Мемуары убийцы - Ким Ёнха

Ан ответил:

– А вы вообще представляете себе, что творилось в восьмидесятые? Наши местные полицейские отряды в полном снаряжении сгоняли в Сеул забрасывать слезоточивыми гранатами студенческие демонстрации. Думаете, кому-то было дело до деревенских убийств?

Ан поднялся и, закурив, направился к воротам.

Вслед за ним стали собираться и курсанты.

Один из ребят полушёпотом обратился ко мне:

– Я слышал, что детектив Ан вёл несколько дел из тех нераскрытых. По-видимому, он до сих пор не оставил надежду найти убийцу – в свободное время продолжает разъезжать по окрестностям. Уже и срок давности истёк, а он всё не успокоится.

– Надо поосторожнее с этими деревенскими. По виду не скажешь, а какие упорные, – вставила своё слово одна из девиц.

Они понятия не имели, что мне сейчас сообщили. Ну и прекрасно.

Докурив сигарету, детектив Ан, казалось, о чём-то внезапно вспомнил.

Он вновь подошёл ко мне.

– Семьи у вас нет?

– Есть дочь.

– А…

Стареющий охотник-одиночка в погоне за одиноким волком. Ан не ушёл с курсантами, и пока те осматривались в округе, сидел у меня во дворе.

– Не пристало жаловаться ещё более старому человеку, но чувствую себя разбитым корытом. – Он хлопнул себя по коленям.

Если бы кто нас увидел, подумал бы, что мы старинные приятели.

– А что с вами?

– Диабет, артрит, давление. Всё сразу, ни одного живого места не осталось. Всё из-за этой треклятой работы. Сыт я ею по горло.

– Теперь-то уже можно и отдохнуть.

– Отдохну в могиле.

– Верно, лучшее место для отдыха.

Мы помолчали.

– У каждого есть хотя бы одно такое дело. Которое непременно надо завершить до того, как отправишься к праотцам, – вымолвил Ан.

– Почему бы не быть. У меня точно есть, – согласился я.

– И что это?

– Да так, надо кое-что закончить. Студенты вон говорили, что вы до сих пор охотитесь за преступником. Но даже если поймаете, что вам это даст? Вы ведь не сможете отправить его за решётку.

– Я и сам не могу объяснить, почему продолжаю думать о тех убийствах. Последнее время даже чаще, чем обычно. Хочу, чтобы ублюдок знал, что есть человек, который не забыл о его злодеяниях. Чтобы не мог спокойно спать.

А, детектив, так ты всё понимаешь… Что такое убийство, каково это – находиться на месте преступления, залитом кровью. Осознаёшь, что могущество преступного деяния – в его необратимости… Что-то в этом притягивает нас обоих. Однако знаешь что, детектив? Я всегда превосходно спал.

– В любом случае о здоровье не забывайте. Меня вот память всё чаще подводит.

– Но вы выглядите очень бодро для своего возраста.

– Откуда вы знаете, сколько мне лет?

Я почувствовал, как он вздрогнул.

Сделав вид, что ничего не произошло, я продолжал болтать:

– Врач сказал, мой мозг уменьшается. В конце концов станет как высохший грецкий орех.

Детектив молчал.

– Уже завтра могу не вспомнить, что ко мне приходила полиция.

Полицейские курсанты ушли, но возбуждение не проходит. Как же мне хотелось всё им рассказать! От первого убийства и до последнего. Обо всех преступлениях, которые даже сейчас помню предельно ясно. Сверкали бы их глаза во время моего признания?

«В материалах, с которыми вы работаете, нет главного действующего лица. Они неполноценны, в них упомянуты лишь пострадавшие и даны описания травм. Вот здесь, вместо обозначения «неизвестный», должно стоять моё имя. Главное действующее лицо – это я», – вот так бы я хотел им сказать.

Желание было почти непреодолимым, но всё-таки я сдержался. У меня ещё осталось незавершённое дело.

Ездил в город. Пока меня не было, кто-то побывал в доме – заметны следы вторжения. Непрошеный гость действовал аккуратно, но я вижу, что он здесь порылся. Не могу найти кое-что из вещей. Значит, он унёс их с собой. Был ли это вор? Дом до сих пор ни разу не обворовывали.

Когда Ынхи вечером вернулась с работы, сообщил ей, что нас ограбили. Ынхи с жалостью на меня посмотрела и ответила, что я ошибаюсь. Спросила, что у меня пропало, но я не мог вспомнить. Однако я уверен, что чего-то не хватает. Чувствую, что что-то не так, но не могу выразить словами.

– Я слышала, что люди с болезнью Альцгеймера часто испытывают подобные подозрения. Обвиняют в воровстве и родственников, и медсестёр.

Да, верно. Навязчивая идея о том, что тебя обокрали. Мне известно, что такое случается. Но у меня точно не навязчивое состояние. Я знаю, что что-то пропало. Мой дневник и диктофон при мне, исчезло что-то другое.

– Знаю! Собака пропала. Собака.

– Отец, какая собака?

Странно. Я был уверен, что у нас есть собака.

Недалеко от места, где я родился, проходит дорога, засаженная сакурой. Это постарались японцы во времена оккупации. Деревья посажены сразу за тоннелем, весной там гуляет множество народа. Когда начиналось цветение, я всегда выбирал объездной путь: если приходилось