Число и культура - А. Степанов

Несколько позже мы научимся более тонким расчетам, однако уже сейчас, по-видимому, оправдан следующий вывод. В период стабильного состояния американского общества распределение голосов между двумя партиями (здесь: опосредованно через места в конгрессе) с удовлетворительной степенью точности отвечает закону золотого сечения, а после вступления США в переходную стадию наблюдаются заметные возмущения. Известны и причины этого положения. В процессе предвыборной борьбы между партиями одна из них занимает психологическую позицию лидера, тогда как другой достается роль догоняющей, или ведомой: a ~ c , b ~ a и, разумеется, a + b = c . Каждый из акторов получает сообразно собственной установке. Однако названная "сообразность" реализуется лишь в относительно устойчивой общественной обстановке. К переходным процессам такой подход адаптирован сравнительно слабо. В нашу задачу не входит специальное исследование США, но их пример служит неплохим подтверждением правомочности теоретической модели.

Ранее, в разделе 1.4.2, затрагивался вопрос о конфессиональной структуре США, поэтому небезынтересно взглянуть на нее под углом и нынешнего исследования. Согласно цифрам Ежегодника Большой советской энциклопедии [125-74], в США, по оценкам 1973 г., проживают 72 млн. протестантов и 48 млн. католиков, не считая значительно меньших по численности групп. В дихотомизированной системе "протестанты – католики" на долю первых приходится 60%, что сравнительно незначительно отличается от 61,8% золотого сечения. В выделенном аспекте ситуация в Америке представляется количественно гармонизированной, при этом место ведущего элемента принадлежит протестантам.

Тестируемая пропорция значима, кажется, не только для США. Так, по итогам выборов 15 сент. 1957 г. в ФРГ фракция ХДС/ХСС в бундестаге составила 270 депутатов, СДПГ – 169, СвДП – 41, Немецкой партии – 17 [125-59]. Подсчет процентного распределения между двумя ведущими силами – ХДС/ХСС, с одной стороны, и СДПГ, с другой, – приводит к следующим результатам: 61,5% у первой и 38,5% у второй, – что лишь на три десятых процента отличается от теоретических значений 61,8 и 38,2%. Впоследствии веса двух названных "народных партий" начинают выравниваться, зато образуются коалиции, формируются многопартийные кабинеты. После выборов 1965 г., на которых ХДС/ХСС получили 245 мест в бундестаге, СДПГ – 202, СвДП – 49 [125-67], правительство было составлено из представителей ХДС/ХСС и СвДП. На долю правящего блока пришлось почти 60%, оппозиции – 40%. (Для сравнения, ХДС/ХСС без альянса со свободными демократами располагали бы поддержкой только 49%.) Вступление ФРГ, как и многих других западных стран, в полосу трансформации, начиная с конца 1960-х гг., нарушил замеченную "стройность" деления. Но вот, например, попались под руку данные о выборах в баварский ландтаг (сентябрь 1998): у ХСС – 52,9%, у главного соперника, социал-демократов – 28,7% [80]. В парадигме двухпартийного вотума процентное целое здесь с = 52,9 + 28,7 = 81,6%, следовательно, интересующее нас отношение а/с = 52,9 / 81,6 = 63,8%. (Для сравнения, четырьмя годами раньше у ХСС – 52,8%, у СДПГ – 30,1%, откуда а/с = 63,7%.) С учетом того, что в 1998 г. союзникам христианских демократов, свободным демократам, не удалось попасть в земельный парламент, в то время как второй представитель левых сил, "Союз-90 / зеленые" вновь преодолел квалификационный барьер, процентное соотношение между правыми и левыми еще ближе подходит к золотому сечению.

По результатам выборов в Европарламент в 1999 г., у СДПГ – 33 места, у ХДС/ХСС – 53 (у остальных значительно меньше: у "зеленых" – 7, у ПДС – 6). Удельный вес победителей ХДС/ХСС в паре с главными соперниками, социал-демократами, составляет а/с = 53 / (53 + 33) = 61,6%.

В мае 1999 г. проходят выборы в шотландский парламент. От их результатов зависело, какая из политических сил возглавит первое в истории правительство самоуправляющейся Шотландии, и оттого одержать победу на них – дело принципа. Интрига закручивалась в еще более тугую спираль, если учесть состав основных соперников. С одной стороны, это лейбористы, за которыми – большинство в общебританском парламенте и центральное правительство; правительство Тони Блэра – проводник идеи так называемой деволюции, т.е. передачи более широких полномочий шотландцам и валлийцам, что призвано надолго, если не навсегда, покончить с угрозой сепаратизма. В амплуа главного противника лейбористов выступила Национальная партия с лозунгом полной независимости от Лондона. Вторые проиграли: по итогам выборов лейбористы должны были получить 57 мест, националисты – 37 [295]. Таким образом, доля победителей в рамках ведущей пары составила а/с = 57 / (57 + 37) = 60,6%.

По результатам выборов 1993 г. в Канаде удельный вес правящей партии, либералов, составил в парламенте 60,2%; в Нидерландах 1994 г. на долю правительственной коалиции пришлось 61,3%, см. [167, c. 167]. В австралийском парламенте в 1996 г. либералы получили 75 мест, их основные соперники, лейбористы – 49. Соотношение в рамках двухпартийного вотума а/с = 75 / (75 + 49) = 60,5%. Однако в правительственную коалицию, помимо либералов, вошла Национальная партия, у коалиции – 62,8% от общего количества мест [там же].

Без сходной закономерности не обходится и на постсоветском пространстве. Так, в Грузии, по завершении короткой гражданской войны и относительной стабилизации, проводятся парламентские выборы 1995 г. Явным фаворитом считался Союз граждан Грузии, возглавлявшийся руководителем страны Э.А.Шеварднадзе, тогда как организационные, политические, финансовые ресурсы остальных отличались ограниченностью, если не скудостью (большинство партий-конкурентов заслужили наименование "диванных"). Соответственно, в пересчете на пропорциональную систему Союзу граждан Грузии удалось собрать 61,6% голосов [99, с. 111], ср. с 61,8% теории.(2)

В первом туре выборов президента в Литве, состоявшемся в декабре 1997 г., выстраивается чуть не целая "пирамида". На высший государственный пост претендовало три основных кандидата: бывший генеральный прокурор Артурас Паулаускас, набравший свыше 45 процентов голосов, американский литовец, эколог по профессии, Вальдас Адамкус (у него было более 27 процентов) и председатель сейма страны Витаускас Ландсбергис, на счету которого оказалось чуть больше 15 процентов [176]. Проанализируем каждую из смежных пар. В паре "Паулаускас – Адамкус" величина с составляет 45 + 27 = 72%. Тогда а/с = 45 / 72 = 62,5%. В паре "Адамкус – Ландсбергис" значение с равно 27 + 15 = 42%, и а/с = 27 / 42 = 64,3% . Обе цифры, в общем, недалеки от 61,8%.

По мере повышения уровня образованности населения к той же пропорции, похоже, подключаются и развивающиеся государства. Так, на первых за полстолетия свободных парламентских выборах в Индонезии победа досталась оппозиционной Демократической партии, возглавляемой дочерью отца-основателя страны Сукарно, Мегавати. Партия Мегавати набрала 33,7 процента голосов, тогда как у главного соперника, правящего блока Голкара – только 22,4% [281]. Произведем пересчет на двух основных конкурентов. Целое с в данном случае составляет с = 33,7 + 22,4 = 56,1%. Соответственно, а/с ( а – объем электората лидера) оказывается равным 33,7 / 56,1 = 60,1%. Величина, недалекая от теоретических 61,8%.

Не только парламентские, но зачастую и президентские и губернаторские выборы подпадают под ту же самую процентную парадигму. Этой разновидности будет уделено специальное внимание (раздел 3.7), но небесполезно уже сейчас воспользоваться хотя бы несколькими примерами. По итогам мартовских 1999 г. выборов в Сальвадоре президентом стал кандидат от правящей партии Националистический республиканский союз Франциско Флорес. Он выиграл у главного конкурента, лидера оппозиционного Фронта национального освобождения имени Фарабундо Марти, Факундо Гуардадо. При этом первому отдали предпочтение 52% избирателей, второму – 29% [2]. Под углом "двухпартийного вотума" у победителя а/с = 52 / (52 + 29) = 64,2%. Флорес играл незначительную роль в недавних кровавых конфликтах, тогда как с Фронтом национального освобождения ассоциировались двенадцать лет ожесточенной партизанской войны. Первый пользовался очевидным преимуществом в глазах избирателей (настолько очевидным, что выборы прошли в спокойной обстановке и к урнам пришло на удивление мало людей).

На президентских выборах в Австрии в апреле 1998 г. уверенную победу одерживает прежний президент Томас Клестиль, собравший более 63 процентов голосов и оставивший далеко позади своих четырех соперников [405]. Судя по ситуации (один против группы остальных), вопрос стоял главным образом в плоскости "Клестиль – не Клестиль", цифровой итог – красноречив.