Друид - Клауде Куени

К счастью, у нас было достаточно вьючных животных. Когда я купил второй ящик, торговец предложил мне остаться и отведать блюд, приготовленных его слугами. Я не смог отказаться, хотя Ванда готова была испепелить меня взглядом, догадавшись, что мы не собираемся уходить. Она язвительно заметила:

— Если мне не изменяет память, мы собирались купить не только янтарь, но и соль. И нам следует сделать это до наступления темноты.

Думаю, нет смысла лишний раз заострять внимание на том, что, отведав великолепных кушаний, предложенных купцом, я купил третий ящик янтаря. Наверное, хитрый торговец прекрасно понимал, что у меня осталось еще достаточно денег. Во всяком случае, он предложил мне приобрести несколько медвежьих шкур по очень выгодной цене. Разве я мог отказаться? Хотя было уже довольно поздно, когда я распрощался с этим пронырой, мы все же успели купить несколько мешков соли, привезенных торговцами из германских солеварен. Цена на соль меня приятно удивила, впрочем, как и цены на все товары, купленные мною в тот день. Такое начало карьеры купца меня в самом деле воодушевляло. Только выражение лица Ванды меня совсем не радовало — создавалось такое впечатление, будто ее что-то сильно беспокоит. Однако Криксос, которому я поручил следить за вьючными животными, тащившими на своих спинах всю поклажу, вел себя как ни в чем не бывало. Он с непроницаемой миной ехал на своей лошади. Но я был абсолютно уверен в том, что у него уже успело сложиться определенное мнение относительно моих покупок. Наконец, я не выдержал и заговорил с ним:

— Скажи, Криксос, ты когда-нибудь находил в Галлии янтарь?

— Нет, господин, — ответил он. — Но я знаю, что к северу от Рима есть… как бы это лучше сказать… небольшие месторождения. И, если я не ошибаюсь, на Сицилии тоже…

Криксос очень осторожно подбирал слова, как это делает раб, которого в прошлом хозяева наказывали каждый раз, когда находили его замечания неуместными. Ванда лишь с упреком взглянула на меня. Она вела себя так, словно я давно женился на ней и она имела право давать мне советы!

— Но ведь в самой Галлии нет месторождений янтаря! Поэтому мы сможем весь купленный сегодня янтарь продать в два раза дороже и заложить первый камень в фундамент огромной, процветающей торговой империи…

Я ехал впереди и вслух рассказывал себе и деревьям о тех радужных перспективах, которые открывались передо мной. При этом я старался не думать о Ванде, наверняка иронично ухмылявшейся у меня за спиной, и о Криксосе, который так и не сказал мне, какого он на самом деле мнения о сделках, которые я заключил в тот день. Должен признаться, что смех Ванды ранил мое самолюбие гораздо сильнее, чем это могли бы сделать надсмотрщики в течение десяти лет, проведенных на галерах.

Поздней осенью я вместе с Цезарем, Лабиэном и двумя легионами солдат покинул лагерь в землях белгов. Стояла такая погода, что римляне не могли вести военные действия, однако мы должны были оставаться в Галлии, ведь кому-то нужно было управлять этой огромной территорией и поддерживать, здесь порядок. Бумажная война становилась ожесточеннее день ото дня. Писарям в канцелярии приходилось готовить по несколько копий каждого документа. А к каждой копии прилагалось сопроводительное письмо с соответствующими разъяснениями. Кроме того, существовали правила, в соответствии с которыми следовало готовить всю документацию для архива в нескольких экземплярах на случай возникновения пожара. Нам также приходилось вести переписку с несколькими зимними лагерями, в которых располагались легионы Цезаря. Эти опорные пункты находились довольно далеко друг от друга и в целях безопасности должны были постоянно поддерживать связь. В Галлии не было ни одного оппидума, способного прокормить пятьдесят тысяч легионеров, если бы те поселились на его территории. Поэтому легион Публия Красса разбил отдельный лагерь, Лабиэн и два находившихся под его командованием легиона отправились зимовать в земли туронов[69] и карнутов, четыре легиона расположились в краю белгов, а еще один легион — у подножия Альп. Тот факт, что войска римлян были разбросаны по территории Галлии, стал причиной проблем с обеспечением их продовольствием и всем необходимым. Но Цезарь принял такое решение не случайно, ведь теперь он претендовал на право называться правителем всей Галлии. Де-факто проконсул провинции Нарбонская Галлия основал собственную империю, в которой правил, опираясь на свои легионы. Галлы же считали, что Цезарь действует не на свой страх и риск, а исключительно выполняя распоряжения римского сената. Им слово «Цезарь» казалось созвучным слову «Рим».

Ванда и я отправились на зимовку в лагерь Лабиэна, самого верного и опытного легата Цезаря. Его лагерь, расположенный в Аутрикуме[70], стал для Цезаря новой столицей Галлии. Сам же проконсул провел вторую зиму галльской кампании в провинции Иллирия.

Дни становились короче, а ночи холоднее. Я имел право пользоваться такими же привилегиями, как и римские офицеры, поэтому жил в отапливаемом бараке, а не в простой палатке. Я в буквальном смысле этого слова ел и спал на своем янтаре. Ящики стояли один возле другого в моей спальне. Я положил на них толстый слой соломы, накрыл одеялами, а сверху постелил великолепные медвежьи шкуры, на которых мы с Вандой проводили ночи. Сколько бы я ни объяснял своей возлюбленной, что янтарь — это золото Востока и слезы богов, она оставалась холодной как лед… Мне казалось, что Ванда изменилась как раз в тот день, когда между нами встали эти ящики с янтарем. Словно стена. А ведь рынки Кенаба, столицы карнутов, были так близко!

Однако я знал, что все кельтские ремесленники запаслись сырьем и всем необходимым еще ранней осенью, чтобы долгими зимними вечерами иметь возможность работать над своими изделиями. Именно так я рассуждал, когда хотел попробовать свои силы в купеческом деле. Поскольку зимой дороги превращаются в непроходимое месиво из грязи или покрываются льдом, с ноября торговля замирает. Все мои предположения оказались правильными. Да, я в самом деле не ошибся. Но вскоре выяснилось, что такие выводы сделал не только я. Даже самые недалекие легионеры поняли, что им представилась возможность немного заработать, поэтому они, находясь в землях белгов, тоже запаслись янтарем, чтобы перепродать его на юге. Конечно, один легионер не смог бы приобрести большое количество этого камня. Но если из пятнадцати тысяч солдат Цезаря каждый купит и привезет с собой в Галлию хотя бы немного янтаря, а затем решит продать его на местных рынках, то это будет означать только одно — до самой весны на него не будет спроса, а цены резко упадут. Именно так все и случилось. Пятнадцать тысяч легионеров добрались до рынков карнутов на несколько дней раньше меня, и солдаты Цезаря нарушили все мои планы. Если честно, то я представлял себе жизнь купца несколько иначе и думал, что труднее всего будет сосчитать всю мою выручку. Мне казалось, будто нет ничего проще, чем купить что-нибудь за пару золотых монет, перевезти товар в другое место и продать его в два раза дороже. На самом же деле все было гораздо сложнее. Я был зол на себя. Почему я оказался, таким глупцом? Не так давно Цезарь подарил мне целое состояние, а уже в ноябре я был вынужден экономить каждый сестерций, тщательно взвешивая все плюсы и минусы, прежде чем купить что-либо! А все потому, что я обменял все золото, полученное от проконсула, на ящики, набитые янтарем, и на медвежьи шкуры. Если здесь, в землях карнутов, той зимой и было чего-то в избытке, так это янтаря. Янтаря и соли… Когда на зиму запасают мясо, расходуется огромное количество соли. Это предположение тоже оказалось абсолютно правильным. Но к тому времени, как я вместе с легионами Цезаря добрался сюда из края, в котором живут белги, все мясо уже было засолено и сложено в хранилища под землей. Мне казалось, что той зимой Тевтат слишком рано залег в зимнюю спячку. Вряд ли мне удалось бы что-либо изменить, даже если бы перед отъездом на юг я принес жертву богам. Да я и не мог сделать этого, поскольку находился в очень затруднительном финансовом положении.