Элеонора. Кровные узы - Злата Линник

Большая комната с косо срезанным потолком и неровными углами была освещена множеством свечей самых ярких расцветок. Повсюду дымили ароматические палочки. Из старенького магнитофона лилась особенная, медитативная музыка, несущая заряд положительной энергии. Журчание воды, шум листьев и звон колокольчиков на ветру сплетались с нежной мелодией какого-то необычного струнного инструмент.

Темнота, а вместе с ней неясные страхи и предчувствия, которые в последнее время изрядно отравляли Валерию существование, бесследно исчезли.

Посредине мастерской, на постаменте, задрапированном шелковыми тканями, восседала Жанна Германовна в национальном индийском костюме. Вокруг нее были красиво разложены апельсины, гроздья недозрелых бананов из универсама и красные искусственные цветы — бывшая супруга Валерия зачем-то делала их из папиросной бумаги...

Какая прекрасная идея — написать портрет Жанны в виде какой-то там индийской богини. Да все равно кого и в каком виде — лишь бы исчез этот жуткий полумрак в мастерской, этот непонятный страх, который ощущается не сознанием, а инстинктами, доставшимися в наследство от пещерных предков. Но им-то эта способности спасали жизнь, помогали, не задумываясь, отпрыгнуть в сторону или мгновенно проснуться, а вот ему-то что делать с этим поступающим непонятно откуда сигналом тревоги? Вроде ничего конкретного, что-то похожее на тихий зловещий свист, который в фильмах ужасов предшествует появлению основного кошмара.

Не будь Жанны, он боролся бы со страхом проверенными методами: нализался бы как свинья, а наутро мучился бы от угрызений совести и похмельного синдрома, в очередной раз давая себе самое честное слово, что отныне он — никогда, ни одной капли. А тут сидит как порядочный и работает. И чего он ее раньше недолюбливал... не такая уж она и занудная, во всяком случае с ней не соскучишься. Говорит и говорит как заведенная, жаль, термины какие-то непонятные: прана, сансара, змея по имени Кундалини, которая поселилась у кого-то в основании позвоночника. Ну у них в Индии и болезни, даром что субтропический климат! Но самое главное в ее речах он все-таки уловил: если портрет будет соответствовать основному замыслу, она порекомендует его какому-то ихнему гуру, тот давно мечтает о портрете в виде индийского принца на фоне Тадж-Махала с ручным удавом в руках. Может, и в самом деле пойти к ним поучиться стоять на голове и сидеть в позе лотоса, тем более что национальными вегетарианскими блюдами кормят на халяву...

— Валерий, может быть, сделаем небольшой перерыв?

— Сделаем паузу, скушаем «Твикс»!

— Но ведь вы не собираетесь травить себя этой некачественной американской едой, не говоря уже о той отрицательной энергетике, которую она несет, к тому же настроение, с которым делаются все эти твиксы и сникерсы, не имеет ничего общего с позитивом. Знаете что, я приготовила бандгобхи алу сабджк. Во время утренней медитации я получила импульс приготовить побольше этого чудного блюда. Я всегда внимательно отношусь к посланиям из тонкого мира. Подождите немного, сейчас я принесу блюдо сюда, и мы устроим медитативный ужин, как советуют выдающиеся светила современной йоги...

— Э-э, может быть, я вас провожу, помогу что-нибудь нести, все-таки два пролета, не так чтобы очень близко...

— Великолепная идея! Тогда я заварю чай «белый лотос», он рекомендуется тем, кто хочет достичь просветления, и особенно людям искусства.

Но, едва открыв дверь на лестницу, развеселившаяся парочка в страхе отшатнулась обратно. Что-то большое и темное, похожее на причудливых очертаний облако, плыло над самыми ступеньками, не касаясь их. Оно немного задержалось перед решетчатой дверью, перегораживающей лестницу в мансарду, как будто немного задумавшись, а потом решительно двинулось вниз. Приблизившись к двери одной из квартир, находящихся на самом верхнем этаже, странное облако исчезло. Жанна Германовна готова была поклясться, что оно стало плоским, как половичок, и скользнуло в еле заметную щель под дверью.

* * *

Фантом, названный Собакой, перемещался по коридору большой коммунальной квартиры, неслышно скользя от одного темного угла к другому. Это было нетрудно: темных углов здесь оказалось гораздо больше, чем всего остального. Коридор еле освещался слабенькими лампочками, покрытыми толстым слоем пыли. В тени терялись углы за шкафами, старинными резными буфетами и прочей мебелью, которую жильцы за ненадобностью выставили в коридор, так и не решившись до конца с ней расстаться. А вдруг все-таки пригодится, если не самим, то детям или внукам. Внукам точно пригодится: пройдет несколько лет, и вещь наверняка станет антиквариатом, в любом салоне с руками оторвут...

Призрачная собака впервые оказалась в человеческом жилище, до сих пор ее прогулки ограничивались пространством от входной двери до чердачной лестницы. Но запах добычи звал ее. Пора расширять свои владения, сколько можно кормиться от случая к случаю...

За каждой дверью были люди, множество людей. В какой-то из комнат уже спали, в какой-то капризничал ребенок, двумя комнатами дальше немолодая супружеская пара выясняла отношения. Но существу из другого мира был нужен кто-то один: она выпьет его жизненную силу, всю без остатка, а потом примется за следующего. Но кого выбрать? Никто из жильцов не был хоть немного похож на тех, которых хозяин предназначил ей в пищу. Существо уже собиралось поискать себе ужин где-нибудь в другом месте, как вдруг неожиданно в дальней комнате за кухней обнаружило то, что ей надо.

Жилец из задней комнаты, высокий худой старик в майке, позволяющей видеть множество грубо сделанных татуировок, дремал перед телевизором. Жизнь прошла, да и не жил-то совсем по-человечески. Ни семьи, ни детишек; друзья такие, что перед соседями стыдно, — а откуда им взяться, приличным? Стоило совершить одну-единственную ошибку в ранней юности, и все — жизнь понеслась под откос, хорошо, хоть эта комната осталась, есть где на старости лет голову приклонить. По ночам мучают кошмары, хоть совсем не ложись, уж лучше смотреть телевизор, пока глаза сами не начнут закрываться. Там, где он провел большую часть жизни, телепередачи были одним из немногих удовольствий...

Силуэт, отдаленно напоминающий собачий, просочился в щелку под дверью комнаты, скользнул по рассохшемуся выщербленному паркету, чуть задержался на продавленном диване, одну ножку которому заменяла стопка книг. Добыча никуда не денется, более того, она готова бояться, она привыкла к мыслям о чем-то, что всегда вызывает у нее ужас.

Старик ни капельки не удивился, увидев прямо перед собой широко распахнутую пасть крупной немецкой овчарки; таких он насмотрелся больше, чем хотелось бы. Были только мгновенный страх и неожиданно мелькнувшая мысль: теперь-то за что, ведь он не нарушил никаких правил.