Слово атамана Арапова - Александр Владимирович Чиненков

– Даже представить себе не могу, што хоть во сне зрю тя, Вася, – тихо прошептала все еще считающая себя спящей женщина. – Как я счастлива, Хосподи!

– Молчи, молчи, милая! Я не во сне, я рядом! – Арапов едва не прослезился от умиления. – Молчи, дорогая, молчи, – продолжил он, задыхаясь. – Я мужик, казак. Моя и забота; клянусь Хосподом, я все длинные зимние ночи все думал. Покудова ниче не надумал, акромя разве тово, што люблю тя всей душой, всем сердцем и готов зараз отдать за тя жизнь.

– Я тожа! – прошептала Степанида, начиная понимать, что все происходит не во сне, а наяву. – Слава богу, ты здеся, Вася. Ты рядом!

И она взяла руку атамана, поднесла к своим губам и поцеловала.

– И скажи теперя, как я могу не жаниться на те? – зашептал горячо Арапов. – Я казак; порядочность украшает завсегда всяково человека, не говоря уж о казаке. Разве посмел бы я выставить на позорище свою честь, разве не был бы я распоследним негодяем, бросив тя в горе после всево, што ты перенесла из-за меня, после тово, как злые языки обливали тя грязью. Клянусь Хосподом, так могет поступить токо негодяй, распоследний негодяй! За все те муки, што ты приняла, я твой должник, Степанидушка! Но и ты зараз моя должница.

– Я?

– Разве я не нашел тя? Пусть случайно, но ведь нашел?

– Да, Вася…

– Поэнтому не мудрствуй, душа моя. На все Божья воля!

– Божья воля! – повторила Степанида и ласково взглянула на казака. – Я не буду мудрствовать, Вася, не буду! Да и што в энтом проку. Со дня разлуки я денно и нощно токо думала о тебе. Часто себя спрашивала ешо: правильно ли я делаю? И в голове наступает така сумятица. Неправильно, говорю я, вот скоко из-за энтова горя и бед. Надо отказаться от Василия. Мож, ешо Гурьян жив! Никогда, ох никогда не откажися от Васи, твердит мне сердце. Легше помереть!

– Я несчастен? Из-за тя? Глупышка моя! – нежно укорял ее Арапов.

– Энто я эдак про себя мыслю. Несчастен, говорю. Он видный казак, атаман, а ты вдова не вдова и не молодица. Ежели б ты пожанился на другой, я бы не перенесла, – воскликнула Степанида, с силой схватив атамана за руку. – А потом вдруг замечтаюсь и вижу: я сижу в твоем доме и штопаю те рубаху. Шью и жду, скоро ли ты придешь. А ты тихонечко крадешься ко мне и думашь, што я об энтом не знаю. Но как мне не знать-то! Разве тута глаза нужны? Сердечко весточку подает: кады ты рядышком – бьется быстрей! Я вскакиваю, обнимаю тя крепко, крепко и цe… – Степанила всхлипнула. – Ну, не глупая ли я баба, до чево же глупая! Нет, нет, нет, не будет энтова, слишком уже сее отрадно! – И, разволновавшись, Степанида закрыла лицо руками.

– Будет сее, обещаю, милая моя! – воскликнул Арапов в полном блаженстве и бережно прижал женщину к груди.

Около землянки заскрипел песок. Степанида вздрогнула. Дверка распахнулась, и вошел Семен Тихов:

– Атаман, рассуди нас. Аким людей себе нахапал и никово не дает!

– Хорошо, иды, щас я!

Тихов ушел, a Арапов, поцеловав любимую, поспешил за ним следом.

С этого дня жизнь в поселении изменилась. Атаман строго запретил шуметь около землянки Сыромятина и никого туда не впускал, кроме Мариулы, которая взяла на себя обязанности знахарки. Девушка дни и ночи проводила у постели Степаниды, и благодаря ее заботам и лечению рана Степаниды вскоре начала рубцеваться.

14

Вернувшись после нападения на караван в лагерь, Егорка спрыгнул с коня и поспешил в землянку Антипа. Но атамана в ней не оказалось. Смачно сплюнув и чертыхнувшись, он вышел к жалкому остатку своего отряда и приказал всем отдыхать.

Егорка завалился на постель не раздеваясь и почти сразу же погрузился в тяжелый сон. А приснилось ему вот что.

Идет он ночью один по освещаемой луной дороге. Вдалеке виднелись кресты старого заброшенного кладбища. С приближением кладбища погода стала резко меняться, поднялся холодный порывистый ветер, пригнавший невесть откуда темную рвань облаков, в несколько минут почти заполонившую луну. По всем признакам должен был ударить дождь, сильный и злой, с молниями и даже громом, с тяжелыми холодными каплями.

Вместо капель с неба стали падать комки земли. Один из них рассыпался около Егоркиной щеки на плече, вызвав не столько боль, сколько недоумение и страх. Он посмотрел в сторону. Скудного света луны было вполне достаточно для того, чтобы заметить стоящую на краю поля группу странных существ. Почти не сгибаясь в пояснице, они подбирали вокруг себя землю, сминали и запускали в него, неестественно выкидывая из-за спины мощные руки. Так зимой женщины бросают снежки… Сколько было этих нелюдей, сказать трудно. В памяти запечатлелись глубокие залысины низких морщинистых лбов, острые вертикально стоящие уши, черными впадинами по-собачьи направленные в его сторону, и глаза, узкие, маленькие и колкие, наполненные звериной ненавистью, торжествующе злобным превосходством над ним и, кажется, вообще над всем живым.

Егорка побежал. Он остановился лишь далеко от поля, от кладбища, от этого наваждения. Лил дождь. Он стоял один в поле, грязный и мокрый.

Егорка проснулся и, вскочив с постели, бросился к столу. Наполнив кубок вином, он осушил его одним махом и, тяжело дыша, уставился на дверь. Дурной сон посеял в его храброй душе плохое предчувствие. Всю ночь он не сомкнул глаз, пытаясь разгадать загадку сновидения. Но с наступлением утра боль в душе немного утихла, и он вышел из землянки на улицу.

Прежде чем умыться и привести себя в порядок, Егорка вновь заглянул в землянку Антипа. Атамана в ней не было и на этот раз. Тогда он разбудил пленных женщин и попытался выведать хоть что-нибудь про Антипа. Но они ничего не могли сказать, лишь разводили руками и пьяно ухмылялись.

Егорка вновь вернулся в землянку атамана и осмотрелся. Так и есть, отсутствовало оружие. Наверное, Антип ушел на охоту. А на охоту ли? Внезапная страшная догадка заставила Егорку подпрыгнуть на месте. Сердце сжалось в предчувствии страшной беды. Он поспешил к тайнику, в котором атаман хранил свою долю награбленных ценностей.

Отшвырнув скамью, Егорка встал на колени и принялся шарить в переднем углу в поисках тайника. Ямку он нащупал, но она оказалась пуста. Сокровища Антипа исчезли бесследно. Разбойник изменился в лице. Едва не воя от досады, он поспешил в свою землянку. Но и его тайник оказался пуст. Видимо, уходя, Антип посчитал незазорным прихватить и Егоркину долю.

– Будь