Мастер иллюзий - Наталия Экономцева

Однажды в середине июля, когда Москва днем задыхалась от солнечных лучей, а  ночью – от воспоминаний о них, мой телефон зазвонил в одиннадцать вечера.

– Анжелика, я вас не разбудил? – спросил Козаков, и при этом его голос не был ни  бархатным, ни глубоким.

Казалось, автор кармических теорий порядком смущен и расстроен.

– Я не сплю, Алексей. Что случилось?

– Откровенно говоря, мне неудобно в этом признаваться, – я почти видела, как он  очаровательно улыбнулся и, может быть, даже растерянно развел руками.

– И все-таки в чем дело? – как можно спокойнее поинтересовалась я.

– Ужасно глупо, Анжелика… Я в баре… и… я потерял ключи от дома. Ума не приложу,  что мне теперь делать.

Если бы не десять лет профессионального опыта, я, наверное, облегченно вздохнула  бы. Мне случалось принимать более поздние звонки от моих работодателей и разбираться  с куда более серьезными проблемами.

– Что мне делать, Анжелика? – жалобно простонал Козаков.

– Скажите, где вы находитесь, и я минут за пятнадцать забронирую номер в ближайшей  к вам приличной гостинице.

– У меня нет с собой документов…

– Это не проблема.

– Боюсь, что вместе с ключами пропало и мое портмоне. То есть я совершенно без денег.

– Тогда вызовите такси и приезжайте ко мне. Когда подъедете, я спущусь и  расплачусь с водителем. Вам есть на чем записать адрес или вы его запомните?

Козаков помолчал несколько секунд.

– Вы пустите к себе в дом постороннего мужчину? – усмехнулся он наконец и, поскольку  я ничего не ответила, продолжил: – Давайте адрес. Я запомню.

Он приехал через полчаса, и за это время я успела сделать несколько звонков.

На экране домофона я видела машину ярко-желтого цвета, которая остановилась  прямо у подъезда. Знаменитый автор кармических теорий открыл дверцу и вышел. Его  джинсы были такими же потертыми, как обычно, а рубашка такой же изысканно небрежной.  Даже на маленьком мерцающем экране домофона было видно, что он очень, очень  красив.

Я спустилась на улицу и протянула деньги таксисту. Он взял их, не глядя на меня  и не пересчитывая. И сразу же рванул с места так, что заскрипела резина. Я  совершенно этому не удивилась, но Козаков вздрогнул от неожиданности.

– Благодарю вас, дорогая Анжелика, – церемонно произнес он, и в ту же секунду я  поняла, что он довольно много выпил.

Его глаза были грустными и усталыми, а волосы взлохмаченными.

– Пойдемте, Алексей, – пригласила я. – Не стоит стоять тут среди ночи.

Он пошел за мной сразу же и без возражений. Мы миновали охранника, а затем  консьержа, который изумленно взглянул на моего гостя, и Козаков спросил:

– А как же моя квартира? Ее могут открыть ключами и ограбить…

– Это вряд ли. Один сговорчивый милиционер уже заступил на пост у ваших дверей,  а отличный специалист по замкам сменит личинки завтра утром. К сожалению, уже  слишком поздно, чтобы вызвать его прямо сейчас.

– Вы волшебница, – тихо констатировал Козаков, и я заметила, что морщинки в уголках  рта, которые делали его похожим на грустного клоуна, снова стали глубокими и  четкими.

– Я надеюсь, Шива не будет оскорблен вашим отсутствием?

– Не будет, – беспечно бросил мистик. – Мы с ним прекрасно друг друга понимаем.

Мы поднялись на девятый этаж на лифте. Сама я, разумеется, хожу пешком, но автор  бестселлеров явно был не в том состоянии, чтобы передвигаться по лестницам.

Я открыла дверь перед Козаковым. Он прошел в квартиру, огляделся по сторонам и  изумленно присвистнул:

– Неплохо, Анжелика. Вот уж не думал, что секретарши живут в таких хоромах…

– А секретарши в них и не живут.

– Вам ее кто-то подарил? Мужчина? – спросил мистик, как будто не слышал моих слов.

– А вы представляете себе мужчину, который захотел бы это сделать? – ответила я,  и Козаков моментально смутился.

– Простите… Я не хотел…

– Бросьте, Алексей, вы не сказали ничего обидного.

Моя квартира на самом деле хороша, и мне это прекрасно известно. Посудите сами,  иначе с чего бы она стоила так дорого?

У меня две спальни и две ванные комнаты, отделанные бежевато-розовым мрамором.  Когда встаешь на него летом, он приятно холодит ступни, а зимой хитрая система  обогрева делает его неуловимо теплым. Моя кухня оснащена по последнему слову  техники. Я не слишком люблю готовить, но если вдруг захочется это сделать, у  меня есть все возможности.

Но главная гордость моей квартиры – это гостиная, в которой одну стену заменяет  огромное полукруглое окно. Большинство домов вокруг гораздо ниже моего, и  поэтому с девятого этажа город на много километров вокруг виден как на ладони.  Ночью, когда темно, вид становится особенно хорош. Внизу горят фонари и разноцветные  вывески, мелькают белые фары автомобилей, чуть вдалеке тлеют подсвеченные башни  Кремля.

Многие скажут, что воздух в центре столицы непригоден для жизни, но я видела,  что Козаков, который замер у окна, не произнесет ничего подобного. Я подошла к  нему и открыла дверь балкона – она расположена с самого края полукруглого окна и  скрыта портьерой, так что если не знаешь о ее существовании, то догадаться об  этом довольно трудно.

Мы вышли на балкон, и хотя многие считают, что воздух здесь не вполне пригоден  для жизни, той прохладной летней ночью в это верилось с трудом. Город внизу мерцал  и переливался всеми цветами радуги, а мистик стоял, взявшись руками за гладкий  бортик, и, не отрываясь, смотрел куда-то в даль.

– Вы хотите что-нибудь выпить или съесть? – спросила я, и автор бестселлеров еле  заметно вздрогнул, как будто я вернула его на землю из заоблачных далей.

– Боюсь, что на сегодня я выпил достаточно, – невесело усмехнулся он. – Хотя  сейчас мне вроде бы уже получше. От сока я бы не отказался… И может быть, бутерброд?  С сыром? Это будет не слишком сложно?

– Совсем нет, – заверила я и вышла на кухню.

Я достала из холодильника пакет с гранатовым соком и налила его в два стакана.  Нарезала сыр, разложила по ломтикам хлеба. Должна признаться, что все эти  действия вызывали достаточно странные чувства. Не исключаю, что, будь у меня  чуть меньше здравого смысла, я бы даже расплакалась: знаменитый мистик был первым  гостем, которого я угощала в моей квартире, хотя живу здесь больше шести лет.

Я вышла на балкон с подносом в руках, и мы расположились там же – в плетеных  креслах. Ради того чтобы я могла любоваться отсюда светящимся городом внизу, горничной  приходится протирать их дважды в день влажной губкой. Но Козаков не волновался о  чистоте кресла. Он просто сел в него и сразу же устроился так удобно, как будто  бывал здесь много раз. Он взял стакан, но при виде тарелки с бутербродами брови  мистика удивленно поползли вверх.