Аналогичный мир - 3 (СИ) - Татьяна Зубачева

— Уфф! — Андреев встал, вытащил сигареты. — Айда, мужики, покурим.

И не делал ничего, а устал, — удивлённо сказал молодой мулат, откликнувшийся на фамилию Кузнецов.

— Это ещё не урок, — Олег Трофимов, единственный в классе, учившийся, как он гордо сказал, аж целых два года, тоже достал сигареты. — Так, беседа. Посмотрим, что дальше будет.

— Посмотрим, — встал и Эркин.

Хотелось потянуться, размять мышцы, но это невозможно, так хоть пройтись. Остальные тоже устали от сидения, и кто не пошёл курить, те просто ходили по классу, разглядывая висящие на стене напротив окон картины — пейзажи времён года. Дверь осталась открытой, и были слышны голоса гуляющих по коридору.

В учительской Полину Степановну сразу встретили общим вопросом:

— Ну как?

— А никак, — Полина Степановна, сверяясь с журналом, отбирала на своём столе книги и надписывала тетради. — По списку двенадцать, разговорным владеют все, в школе учился, но давно, один, грамотных четверо, уровень ещё не смотрела, один ещё грамотен по-английски.

— Кто это? — живо спросила Джинни.

— Чернов.

Полина Степановна собрала тетради и книги в стопку.

— Так, ручки ещё.

— Правильно, сразу и раздать, и начать работать, — подошёл к ней Аристарх Владимирович. — Помочь?

— Спасибо, конечно, ждать да тянуть нечего, нет, не надо, сейчас…

Она подошла к двери и выглянула в коридор.

— Ага, Артём, так?

— Да, — остановился Артём.

— Помоги-ка мне.

— Да, конечно.

Вслед за Полиной Степановной он прошёл в учительскую, настороженно из-под опущенных ресниц оглядываясь по сторонам, и бережно принял на руки стопку книг и тетрадей.

— Ну вот, а теперь отнесём это всё в класс.

Мягкий ласковый голос Полины Степановны и успокаивал, и… нет, Артём слишком хорошо знал, какую боль таит белая ласка, и не доверял ей. А учительская — это вроде надзирательской, так что…

В коридоре он вздохнул свободнее. Обошлось, ни в спину, ни по затылку не ударили. Его появление в классе с ношей вызвало общий шум:

— Ух ты-и!

— Это чегой-то?

— Нам, что ли?

— Подбери губы, так тебе и дадут!

— Вам, вам, — вместе со звонком вошла в класс Полина Степановна. — Садитесь по местам, каждый получит.

Тетрадь, книга, ручка. На тетрадной обложке уже написаны их фамилии. А книги всем разные. Кому букварь, кому «Родная речь», а всем ещё «Прописи». Смешное слово какое.

— А заплатить сколько? — спросил Эркин, разглядывая новенькие блестящие обложки.

Артём испуганно покосился на него. Ну, вот зачем напомнил? Если сейчас платить, так он без денег сегодня, вот влип…

— Когда хочешь что-то сказать или спросить, — спокойно сказала Полина Степановна, сначала подними руку. Вот так, — она показала. — Понял? — Эркин кивнул. — Вот и хорошо. А за книги платить не надо, вам их на время дали. Когда закончим с ними работать, отдадите, и они уже другим для работы пойдут. А тетрадь и ручка — подарок.

— От Комитета? — спросил Никонов, забыв поднять руку, и тут же сжался в ожидании неминуемого наказания.

Но Полина Степановна только покачала головой и ответила.

— Да, от Комитета. А теперь давайте читать. Кто самый смелый? Мороз, ты, может, начнёшь?

Эркин кивнул. Деваться некуда, сам признался, что умеет. Так что… Он открыл книгу, перелистнул первую странице, где повторялась обложка.

— Да, — кивнула Полина Степановна. — С этой страницы и читай.

— Осень, — медленно начал Эркин. Наступила осень. Пожелтели листья. Птицы улетают на юг.

Он читал медленно, боясь ошибиться. Дав ему прочитать несколько фраз, Полина Степановна попросила продолжить Андреева.

— У меня так не получится, — буркнул тот, но слушаться не посмел.

Читал он, спотыкаясь и перевирая слова. Но похвалили и его. И продолжил Иванов, кряжистый, явно недавно бритый наголо парень. Читал он чуть лучше, застревая только на длинных словах. Последним читал Трофимов. В принципе, он справился, но тоже хуже, чем Эркин. Артём незаметно ткнул Эркина локтем в бок, знай, дескать, наших. Эркин с улыбкой кивнул. А Полина Степановна уже спрашивала всех, кто что понял из прочитанного. Хвалила она всех, и отвечали ей уже наперебой.

А потом Эркин и Олег переписывали в тетради маленькое стихотворение, что после рассказа, Андреев и Иванов писали буквы в «Прописях», а остальным Полина Степановн показывала и объясняла по букварю первые буквы.

К Концу урока все смогли прочитать свои первые слова, а писавшие справились и со своей работой, и Полина Степановна взяла у них тетради посмотреть. Похвалила, сказав, что первого дня очень даже неплохо, и вернула. У Эркина в двух местах красным были исправлены перевранные буквы, и, оказывается, он ни одной запятой не поставил. Забыл про них. Густо покраснев, Эркин спросил:

— Переписать, да?

Женя всегда заставляла его переписывать ошибки.

— Правильно, — кивнула Полина Степановна и стала объяснять, кто что должен сделать дома к пятнице. Следующий урок в пятницу. Принести учебники, прописи и тетради.

— Всё ясно?

Они дружно закивали. И прозвенел звонок.

Когда Полина Степановна вышла, все дружно достали сигареты и повалили в коридор. Не так покурить, как размяться и вообще… кто бы думал, что учиться так тяжело… ага, сидел на месте, а спина мокрая… Вокруг тоже обсуждали свои уроки и учителей.

Обсуждали и в учительской.

— Не так страшно.

— Да, я ожидала худшего.

— Но с разноуровневыми тяжело работать.

— К осени сформируем нормальные классы.

— Представляешь, говорит, что закончил пять классов, а знания… не выше третьего. Половина таблицу умножения не помнит.

— Свободно читает практически один.

Джинни в который раз перекладывала и подравнивала стопку учебников и тетрадей. Полина Степановна, сидя за своим столом, с улыбкой наблюдала за ней.

Эркин пошевелил плечами, отклеивая прилипшую к лопаткам ткань рубашки. Занимаясь с Женей, он так не уставал. Как же он так ошибся при переписке, стыдоба, что и говорить. Стоявший рядом с ним Артём шевелил пальцами, разминая кисти.

— Думаешь, потом легче будет?

— Не знаю, — пожал плечами Эркин и усмехнулся. — Посмотрим.

— Говорят, английская грамота сложнее, — пыхнул дымом Карпов, молодой голубоглазый мулат.

— Про русский тоже говорили, что его выучить нельзя, — возразил Никонов, перемешивая русские и английские слова.

Эркин кивнул.

— А здорово тебя выучили, — с лёгкой завистью сказал ему Андреев. — Лучше всех читал.

— И ошибок насажал, — улыбнулся Эркин. — Ладно, пошли.

Чувство времени и здесь не подвело его. Они как раз вошли в класс и рассаживались, когда зазвенел звонок.

— Да, Олег, а ты чего вскакиваешь? — Спросил Павлов, один из негров со стройки.

За Трофимова ответил Тим.

— Положено так, когда учитель входит.

— Да-а? — удивился кто-то.

Эркин нахмурился, припоминая, как это было в питомнике, но в класс уже входила в обнимку со стопкой учебников Джинни, и он встал вместе со всеми.

— Здравствуйте, — весело улыбнулась она и продолжила по-английски: — Садитесь пожалуйста. Давайте знакомиться, меня зовут Дженнифер Джонс, я буду учить вас английскому языку.

Её весёлый щебечущий голос стягивал у Эркина ознобом кожу на лопатках. Страшным усилием он сдерживал себя, стараясь помнить, где он и кто он. Напряглись и остальные цветные. В открытую смотрели на Джинни только трое, все белые, а остальные сидели, опустив глаза. И когда называли их имена, вставали и отвечали на вопросы, глядя на свой стол. Джинни чувствовала это напряжение, появившееся и растущее отчуждение между собой и классом и не могла понять его причины. Почему это, откуда, что она делает не так?

И вдруг…

— Прошу прощения, — Тим поднял руку. — Могу я задать вопрос?

— Да, конечно, — растерянно улыбнулась Джинни.

Тим встал и выпрямился во весь свой рост.

— Ещё раз прошу прощения, но… мы должны говорить вам «мэм»?

Джинни медленно, начиная понимать, покачала головой.

— Нет можете называть меня по имени.

По классу прошёл лёгкий неопределённый шум. Тим, кивнув, сел.

— Могу ли я, — спросила теперь Джинни, — обращаться к вам так же просто по имени?

В ответ смущённые улыбки и кивки.

— Хорошо, — уже свободно улыбнулась Джинни. — тогда продолжим.

Недоразумение благополучно разрешилось, но Эркин продолжал хмуриться. Да, Тим — молодец всё на свои места поставил, а он… он ведь знает Джинни, мисс Дженнифер Джонс, знает её мать, они их соседи, всё всегда было нормально, и на беженском новоселье он у них был, так чего же, что не так? Он слушал объяснения Джинни, послушно открывал книгу, даже успевал удивиться, что многие буквы совсем как русские, а читаются по-другому. А думал о другом. Чего он боится? Почему страх не проходит?