстями и продолжил натиск. Он двигался не очень быстро, но не собирался останавливаться. И Дирк не хотел думать о том, что будет, когда он прижмет «Висельников» к стенке. Проскочить мимо него нечего было и думать.

- Задержи его… - прохрипел Йонер, не поворачивая головы, - Отвлеки на три секунды!

Очередной удар мертвеца врезался в стену, в каких-нибудь десяти сантиметрах от головы Дирка. В лицо брызнуло чем-то теплым и жидким. Там, где служившее мертвецу кулаком месиво из костей коснулось стены, осталась большая бесформенная дыра. Попади такой удар в цель, мейстеру придется подбирать новую кандидатуру в командиры второго взвода…

- Железо и тлен! – закричал Дирк.

Мертвое существо в лохмотьях солдатского мундира уставилось на него развороченным лицом, на котором еще оставался один глаз, незрячий и ничего не выражающий. Дирк ударил в него кулаком. Короткий прямой, как в английском боксе. Кулак по самое запястье ушел в тошнотворную массу, образованную слоями гниющих тканей. Дирк быстро выдернул руку и отскочил в сторону, хотя в его распоряжении оставалось не так и много места. Он прижался к стене, заставляя тварь развернуться вслед за ним и показать Йонеру спину. Три секунды?..

Дик не был уверен, что у него есть столько времени. Может, эта отвратительная пародия на человека и представляла из себя лишь ком гнилого мяса на переломанном скелете, но двигалась она достаточно быстро. Достаточно для того, чтоб превратить самого Дирка за три секунды в мокрый отпечаток на полу.

Тварь приперла его к стенке и уже занесла уцелевшую руку, когда раздался приглушенный треск. И мертвая плоть вдруг осела, безвольно растянувшись и запрокинув голову. Несколько секунд Дирк стоял над ней, ожидая, не шевельнется ли вновь гниющая рука, но движения не было. Просто куча мертвой зловонной плоти, местами пузырящаяся и опадающая. Какая-то чудовищная медуза, порожденная планетой разложения и тлена.

- Ланг, в порядке?

- Кажется, - ответил тот, поднимаясь на ноги и ощупывая свой бок, - Но это стоило мне нескольких ребер. Лопнули, как струны. Чертово отродье. Как это ты его, Отто?..

Йонер показал нечто, зажатое в руке. Похожее на змею, но состоящее как будто из коротких серых звеньев и обильно перепачканное остатками плоти.

- Позвоночник? Мудро. Вырвал рукой?

- Да. То, что всегда остается уязвимым, независимо от того, во что превратились ткани, - Йонер с отвращением отшвырнул обрывок позвоночника в сторону, - Лейтенант, вы целы?

- Если не считать того, что я обречен на голодную смерть, так как до конца жизни не смогу ничего есть, - Крамер не лукавил, его лицо действительно приобрело грибной серовато-зеленый оттенок. Но Дирк не мог не отметить, что держался лейтенант отлично – для живого человека, конечно. Любой другой на его месте уже обмер бы от страха, скорчившись в углу. Крамер же торопливо перезарядил револьвер и, хоть пальцы у него заметно дрожали, ни одного патрона он не выронил.

«Вот что делает привычка, - подумал Дирк, снаряжая обойму собственного «Марса», - Заставь человека пару лет рвать в клочья других людей, и ему уже становится все равно, какого рода мясо перед ним, живое или мертвое, и если мертвое, то насколько…»

- Стрельба, - Йонер поднял руку, - На поверхности. Слышите?

Теперь слышали все. Ночь наверху разорвалась частым перестуком выстрелов. Знакомая мелодия перестрелки, слишком рваная, лишенная ритма, но зловещая и тревожная. Пока еще легкая, как вступление перед стремительным и бурным фокстротом. Дирку она не понравилась, хоть ему и приходилось слышать куда как более неприятные звуки. Стреляли быстро и вразнобой, так, как никогда не стреляет вступивший в бой отряд.