Черная мантия. Анатомия российского суда - Любовь Краснокутская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Я думал, что это розыгрыш»
(Заседание четырнадцатое)
В суде – новый свидетель. Его не допрашивали ни на следствии, ни в прежних коллегиях присяжных. Хотя он, безусловно, того заслуживал, ведь это тот самый Швец, который в мартовские дни 2005 года возглавлял ЧОП «Вымпел-ТН», охранявший Чубайса. Тот самый Швец, который скомандовал звонившему ему под обстрелом Моргунову: «Не стрелять!», обрекая своих подчиненных пасть без сопротивления на поле брани. И вот теперь Сергей Константинович Швец стоял перед присяжными: «Утром в девять – начале десятого мне позвонил Моргунов Сергей и сказал, что их обстреливают на трассе из автоматического оружия. Он сказал: нападавшие уходят в сторону Минского шоссе, а мы укрылись за машиной. После этого я позвонил в Службу безопасности РАО «ЕЭС», поставил в известность их руководителя и в дальнейшем они предприняли собственные действия».
Прокурор: «Выдавалось ли вашим сотрудникам какое-либо оружие?»
Швец: «Пистолет Макарова – один на экипаж, согласно закону об охранных предприятиях. Да и зачем вооружать всех, у моих подчиненных цели и задачи совсем другие стояли».
Прокурор: «Какое отношение имел Ваш ЧОП к РАО «ЕЭС России»?
Швец: «У нас была функция охраны объектов, исследование трассы перед проездом охраняемого лица – нет ли взрывных устройств или еще чего подозрительного. Задачи сопровождения или охраны Чубайса на нас не возлагалось».
Прокурор: «Бывали случаи, когда Ваши сотрудники обнаруживали нежелательные объекты?»
Швец: «Бывали. Ну, брошенная машина стоит вся в снегу. Разыскивали и находили хозяина. Но, в основном, ничего не выявляли».
Шугаев: «Когда Вам Моргунов позвонил с места происшествия, Вы по телефону какие-либо звуки типа выстрелов слышали?»
Швец: «Я сперва подумал, что это розыгрыш. Как-то по-человечески растерялся. Это шутка? – спрашиваю Моргунова. – Нет, – он говорит, – нас обстреливают, надо перекрыть трассу, так как нападающие уходят в сторону Минского шоссе».
Подсудимый Квачков: «Гражданин Швец, Вы подписывали договор об охране Чубайса и его имущества?»
Швец утвердительно кивает: «Да».
Квачков: «В перечень услуг, оказываемых ЧОПом, входил пункт «защита жизни и здоровья охраняемого лица»?
Швец снова кивает, но уже не так энергично, а добавляет и вовсе неожиданное: «Мы подписывали это в договоре, но потом от этого ушли».
Квачков: «В договоре были обязательства обеспечить Чубайсу вооруженную охрану из трех человек?»
Швец с извиняющейся улыбкой: «В договоре можно все написать, но это же было невозможно по закону».
Квачков: «Если договором предусматривалось выделение охраняемому лицу трех вооруженных охранников, что послужило основанием для отмены этого пункта?»
Швец нервно затоптался: «У нас не было такого количества оружия. По закону об оружии мы имели всего один ствол на четверых».
Квачков настаивает: «Если Вы подписали договор о трех вооруженных охранниках для такого человека как Чубайс, то почему не выполняли его? Это было связано с отсутствием средств?»
Швец стоит на своем: «У меня не было столько стволов».
Квачков: «Тогда зачем договор подписывали?»
Швец просто взмолился: «На перспективу подписывали! Ну, записали мы три пистолета в договоре. Но договор этот не выполняли же!»
Квачков в ответ почти что примеряя мантию судьи: «Почему, – изрекает грозно, – подписав договор, Вы не выполняли свои обязанности?»
Судья, словно почувствовав, что мантия сползает с ее плеч, вопрос снимает. Но не тут-то было, Квачков уже вошел в образ: «Чем было вызвано то, что Вы не выполняли свои прямые обязанности по договору?»
Швец, заслышав начальственные нотки, насторожился, заметно вытянулся, чеканит: «Мы закупили транспорт, охрану объекта мы закрыли…».
Квачков: «А для чего охраннику выдавался пистолет?»
Швец: «Охранники возили документы, материальные ценности. И потом пистолет был нужен им для собственной безопасности, все-таки домой поздно ночью возвращаются».
Последнее ошеломило даже неприхотливых адвокатов Чубайса. Выдавать охраннику пистолет для того, чтобы не страшно было возвращаться домой по ночам, – такого в истории охраны еще не бывало.
Квачков уточняет: «Пистолет выдавался охранникам для стрельбы или просто так?»
Швец возмущен непонятливостью подсудимого: «Ни для какой стрельбы он не выдавался. Положен пистолет – охранник его получал».
Адвокат Першин: «Почему Вы брали на себя обязательства, которые не могли выполнять?»
Швец ухмыльнулся: «Заработать хотел».
Першин: «Зачем Вы запретили Моргунову стрелять в ответ на автоматный обстрел?»
Швец бойко: «Против автоматического оружия нельзя применять пистолет. Если бы они отстреливались, их бы подошли и добили. А так – не тронули и ушли».
Першин: «Значит, Вы запретили охранникам применять оружие?»
Швец завел глаза под потолок: «Я не помню».
Першин: «Вы сказали, что охранники проверяли, нет ли на трассе взрывных устройств. А как можно обнаружить на трассе взрывное устройство, растяжку, например, или фугас?»
«Визуально», – не моргнул глазом Швец.
Допрос перерастает в матч по настольному теннису: шарики вопросов мгновенно отлетают от генерального директора ЧОПа ответами, один круче другого.
Першин: «Теоретически Вы рассматривали вопрос о возможном нападении на Чубайса?»
Швец: «А как я его мог охранять?»
Першин: «Каковы были действия охраны в случае нападения на Чубайса?»
Швец: «А мы не охраняли Чубайса. Мы трассу проверяли».
Першин: «В каком документе отражены действия охранников в случае нападения на Чубайса?»
Швец: «Не было у нас таких документов».
Подсудимый Миронов: «Когда Моргунов звонил Вам с места происшествия, он что-либо говорил о БМВ, на котором предположительно уехал Чубайс?»
Швец: «Нет, не упоминал. Когда Моргунов позвонил, я думал, что это шутка. Моргунов только сказал, что по ним из леса ведется стрельба».
Миронов: «А как Вы координировались со Службой безопасности РАО «ЕЭС»?»
Швец: «Мы с ними особо не контактировали. Они сами по себе, мы сами по себе».
Миронов: «Но с кем-то Вы все-таки общались из Службы безопасности РАО «ЕЭС»?»
Швец нехотя: «С Камышниковым Александром Петровичем».
Миронов: «По ситуации 17 марта 2005 года Вами проводился «разбор полетов»?»
Швец смущенно бубнит: «Нет. Я сам был в шоковом состоянии, сотрудники были в шоковом состоянии».
Миронов: «После имитации покушения на Чубайса какие премиальные были выплачены охранникам со стороны РАО «ЕЭС»?»
Швец испуганно: «Какие премиальные?! Спасибо, что живы остались!»
Подсудимый Яшин: «Вам Моргунов по телефону говорил про стрельбу. А про взрыв Вы когда узнали?»
Швец: «Про взрыв – позже. Может, через полчаса, может, через час. Меня же на место происшествия не пропускали, все было перекрыто».
Подсудимый Найденов: «Вам дальнейшая судьба БМВ и Мицубиси-Ланцер известна?»
Швец: «Про БМВ не знаю. Мицубиси-Ланцер около года стоял под следствием как вещдок, его не разрешали двигать. Потом нам стало не хватать машин. Мы написали письмо в Генеральную прокуратуру, нам ее отдали, мы выставили ее на продажу, оценили и продали».
Котеночкина, адвокат Найденова: «Вы выполнили просьбу Моргунова перекрыть трассу?»
Швец: «Нет. Я позвонил в Службу безопасности РАО Камышникову и попросил его принять меры».
Котеночкина: «А почему Вы напрямую в милицию не позвонили?»
Швец: «Это не мои обязанности».
Котеночкина: «Но почему Вы все же позвонили не в милицию, а в Службу безопасности РАО, ведь обстреливали не Чубайса, а ваших охранников?»
Швец громко вздыхает: «Это была моя человеческая слабость…».
Бывший офицер ФСБ готов был представляться клоуном, недоумком, трусом, кем угодно, лишь бы не проговориться о чем-то очень сокровенном.
«Спасибо, что живы остались!»
(Заседание пятнадцатое)
Пятнадцатое заседание суда было кратким по причине неявки одного из адвокатов. Судья распрощалась с присяжными до понедельника. А у нас появилась возможность вернуться к событиям предыдущего заседания.
Всех присутствующих поразило тогда, как испуганно вскрикнул вдруг директор ЧОП Швец на вопрос: «Какие премиальные выплачены охранникам со стороны РАО «ЕЭС»?»: «Какие премиальные?! Спасибо, что живы остались!»
Странно, что РАО «ЕЭС России» никак не отблагодарило жертвовавших собой охранников, вот уже пять лет, по их свидетельствам, пребывавших в сильнейшем психологическом шоке. Но вырвавшееся откровение Швеца: «Спасибо, что живы остались!» зловещим отсветом легло на странную скоропостижную смерть Кутейникова, охранника из второго экипажа, существование которого выявилось лишь на этом суде.
В зал вошел необычайно бледный и очень худой человек – Ларюшин Анатолий Александрович. Лицо его говорило не столько о физическом, сколько о нервном истощении. Допрашивали его осторожно, очень бережно, как смертельно напуганного человека.
